Работу — роботам, деньги
— людям

Разницу между бедными и богатыми странами легче всего увидеть на границе Северной и Южной Кореи. По одну сторону — города и леса, пронизанные дорогами и эстакадами, по другую — пейзаж, в котором отсутствуют краски: дороги строить не на что, а леса давно сожгли в печах. Очевидно, что различие этих стран — результат стратегического выбора: правительство либо берет курс на процветание, либо преследует какие-то иные цели. Социальной инженерией занимается любое государство, но некоторые режимы последовательно уменьшают долю бедного населения, а другие — превращают всю страну в скопище маргиналов, не имеющих средств на покупку необходимого. Одна из модных идей социальной инженерии — безусловный базовый или основной доход (БОД) — фиксированная сумма, выплачиваемая всем без исключения. Ее не только обсуждают в разных странах, но и проводят эксперименты в пределах населенного пункта или какой-то группы. От существующих технологий борьбы с неравенством БОД отличают три принципа: простота, универсальность и безусловность. Вместо разнообразия форм помощи — одна сумма для каждого; вместо борьбы с конкретными проблемами: безработицей, плохим образованием, социальной депривацией — право выбора, на что потратить деньги; вместо помощи избранным — включение всего населения страны или даже планеты. Эти три принципа выглядят как минимум провокационно.

Экономический обозреватель журнала Atlantic Анни Лоури в книге «Give people money» сравнивает существующие системы соцобеспечения с экспериментами по внедрению безусловного дохода в разных социумах: от Кении до Швейцарии, показывая, что идея не столь утопична, как кажется. Даже Америка с ее протестантским культом труда постепенно осознает, что в недалеком будущем история пришедших в запустение городов «ржавого пояса»: Детройта, Питтсбурга, Кливленда — распространится, когда еще больше рабочих мест займут автоматы.

Одна из наиболее развитых классических госпрограмм борьбы с неравенством действует в современной Индии. Она опирается на уникальную систему анализа больших данных, цель которой — сделать пособия и доступ к магазинам льготных товаров максимально адресными. Однако, как показывает исследование Лоури, ее эффективность далека от совершенства. Ошибки в оценке показателей, по которым отбирают участников, приводят к тому, что помощь попадает в небогатые, но не нищенствующие семьи. Цифры можно подогнать, а то и попросту обмануть систему. Распространяемые товары не доходят до адресатов, теряясь где-то на муниципальном уровне. При населении более миллиарда человек, значительная часть которого неграмотна, контроль за всеми этими процессами стал дорогостоящим и неэффективным. В результате по уровню неравенства Индия проигрывает даже своему чрезвычайно проблемному соседу Бангладеш.

В развитых странах дела не лучше. Анализируя жизненные истории американских нищих, Лоури показывает, что в момент потери жилья те попадают в порочный круг: без жилья нельзя получить нормальную работу, а без работы — жилье. Многие из тех, кто мог бы приносить пользу обществу, оказываются постоянными обитателями ночлежек, поскольку не входят ни в одну из категорий получателей госпомощи.

Принцип выделения нуждающихся групп, пишет Лоури, сложился еще полтысячелетия назад, в елизаветинской Англии, также переходившей к новому типу экономики — от аграрных домохозяйств к огороженным пастбищам будущих капиталистов. Тогда в соответствии с пресловутой протестантской этикой бедняки были разделены на тех, кому надо помогать: вдовы, сироты, старики, и тех, кого законы о бродяжничестве не просто не пытались спасти, а напротив, жестоко наказывали, — взрослых работоспособных людей, по тем или иным причинам не включенных в экономическую систему. Возможно, для той эпохи это было хорошим решением, но в наши дни такое разделение видится ошибочным.

Лоури показывает, как любое другое разделение людей на достойных и недостойных помощи приводит к образованию социально-экономических ловушек, выбраться из которых под силу лишь отдельным людям. Это и «петля бедности» не получающих пособий, и социальная стигматизация их получателей, которая через поколение закрепляется, навсегда снижая размеры того, что сегодня принято называть социальным капиталом. Деление общества на makers и takers, провозглашенное Миттом Ромни во время избирательной кампании, приводит лишь к углублению разобщенности и, как следствие, неравенства.

Сторонником концепции БОД приходится преодолевать как минимум два серьезных возражения: от социальных философов и от прагматиков-экономистов.

Первых чрезвычайно тревожит вопрос о том, как изменится сознание человека, которого избавят от многовекового проклятия: необходимости трудиться, чтобы обеспечить себе элементарные условия человеческого существования. Не превратится ли получатель безусловного дохода в социального паразита и не вызовет ли это экономической и социальной катастрофы? Обзор экспериментов в беднейших странах: Кении, Руанде, некоторых странах Латинской Америки — показывает, что подавляющее большинство счастливчиков отнюдь не бросают работать. Более того, те из них, у кого появилась возможность разжиться хоть какими-то средствами производства, открывают свое маленькое дело, пусть и такое незамысловатое, как частный извоз на мотороллере.

Другое возражение касается масштабов изменений. Транснациональные корпорации могут сегодня позволить себе эксперименты на нескольких деревнях или даже городах, но как обеспечить перераспределение средств в масштабах общества?

Высокие налоги — тормоз развития экономики и источник социального недовольства. Последняя глава книги посвящена сравнению различных сценариев создания системы безусловного дохода в США. Автор показывает: для того, чтобы каждый американец получал $1000 в месяц, потребуется около $3,9 трлн годовых расходов. Эта гигантская сумма, тем не менее, сопоставима с современными тратами на программы соцподдержки, которые обходятся примерно в $2,7 трлн. Где найти еще триллион долларов? Один из активных участников обсуждения вопросов БОД Билл Гейтс предлагает вводить налоги на производственных роботов. Дополнительную экономию даст и сокращение бюрократического аппарата: как не вспомнить анекдот про единственного в городе безработного, который отказывается от всех вакансий, чтобы не уволили четырех сотрудников службы занятости.