Что нужно знать об истории России
ХХ века

Царь Николай по городу гулял.

Таилась в отдалении охрана.

Он в Летний сад входил. Но вот что странно:

Никто из-за решеток не стрелял!

Царь Александр освободил крестьян.

Он, в целом, всех Романовых полезней.

Но, как назло, из всех щелей полезли

Герой, бомбометатель и смутьян.

Во второй половине ХIХ века в России возникло совсем новое явление — и быстро распространилось, как огонь в сухой траве.

В 1866 году в Александра II, гулявшего по Летнему саду, стрелял оказавшийся у знаменитой решетки сада студент Каракозов. Когда Каракозова схватили, он успел, по некоторым свидетельствам, сказать негромко и горестно державшим его так называемым простым людям: «Дураки, дураки, — ведь это я за вас!..». Искренне верил, что делает благое дело. Уж во всяком случае — корысти не искал!.. (Это и стало причиной сочувствия русского общества террористам — убивая, они готовы были жертвовать своей жизнью).

Александр II подошел к нему, уже связанному:

— Ты русский?

— Русский.

— Почему же ты стрелял в меня? — с искренним удивлением спросил царь.

Он полагал, что стрелять в него мог только поляк — после достаточно жестокого подавления польского восстания 1863 года (казнены 128 человек, тысячи отправлены в ссылку*).

Каракозов ответил, не стушевавшись:

— Ты обманул народ: обещал ему землю, да не дал.

Его судили и повесили.

Напомним важное, мало кому памятное — в России со времен императрицы Елизаветы не было смертной казни за уголовные преступления (и это, заметьте, никак не увеличило их число). Даже за такие, которые в следующем веке назвали «серийными», вплоть до осени 1917 года полагалась каторга. Пока эти люди на свободе — они были убивцы. Будучи осужденными и ожидая в остроге этапа на каторгу, они переходили в народном сознании в разряд несчастненьких. И на Пасху в острог полагалось носить кулич и крашеные яйца.

Казнили в России только за преступления государственные — подготовку государственного переворота и посягательство на жизнь царя — по российскому установлению, помазанника Божия. Вторая из всего двух «смертных» статей ( в 1970-е годы советского времени их — 17) была за нарушение чумного карантина… Но его, кажется, так никто и не нарушил.

Как и во многих других странах, смертная казнь могла назначаться за воинские преступления — военно-полевым судом. Да и назначение непомерного числа ударов шпицрутенами вело к неминуемой смерти солдата. Этих мучительных казней было немало. Лев Толстой в своем рассказе «После бала» оставил нам впечатляющее описание того, как человека гонят «сквозь строй» за побег из армии.

Новое для всего мира явление — террор — во второй половине ХIХ века родилось в России и грозило ее будущему.

Зловещий смысл этой новации раньше всех оценил Достоевский и описал в романе «Бесы». В конце 1860-х годов преподаватель Закона Божия Сергей Нечаев разыскивал в Петербурге нужных для его дела людей. Что это было за дело, явствовало даже из названия изданной через несколько лет за границей его брошюры — «Народная расправа»: «страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение». Когда один из членов его небольшой организации, московский студент Иванов, отказался выполнить распоряжение Нечаева — по его приказу сотоварищи заманили студента ночью в Петровско-Разумовский парк, убили, а тело бросили в пруд, откуда его наутро и выловила полиция.

Россия содрогнулась перед новым явлением. Достоевский увидел в этих людях «бесов» — и посвятил этому роман. Нечаев стал прототипом Петра Верховенского.

Этого не мог простить Достоевскому, как увидим позже, преданный поклонник Нечаева В. И. Ленин. Холодная, не знающая сомнений и милосердия целеустремленность Нечаева станет впоследствии образцом для той части русских революционеров, которые пойдут за Лениным. Лозунг «Цель оправдывает средства» с удивляющей легкостью приживется в нашей стране.

12 марта (1 марта по старому стилю) 1881 года бомба террористов убьет Александра II. Судьба реформаторов в России всегда была весьма печальна.

В пьесе Булгакова «Дни Турбиных» один из персонажей — бесстрашный русский офицер Мышлаевский — в дни боев в Киеве осенью 1918 года рассуждает за дружеским столом в доме Турбиных, плача горькими пьяными слезами:

— Разве это народ… ведь это сукины дети. Профессиональный союз цареубийц. Петр Третий… Ну что он им сделал? Что? Орут: «Войны не надо!». Отлично…Он же прекратил войну. И кто? Собственный дворянин царя по морде бутылкой — хлоп! Где царь? Нет царя! Павла Петровича князь портсигаром по уху… А этот... Забыл… С бакенбардами, симпатичный, дай, думает, мужикам приятное сделаю, освобожу их, чертей полосатых. Так его бомбой за это? Пороть их надо, негодяев…

*Среди потомков ссыльных поляков — великий композитор Дмитрий Шостакович и писатель Александр Грин.