«Директор музея — это прежде всего
харизматичный лидер»

Наталья Поленова восемь лет возглавляет музей-заповедник, построенный ее знаменитым прадедом, художником Василием Дмитриевичем Поленовым. За 128 лет существования Поленово «не знало чужих рук» — даже после революции директорами музея были потомки и члены семьи художника. Чтобы показать, что личная история заслуживает не меньшего внимания, чем государственная, в этом году Наталья Федоровна открывает в новом Музейном квартале Тулы филиал Поленово — Центр семейной истории.

HBR Россия: Вы всегда понимали, что ваша жизнь будет связана с Поленово? 

Поленова: Есть такое не часто употребляемое слово — «предопределение». Вот и мне в силу семейных обстоятельств было предопределено продолжить то семейное служение, которое было у моей матери, отца, деда. Это подразумевалось и не подлежало обсуждению. 

Я научилась жить с этим и получать удовлетворение от заботы о Поленово и сопряженных с этим обязательств. И если смолоду мне хотелось даже как-то затушевать свою связь с знаменитой семьей, то теперь я с этим свыклась, мой профессиональный опыт позволяет мне больше психологически не концентрироваться на родовых корнях.

Но все-таки у вас был соблазн пойти другим путем? 

Кажется, за свою сознательную жизнь я пережила все стадии борьбы с неотвратимостью директорства в Поленово: было и юношеское яростное отторжение, и привыкание, и последующее смиренное принятие. Прежде чем стать директором, я успела поработать в других сферах — в журналистике и на арт-рынке. Впрочем, и сейчас, как только появляется возможность, я тут же еду на ярмарку современного искусства или антиквариата, а потом с удовольствием пишу об этом в профильных СМИ. С энтузиазмом участвую в издательских или телевизионных проектах. Опыт работы в других отраслях мне очень помогает — например, в создании видеоблога «Поленовострим». Сегодня я стараюсь сочетать административную работу в Поленово с близкими моему сердцу творческими проектами, в которых я всегда задействую интересных людей из разных сфер культуры.

Одна из ваших задач — сохранение семейной истории и традиций. Как бы вы сформулировали, почему это важно для человека и для общества в целом?

Специально я не задумываюсь над тем, насколько важно сохранение семейных ценностей для общества, для национальной культуры. Каждый сам вправе решать, что для него важно, а что нет, и какие у него культурные приоритеты. Главное для меня — знать документальную правду о прошлом и уже на ее основе делать объективные выводы. Мне очень интересно работать с архивами, со сбережением семейной частной истории, которая в значительной степени была под спудом, особенно в идеологически зашоренные тоталитарные десятилетия. Впрочем, я убеждена, что человеку полезно знать как можно больше о прошлом своей семьи. Это знание способствует формированию личности, а значит, и судьбы, жизни. Мне очень близки пушкинские строки:

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По воле Бога самого 

Самостоянье человека,

Залог величия его.

Именно этим я и руководствуюсь в своей жизни и в своей работе.

Вы изучали музейное дело, то есть получили профильное образование. Считаете ли вы, что это необходимо, чтобы руководить музеем?

От меня никто не требовал профильного диплома, тем более европейского, который я получила во Франции. Более того, среди моих коллег-музейщиков много филологов, археологов, есть даже директора с медицинским образованием. Директор музея — прежде всего, харизматичный лидер, а уже потом искусствовед или музеолог. 

Мне очень хотелось поработать в европейских музеях, увидеть изнутри, как живет европейский музейный мир. Путь туда лежал только через профильный университет. Вот я и поступила в Школу Лувра в Париже — возможно, лучший мировой вуз, выпускающий музеологов, археологов, архивистов, искусствоведов. Я специально выбирала практику исключительно в провинциальных музеях, по устройству отдаленно схожих с Поленово. Так я попала в музеи Франции, Англии, Швейцарии и т. д. Это был ценнейший опыт, без которого, возможно, мне было бы сегодня гораздо труднее обустраивать современную поленовскую музейную реальность. 

Исходя из вашего опыта работы в европейских музеях, что, на ваш взгляд, нам стоило бы позаимствовать у зарубежных коллег, а в чем мы могли бы дать им фору?

Увы, основное, что отличает нас от зарубежных коллег, — это отсутствие структурированности мышления и навыков долгосрочного планирования. Мне нравится четкая, часто как бы безличностная организация рабочего процесса в западных компаниях, в том числе в музеях. Это помогает сотрудникам сконцентрироваться на главном, ненасильственно подчинить свои интеллектуальные и физические силы достижению профессиональных целей. Однако я, разумеется, и за сердечность в отношениях между коллегами. И тут, конечно, наша «русская душа» даст фору любому: таких межличностных перипетий, как в нашем музейном мире, нет, наверное, нигде. Главное, думается, — соблюсти баланс между человечностью и четким планированием. Музей — такой же рабочий организм, как, например, завод. Сбои тут непростительны и зачастую поправимы с трудом.

Какие качества и навыки, на ваш взгляд, необходимы директору музея и хранителю наследия?

Любой человек, независимо от социального статуса, обязан быть честен и искренен как с самим собой, так и с окружающими. Однако сегодня для того, чтобы руководить командой (а наш коллектив насчитывает почти сто человек), необходимы еще и специфические лидерские качества. Нужно быть отчасти психологом, отчасти социологом, на базовом уровне разбираться во всех вопросах — от культурных до хозяйственных. Ну а еще любому руководителю я пожелала бы самоиронии и чувства юмора. И, конечно, самодисциплины и выдержки. 

Меняются ли со временем посетители Поленово?

Конечно, они меняются вместе с происходящим в стране и в мире. Например, этим летом в силу известных ограничений к нам приезжают и те, кто, возможно, при других обстоятельствах проводил бы сейчас время за границей. Нет худа без добра, и теперь они открывают для себя «Россию, которую мы когда-то потеряли». Для многих это неожиданный опыт. Москвичи и санкт-петербуржцы, закоренелые горожане, зачастую едут в провинцию с опаской, ожидая подвоха.

Я остро ощущаю новые вызовы, стоящие сейчас перед музейным миром. Разумеется, я против дешевого популизма: мы — не золотой слиток, чтобы нравиться всем. Но мы стараемся донести поленовское наследие с максимальной полнотой до каждого, кто к нам приезжает. Количество экскурсантов из-за эпидемических мер в этом году ограничено. И, к сожалению, не все внимательно читают на нашем сайте условия посещения. Хотя мы не виноваты в том, что кому-то не удается попасть в музей, мы стараемся сгладить недовольство тем, что организуем обстоятельные экскурсии по парку. Мы очень рады гостям, благодарны им за отзывы — как позитивные, так и негативные. Это помогает нам учиться на своих ошибках и совершенствоваться в работе.

Последние годы мы наблюдаем всплеск интереса к русским художникам. Выставка Поленова, как мы помним, пользовалась огромной популярностью. Говорит ли это о том, что роль художника и искусства в целом меняется на наших глазах?

Думаю, у художника нет тех идеологических «обязательств», которые есть, скажем, у литератора. Изобразительное искусство — это, прежде всего, красота, эстетика. Неслучайно русское искусство расцвело, когда от передвижничества перешло в Серебряный век. Сложно сказать, так ли уж вырос интерес к русскому искусству, как порой кажется. Но все-таки не могут не радовать многолюдные очереди на ретроспективы Поленова, Верещагина или Серова. Все-таки, видимо, это не просто мода, а жажда современного человека соприкоснуться с красотой русской художественной школы. Однако тут надо отдать должное и блестящей популяризаторской работе коллег. Наша художественная школа (за исключением иконописи и отчасти авангарда), что уж говорить, порой не вполне самостоятельна. И все-таки в ней есть своя оригинальность, которая, наверное, и притягивает души людей.