Иэн Макьюэн

HBR: В «Субботе» есть эпизод, где герой показан за работой в состоянии, которое психологи могли бы назвать «потоком». Как вы добиваетесь в вашей работе этого состояния полной вовлеченности?

Макьюэн: Такое случается редко, и не по заказу. Все барьеры исчезают, я забываю о себе, полностью отдаюсь моменту, чувство времени исчезает, даже эмоций никаких не остается. Обычно такое происходит, когда сталкиваешься с какой-то трудностью, решаешь какую-то проблему. Не считая простых вещей, таких как секс или катание на лыжах, это, я думаю, одна из самых мощных форм доступного человеку удовольствия. Не имеет никакого отношения к чувству обладания, или богатству, или успеху. Это достижение полного погружения во что-то, что тебе интересно и требует усилий.

Как вы начинаете новую книгу?

У меня есть большой зеленый блокнот на кольцах, который живет на столе, для всяких набросков. Как я себе представляю, роман начинается, когда появляется некий внутренний зуд. Романисту нужны тишина и брожение ума, из которого возникают слова и идеи. Персонажи проступают как из тумана. Какие-то фразы требуют развертывания. Иногда я пишу абзац и знаю, что не буду его заканчивать, и это развязывает мне руки. Так я сам с собой плутую и хитростью вынуждаю писать еще. У меня никогда не было так, что я выбираю тему. Просто какие-то вещи на периферии сознания зудят и не уходят, и нужно с ними разобраться, и вдруг — раз! и я за работой, втянулся в роман, на который уйдет два или три года. Я каждый раз этим наслаждаюсь.

Однако я читала, что вы очень дисциплинированный и пунктуальный автор.

Когда я разгонюсь, то в хороший день пишу от семисот до тысячи слов. Думаю, что для творческого человека важно понимать ценность остановок — не спешить, отступить назад и сделать паузу — не потому, что у тебя творческий кризис, не потому, что не знаешь, что делать, а просто чтобы позволить словам зреть самим. Иногда я останавливаюсь и откладываю то, над чем работаю — это, когда я не вполне себе доверяю. Так что перед тем, как поскакать во весь опор, я торможу. Потом продолжаю. Я не доверяю импульсивному желанию выплеснуть на бумагу все сразу, как попало. Лучше потратить на обдумывание столько времени, сколько можешь себе позволить.

Вы сказали, что любите уединение.

Я не нуждаюсь в больших дозах уединения, разве что днем. Кристофер Хитченс однажды сказал мне, что счастье — это писать весь день, зная, что вечер проведешь в обществе друга. Думаю, он прав. Если день твой, а потом ты принимаешь душ и собираешься вознаградить себя дружеской беседой, хорошей едой и тонким вином — ты оседлал прекрасную волну.

Как вы узнаете, что книга закончена?

Иногда я отдаю рукопись редакторам и говорю: «Это предпоследний черновик. Если у вас будут замечания, пришлите мне». Еще я показываю ее жене и, может, одному-двум друзьям, а потом слушаю, что они скажут. Хорошая редакторская правка — та, которую я сразу признаю, как будто я сам всегда хотел так написать. Но бывает, мне говорят, что нужна какая-то переделка, и я долго мучаюсь, а в конце понимаю, что лучше оставить все как есть.