Граница
на замке

Знаете, в чем состоит лучшая стратегия для международной компании? Погрузить все фабрики на баржи и отправить в кругосветное плавание, используя краткосрочные экономические преимущества и разные курсы обмена в странах», — говорил в свое время экстравагантный гендиректор General Electric Джек Уэлч.

Мысль о том, что глобальные корпорации вненациональны, могут выбирать подходящую для себя юрисдикцию и находиться в переносном (а иногда и в буквальном) смысле меж двух берегов, не кажется таким уж парадоксом. Еще греческие купцы, уклоняясь от афинских пошлин, сделали остров Делос центром свободной торговли, а британские моряки в XV веке, чтобы обходить эмбарго и попадать в запретные порты назначения, меняли флаги на кораблях.

И тем не менее, современные реалии — офшорные компании, деньги, осевшие на иностранных счетах, «налоговый рай на Багамах» — кажутся нечистоплотными составляющими мирового бизнеса. В конечном счете они наносят немалый ущерб национальным экономикам, лишают страны налогов и рабочих мест, ведут к социальному расслоению и росту преступности — таких взглядов придерживался скончавшийся в прошлом году знаменитый британский социолог Джон Урри, чья книга «Офшоры» только что вышла на русском языке. Офшорингом он называет не только открытие счетов в банках других стран (наиболее привычный для России сценарий), но и вообще любую экстерриториальную деятельность, основанную на финансовой и политической выгоде: от производства британской компанией Dyson пылесосов в Малайзии до проведения Олимпиады во временно освобожденном от налогов для МОК Восточном Лондоне; от пыток на Гуантанамо до судебных процессов по защите чести и достоинства, которые истцы переносят в Великобританию, потому что там самые высокие штрафы за клевету; от переработки отходов на островах Тихого океана до построения империи развлечений в Дубае и на Сентозе; от контейнерных судов с продукцией Восточной Азии — до аутсорсинговых колл-центров в Индии и даже приобретение товаров в интернете.

Все это возникло, считает Урри, вследствие глобального смягчения контроля над трансграничным движением денег — масштабы финансового перетекания превосходят бюджеты национальных государств. Офшоры опасны не только экономически — по мнению Урри, они «делают социальную жизнь непрозрачной, полной тайн и лжи».

С офшорами борются повсеместно. В США активисты, поддерживаемые ФРС, собирают и публикуют информацию об офшорных счетах крупнейших компаний — Apple, Google, GE и прочих. На таких счетах у каждой скопились миллиарды — и многие выступают за их репатриацию. В России тоже нередки скандальные разоблачения офшоров.

Но не все видят в офшорах проклятие. Один из ведущих мировых специалистов в области стратегического менеджмента японец Кеничи Омае считает, что безграничный мир со свободным перемещением индивидов, идей, инвестиций и видов деятельности создает безграничные возможности для экономического роста и общественного развития.

А профессор Принстона, бывший вице-председатель Совета управляющих ФРС США Алан Блайндер убежден, что офшоры — это новая ступень промышленной революции, последовавшая за глобальной миграцией рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность, а затем из промышленности в сферу услуг. Офшоризация бросает вызов национальным экономикам (11% рабочих мест могут уйти из США), но и дает преимущества. «Тот факт, что мир получил неоспоримую выгоду от первых двух революций, заставляет смотреть на третью с оптимизмом», — пишет Блайндер в статье «Offshoring. The next industrial revolution». Он предлагает шаги, которые помогут странам приспособиться к новой реальности. Например, реорганизовать рынок труда в сторону услуг, требующих личного контакта с потребителем; пересмотреть систему образования и уже на этапе школы обучать детей не только техническим, но и творческим коммуникативным навыкам, которые будут цениться не меньше, чем владение компьютером. Кроме того, неизбежно придется компенсировать социальные издержки тем, кто не смог вписаться в глобальные процессы.

Но Джону Урри все эти рассуждения чужды. Он уверен, что «хороших», цивилизованных офшоров не бывает. Теневые схемы — это прямая угроза демократии, и поэтому все, что находится в офшорах, нужно «вернуть домой». Репатриации подлежат и физические объекты (по мнению Урри, системные инновации, такие как 3D-печать, могут снова сделать производство локальным, меньшим по масштабу, располагаясь ближе к потребителям), и, конечно, налоги. Для этого понадобятся четкие международные договоренности и «устойчивая система процедур, гарантирующая, что создаваемые обществом ресурсы прозрачны и подлежат налогообложению в пределах этого общества, а также что интересы иностранного капитала не получают приоритета над интересами граждан». Урри предлагает учитывать общую прибыль транснациональной корпорации, а не ее подразделений, расположенных в странах с очень разными налоговыми ставками.

Эти предложения несколько утопичны, а любая утопия таит опасность. В закрытой экономике, увы, невозможно обойтись без суперведомств с неограниченными полномочиями, тотальной слежки и, возможно, даже закрытия границ. Иначе как выявить истинных собственников и бенефициаров бизнеса? Как вернуть производства из налогового рая на грешную землю? Как принудить людей потреблять не то, что хочется, а то, что сделано дома?

Джон Урри попадает в логическую ловушку. Он пишет о «системной неопределенности», теневых схемах и коррупции, которые разъедают демократию изнутри (тут не поспоришь!), но не желает замечать, что принудительная деофшоризация может стать гораздо большей угрозой для открытого общества, чем сами офшоры.

Сегодня точка зрения Урри становится все популярнее. Антиглобализм, недавно казавшийся уделом политических маргиналов, привел к таким тектоническим сдвигам, как Brexit или победа Дональда Трампа. Главные державы свободного мира — Великобритания и США — замыкаются в себе, проводят жесткую протекционистскую политику, отгораживаются стеной, причем на границе с Мексикой даже не в фигуральном, а в прямом смысле. Зато страна, первая построившая такую стену, выходит сегодня на политическую арену с либеральной антипротекционистской программой. На недавнем экономическом форуме в Давосе именно китайский лидер Си Цзинь Пинь говорил об опасностях изоляционизма: «Вы защитите себя от дождя и ветра, но лишитесь света и воздуха». Конечно, Китай является главным мировым офшором (Урри пишет, что «путь каждого второго контейнера проходит через Китай»), так что глобальное движение капиталов — для него вопрос выживания. И тем не менее, если бы десять лет назад нам сказали, что Китай будет отстаивать свободную торговлю, а США хотят вернуть производство в страну и повысить импортные пошлины, мы бы не поверили. Не зря Анатолий Чубайс сказал после Давосского форума: «Мир перевернулся!».