Марк Захаров: «Театральное искусство меняет людей
к лучшему»

Марк Захаров народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и России, главный режиссер и художественный руководитель московского театра Ленком. Это имя знают все, даже те, кто никогда не был в знаменитом Ленкоме, — ведь без фильмов Захарова немыслима история отечественного кино. В интервью HBR Россия Марк Анатольевич рассказал об отличиях кинематографа и театра, ответственности авторов за свои произведения и роли искусства в жизни человека и общества.

HBR Россия: Какова роль театра и — шире — ­искусства в жизни общества?

Захаров: До падения железного занавеса были понятные правила игры, единая система ценностей, один язык и способ воздействия на зрителя. Искусство оказывало ­огромное влияние на аудиторию. После фильма «Сельская учительница» выпускники вузов бросились в село, после «Чкалова» молодежь устремилась в летные училища. Такое бывает только в закрытом тоталитарном обществе. В обществе, которое мы, надеюсь, сейчас строим, — нет. И все же театр играет большую роль в жизни людей. На удачном спектакле возникает «клубный» эффект, зал наполняется энергетикой, которая не оставляет никого равнодушным. Так же классическая музыка, если в нее погрузиться, оставляет в душе зерна, которые потом прорастают и влияют на разум и чувства слушателей.

Искусство меняет людей только к лучшему?

Театральное — да. В театре то, что называется «катарсис», может рождаться и в спектакле «Гамлет», где все кончается кровопролитием. Главное — это сильное впечатление, праздник в душе. К тому же то, что сегодня считается чернухой, завтра может показаться рождественской сказкой. Президент Кеннеди запретил дочери ходить на концерт «Битлз», чтобы у нее не испортился музыкальный вкус.

Тем не менее вы говорили о необходимости хартии, которая опиралась бы на духовные традиции и правила приличия.

Недавно в одном из российских городов местное начальство запретило показ рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда». Поскольку такая самодеятельная цензура существует давно, важно договориться, чего мы не должны показывать. О каких-то вещах можно рассуждать и фантазировать — как в «Лолите» Набокова или «Смерти в Венеции» Томаса Манна, но есть граница, которую переходить не надо. Некоторые произведения несут разрушение. Один врач говорил мне, что у детей, которые постоянно видят по телевизору мордобой, складывается впечатление, что ударить человека — это нормально. У нас не ценят человеческую жизнь: страна огромная, сколько народу — непонятно. Это у эстонцев или поляков может быть солидарное общественное мышление, у нас — нет.

Несут ли авторы ответственность за свои произведения?

Кинематографисты во всем мире перешли границы, о которых я говорил. Но, как ни парадоксально, в Голливуде к этой проблеме относятся более ответственно, чем у нас. Там понимают значение финальной эмоции. Мы в свое время смеялись над американскими хэппи-эндами, но они стали очень искусными. «Титаник» в фильме утонул, но после этого не хочется пойти и утопиться, хочется жить дальше.

Если среднестатистический человек начнет регулярно посещать хорошие спектакли, изменятся ли его внутренний мир, характер?

Теоретически можно, пропустив важный этап становления, его наверстать. Но нужно обладать огромной волей, энергией и талантом. Вот, например, Василий Шукшин. Он после первого курса взял чемодан с книгами и отправился на все лето читать, заполнять пробелы. Или Александр Абдулов, который, уже придя в театр, начал коллекционировать фильмы мирового уровня и постепенно стал образованным человеком. И если посмотреть много хороших спектаклей, можно измениться к лучшему.