«Люди пытаются понять,
как реагировать»

От редакции. В 2015 году Вооруженные силы Канады запустили операцию «Честь», нацеленную на предупреждение проступков и преступлений на почве секса среди военнослужащих. В 2017 году Дениз Престон, психолог с опытом работы с жертвами и с осужденными, совершившими сексуальные преступления, была назначена исполнительным директором Центра реагирования на сексуальные правонарушения, не подчиняющегося командованию и призванного поддержать пострадавших от таких преступлений и стать основным проводником мер по их предотвращению. Дениз рассказала HBR о работе центра. Вот несколько отредактированных выдержек из этого разговора.

Согласны ли вы с одним из выводов исследования: большинство мужчин и женщин понимают, что такое харассмент — даже если не противостоят ему?

Большинство людей, когда с ними говоришь о домогательствах, унижении или проблемах сексуального согласия, в принципе всегда чувствуют грань между приемлемым и неприемлемым. Однако если дело касается их лично, эта грань размывается. Теоретически нарушители в курсе, что происходит нечто дурное, но находят оправдания: у них всегда «особый случай».

Какое же обучение может помочь в такой ситуации?

Простого решения здесь, увы, нет. Курсы «сексуальной грамотности» (где людям рассказывают о действующих законах, об их правах, о том, как получить помощь) безусловно важны — но далеко не всегда способны изменить поведение нарушителя. В дополнение к ним надо обучать людей конкретным навыкам противостояния пороку. Приводить примеры, близкие аудитории. Если у людей не возникает сопротивления, разыгрывать какие-то поведенческие сценарии по ролям. Разговаривать о том, как человек вышел бы из той или иной ситуации — и почему один поступил бы так, а другой по-другому, — а потом обсуждать, как лучше. Такое обучение, плюс отработка правильного реагирования на ситуацию домогательства, свидетелем которой ты стал, дает людям реальные навыки, которые со временем смогут перерасти в рефлексы.

Можно ли сказать, что в армии проблема харассмента стоит острее, чем «на гражданке»?

Исследования показывают, что два основных фактора риска для этого рода нарушений в организациях — это количественное доминирование мужчин и жесткая иерархия. В армии есть и то, и другое. Однако домогательства вездесущи, они есть в любой сфере.

Наблюдаете ли вы какой-то негативный эффект от того внимания, которое сейчас общество уделяет харассменту?

И мои наблюдения, и данные опросов свидетельствуют: некоторые канадские военно­служащие испытывают чувство вины просто потому, что они мужчины: активно продвигается идея, что каждый мужчина — потенциальный насильник. Приходится слышать от старшего офицерского состава, что они опасаются личных совещаний с подчиненными женского пола. В некоторых подразделениях женщин стараются не брать с собой на нерабочие встречи. Все это довольно печально — но неудивительно. Люди пытаются понять, как себя вести, как реагировать на вскрывающиеся проблемы и как не стать жертвой домогательств или оговора.

Проводимая вами работа по предотвращению нарушений дает результат?

Независимая национальная служба Statistics Canada опрашивала наших военных по теме сексуальных правонарушений в 2016 и 2018 годах. К сожалению, количество домогательств, о которых сообщили сами нарушители, за это время не снизилось: это соответствует и общеканадским трендам, не меняющимся последние 20 лет. Однако позитивные изменения все же есть: на 10% снизилось число людей, наблюдавших или лично испытавших сексуализированное или унизительное отношение. Обнаружено снижение встречаемости и еще 15 типов нежелательного поведения. Мы считаем, что эти достижения связаны с проводимым в Вооруженных силах Канады обучением.