Ольга Крыштановская. Крупный бизнес: рожденные
в СССР

БОЛЬШАЯ СОВЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ дает такое определение элиты: «лучшие представители общества или какой-нибудь его части». Эта трактовка плохо проясняет ситуацию, зато ставит множество вопросов: по каким критериям определять лучших и кто вправе выставлять оценки? Житейски под «элитой» мы понимаем высшие слои любого профессионального сообщества или социума в целом. Идеалисты склонны причислять к элите самых талантливых, образованных, ответственных, однако зачастую на верху любой иерархии оказываются и самые изворотливые. И все же элита не была бы элитой, не обладай она возможностью влиять на общество, поэтому всегда интересно узнать, что за люди входят в привилегированный круг, каковы их настроения и намерения. О том, как в России зарождалась элита бизнеса, как она развивалась, по каким правилам живет сегодня и каковы ее перспективы, «HBR—Россия» рассказала директор Института прикладной политики, исследователь элит и автор книги «Анатомия российской элиты», доктор философских наук Ольга Крыштановская.

Вы уже много лет изучаете российскую бизнес-элиту. Так кто же эти люди?

В широком смысле бизнес-элита — люди, добившиеся самых ярких успехов в бизнесе. Однако меня, как социолога, больше интересует небольшая прослойка предпринимателей, которые влияют на политические решения. В этом смысле бизнес-элита не тождественна группе крупных бизнесменов.

По какому принципу вы включаете или не включаете предпринимателей в избранный круг?

В 1991 году, чтобы составить первый список олигархической элиты, мы проанализировали рейтинги крупнейших предприятий и банков страны, а затем, опросив экспертов, выделили самых влиятельных бизнесменов. В России политические связи предпринимателя, его близость к высшим эшелонам власти подчас важнее, чем величина капитала. Определив эту группу, мы стали собирать биографическую информацию, формализовали ее и составили базу данных.

Какую черту первой российской бизнес-элиты вы считаете характерной?

Само ее происхождение было элитным. Почти вся бизнес-элита вышла из советской номенклатуры. Кризис политической системы и последовавший за ним развал СССР поставили партийных функционеров перед выбором: либо в политику, либо в бизнес. И в начале 1990-х старая советская партийная элита разделилась на два клана, которые тесно взаимодействовали между собой. Потому-то у бизнеса всегда были влиятельные «крыши» и патроны.

В книге «Анатомия российской элиты» вы говорите о ельцинской и путинской когортах бизнес-элиты. В чем различие между ними?

До дефолта небольшая группа олигархов сильно влияла на политику страны. Эти люди могли изменять состав правительства, налоговое законодательство. У каждого из них была сеть лояльных чиновников во властных структурах: в администрации президента, парламенте, правительстве. Это позволяло лоббировать интересы. Пик могущества бизнес-элиты пришелся на 1998 год. Но после кризиса ряды бизнеса заметно поредели. А тут как раз появился новый президент.

И c 2000 года государственная политика стала меняться. Власть и бизнес заключили неофициальное соглашение. На встрече в Подмосковье стороны дали друг другу обязательства: чиновники обещали не мешать бизнесу, а тот — держаться подальше от политики. Но олигархи нарушили соглашение, и государство посчитало себя вправе ответить.

Вы имеете в виду Ходорковского?

Нет, в первую очередь Гусинского. Он решил, что контроль над СМИ делает его неуязвимым. Оказалось, нет. Гусинского арестовали, он лишился значительной части бизнеса. Потом были Березовский и Ходорковский — я привожу только всем известные примеры. Элита дрогнула — в верхушке бизнеса произошел раскол. Одни говорили: мы не допустим произвола, у нас есть возможности ему противостоять. Другие были настроены пессимистично. Как раз в то время я общалась с руководством РСПП, и уже тогда многие понимали, что рычагов влияния на власть нет и они ничего не могут сделать. Часть крупных предпринимателей эмигрировала, кто-то стал жить «на два дома» — одной ногой здесь, другой за границей. Масштаб эмиграции, кстати, сильно преуменьшен. Точных цифр нет, но речь идет о сотнях людей. Впрочем, все это не значит, что олигархия перестала существовать. Просто была вытеснена ельцинская элита.

Так что же тогда изменилось?

Государство пересмотрело взгляды на политику и экономику. При Ельцине, чтобы прокормиться, чиновники плодили частные структуры. После смены президента начало стремительно расти влияние госсектора. Власть стала вести себя как предприниматель, причем довольно агрессивный. Появилось множество ГУП и АО с участием государства. В результате мы получили мощный госбизнес, и его представители — важная часть бизнес-сообщества. Вот только развивается эта сфера принципиально иначе, чем частный бизнес.

То есть?

С самого начала было видно: госкомпании проводят особую кадровую политику. Их советы директоров возглавили высокопоставленные чиновники. Но если при Ельцине в государственные компании переходили служащие среднего уровня из «Росимущества», то сейчас это люди прямиком из Кремля. Так что по составу советов директоров можно понять, какая госкомпания самая влиятельная.

Есть еще одна особенность у современных госкомпаний: в руководящих органах там довольно много силовиков. Люди в погонах внедрялись по-разному. Самый простой способ — назначение. Но есть другой, скрытый. С 2000 по 2003 год в «Росимуществе» важные должности заняли люди из ФСБ. Позже они, уже как чиновники, оказались в советах директоров государственных корпораций.

Топ-менеджеры госкомпаний тоже бизнес-элита?

Сложный вопрос. Скорее нет, ведь государственный бизнес лежит в сфере политики. В Советском Союзе была экономика, но не было бизнес-элиты. Предприниматели отсутствовали как класс, директоров утверждало Политбюро, и они были частью номенклатуры. В госкомпаниях сейчас происходит примерно то же. Решения там принимает не руководство, а правительство страны. Оно же утверждает совет директоров. У госкорпораций нет таких рисков, как у частного бизнеса, их стратегия формируется иначе, видимо, и прибыль распределяется по другому принципу.

Можно ли говорить о том, что олигархическая элита — как явление российской жизни — уходит в прошлое?

Олигархов сменили представители госкомпаний. Теперь олигархическую связь бизнеса и политики надо искать в сфере государственного бизнеса.

Строго говоря, после 2000 года крупный бизнес перестал быть частью правящей элиты. Теперь бизнес-элита более или менее однородна — это та самая верхушка профессиональной группы, о которой я говорила в самом начале.

Как выглядят новые правила игры для бизнес-элиты?

Они стали намного жестче. Опасными стали даже такие невинные начинания, как организация благотворительного фонда: власть воспринимает их как желание приобрести популярность и политическое влияние. На создание сети филиалов смотрят как на угрозу: ее в любой момент можно превратить в управляемую партию. До определенного момента по некоторым вопросам позиция власти вообще была непонятна. Опасно покупать западные компании или нет? Можно ли продавать акции иностранцам? Если да, то кому можно, а кому нельзя? В начале 2000-х ответов на эти вопросы не было. Выживание крупному бизнесу гарантировала только абсолютная безынициативность. Постепенно стало ясно, что власть приветствует те действия бизнес-элиты, которые соответствуют политической стратегии.

Но и сегодня, когда предприниматель начинает тот или иной проект, он не знает, как к этому отнесутся наверху, — в этом главный риск бизнеса. До сих пор нет ясности с продажей акций иностранцам. Хотя после IPO «Роснефти» эта дверь вроде бы приоткрылась.

Скажите, что за люди входят в эту социальную группу — бизнес-элита?

Как и большинство других элит, ее представляют в основном мужчины. Причем мужчины немолодые. Интересно, что в начале 1990-х их бизнес-элита была старше политической элиты: в среднем 53 года против 51 года. Это парадоксально — представители социально юной группы по идее должны быть моложе. Но у нас не так. Советская элита последние годы существования Союза все больше дряхлела. Так она она встретила перестройку и развал СССР. Бурные социальные изменения сильно омолодили политическую верхушку. А бизнес-элита, как я уже говорила, практически полностью вышла из номенклатуры и была довольно старой. Особенно это справедливо для банкиров: Букато, Геращенко. Постепенно группа молодеет, но пока ее средний возраст весьма велик.

Отражается ли возраст группы на поведении ее членов?

Безусловно. Это очень важный показатель. Каждому возрасту соответствуют свои интересы, и это сказывается на всем, в том числе на взаимоотношениях с социумом. У взрослых, сформировавшихся людей интересы сосредоточены на семье. Сейчас средний возраст представителей российской бизнес-элиты — около 49 лет. У большинства предпринимателей взрослые дети, поэтому они обеспокоены проблемами образования, инвестируют в него, в молодые кадры. Когда у них появятся внуки, они озадачатся состоянием детских садов. Таких примеров немало. Один мой знакомый бизнесмен, когда у него начались проблемы со здоровьем, принялся вкладывать деньги в медицину.

Получается, что на основании возрастных интересов и проблем элиты можно предсказывать и направление ее будущей активности?

В общем, да.

В бизнес-элите много женщин?

Костяк бизнеса традиционно составляют мужчины. Женщин в нем не больше 3%. Но совсем недавно вообще был 1%. Если помните, в Советском Союзе существовали квоты для женщин. Скажем, в исполнительных органах их должно было быть не меньше 30%. Естественно, в бизнесе никакого квотирования нет, поэтому доля женщин в нем изначально и была так мала. Это результат естественного отбора. Постепенно влиятельных женщин в крупном бизнесе становится больше, но в бизнес-элиту они все равно не попадают.

Может быть, мужчины не пускают женщин наверх?

Не думаю. Это связано с гендерными различиями. Женщин не так много и в других элитах, если, конечно, состав группы не регулируется, как это было в СССР. Небольшое количество женщин в элите вполне естественно. Женщины по своей природе менее склонны к борьбе, лидерству, чем мужчины, —

они просто не рвутся в элиту. А незначительное увеличение представительства женщин в бизнес-элите связано с общемировыми тенденциями, с феминизмом например.

Есть ли данные о географии происхождения элиты?

Изначально бизнес-элита формировалась в Москве и отчасти в Санкт-Петербурге, это были своего рода экспериментальные лаборатории. Ситуация переломилась после 1998-го: кризис обескровил многие столичные корпорации и набирающие силу региональные компании начали вытеснять их со своих территорий. Да и в Москве места разорившихся предпринимателей заняли провинциалы. Параллельно шел другой процесс: градообразующие компании стали вести себя более агрессивно, постепенно скупать в своих регионах фирмы, так или иначе связанные с их деятельностью. И здесь тоже формировалась элита. Так со временем в Череповце, Магнитогорске и других промышленных городах возникли «очаги элиты». Для развития страны такое распыление, безусловно, явление положительное.

Как в группе обстоит дело с образованием?

В любом обществе представители элиты — самые образованные люди. К 1993 году у 93% российских предпринимателей было высшее образование, к 2001-му — уже у 96,6%. Но если раньше среди бизнесменов были выпускники разных вузов (49% — технических), то сейчас в основном у них экономическое образование. Интересно, что в бизнес-элите практически не осталось гуманитарных специалистов: в 1993 году их было 9,4%, а в 2001-м — уже меньше процента.

Исследования показывают, что многие представители бизнес-элиты получают второе и третье образование — юридическое или экономическое. Больше становится выпускников западных университетов. Все это очень сильно меняет людей, делает их более «продвинутыми».

Бизнес-элита как-то воздействует на общество?

Мне кажется, что воздействует и очень сильно. Причем ее влияние растет. Предприниматели — носители западных стандартов. Эти ценности бизнес несет и в общество. Покупатель приходит в супермаркет, его вежливо и быстро обслуживают, он приобретает красиво упакованный продукт. Все это формирует стандарты жизни. С человеком нормально разговаривают, и ему уже неудобно кричать или хамить в ответ. Но изменение культуры — процесс очень долгий. Есть еще один важный момент — бизнес-элита способствует формированию среднего класса: частные компании могут хорошо платить сотрудникам. Результат вы и сами видите: пробки на дорогах. Это едет средний класс, и можно только порадоваться тому, как быстро он растет.

Старую элиту, олигархов, не любят. Но ведь есть и новые звезды бизнес-элиты — яркие, молодые лидеры. Как, по-вашему, общество относится к ним?

Олигархи в большой степени были PR-персонами. Этих людей было мало, и имена их были известны каждому. Новых лидеров никто толком не знает, поэтому воздействовать на общество они не могут. К сожалению, власть мешает формировать уважение к бизнесу. А ведь за капиталами бизнесменов стоят талант и огромный труд, но представление об этом раздавлено властью и телевидением. Я помню, как перед арестом Ходорковского по всем каналам шли ток-шоу, где разными словами говорили одно и то же: сволочи, наворовали. Это вдолблено в сознание людей, и, чтобы сломать стереотип, потребуются неимоверные усилия. До сих пор людям никто не объяснил, что не деньги, а капитал движет бизнесом. А деньги надо еще превратить в капитал.

Пытается ли бизнес-элита изменить это отношение?

Нет, это опасно. Власть оставила бизнесу очень ограниченное пространство. Сознательно влиять на власть или на общество нельзя. Иначе могут возникнуть подозрения, что ты «пиаришься», потому что хочешь идти в политику.

Чем наша бизнес-элита отличается от западной?

Сейчас уже практически ничем. По сути, осталось только одно большое отличие — специфическое отношение к закону. Столкнувшись с щепетильностью западных коллег, наши предприниматели недоумевали: «Они дураки, что ли? Взятку дал, и вопрос решен». Многие говорили, что с иностранцами невозможно работать: они все время придираются. Но отношение меняется. В этом помогает и выход российских компаний на западные биржи. Становится ясно, что выгоднее быть честными и выглядеть респектабельно.

Как развивается российская бизнес-элита?

В этом наша элита очень сильно похожа на французскую. Там, как, впрочем, и в большинстве западных стран, есть несколько престижных вузов, после которых человек почти наверняка попадает в ту или иную элиту. В Европе и США университет — колыбель элиты. Его выпускники идут либо в бизнес, либо во власть. На самом верху нередко происходит ротация: очень часто человек, увольняясь с высокого чиновничьего поста, занимает крупную должность в корпорации, и наоборот. В России главным резервом чиновничьей элиты пока что остается парламент, но, я думаю, что скоро такое положение вещей изменится. Посмотрите, уже предпринимаются активные попытки создать элитарные экономические вузы.

Бизнес-школа «Сколково»?

Например. А пока, чтобы попасть в элиту бизнеса, нужно окончить, скажем, Гарвардскую или Лондонскую бизнес-школу. Совсем скоро хорошее образование будет еще больше определять стартовые возможности. Уже сейчас у человека с плохим образованием почти нет шансов попасть в элиту. Но, конечно,

совсем прикрыть приток в нее людей «со стороны» просто невозможно. А вообще, сегодня мы присутствуем при историческом моменте. Впервые после революции в стране подрастает второе поколение элиты. Если снова не случится никаких катаклизмов, то через несколько лет у нас появится настоящая бизнес-аристократия.

Так скоро?

Приведу реальный пример. Не так давно умер владелец очень крупного бизнеса. Свою империю он завещал десятилетнему сыну. И вот что происходит с мальчиком: больше никакой школы, везде его сопровождает охрана, с раннего утра до позднего вечера к нему ездят учителя из Швейцарии, Англии. Ему объясняют, как работает бизнес, учат управлять компанией. И это правильно. Я уверена, что нужны специальные школы для наследников. Они должны осознавать, чем владеют и ощущать возложенную на них ответственность. Некоторые представители элиты уже видят, что надо специально готовить детей. Это раньше преуспевающие предприниматели были молодыми и буйными и не очень задумывались о завтрашнем дне. Сейчас они остепенились и для них важно, в каком обществе будут жить их дети. Это меняет внутренний мир этих людей: многие уже понимают, что нельзя просто давать чаду деньги, надо, чтобы ребенок видел, как они зарабатываются. По сути, если они хотят жить в России, есть всего два пути: либо сделать заборы еще выше, либо «идти в народ», в обычную школу, и находить с «народом» общий язык.