Пекин готовится к прыжку: чьи
теперь технологии?

В Шанхае немало церквей, в которых каждый день проходят службы. На первый взгляд они мало отличаются от церквей других стран. Разница, однако, в том, что так называемая Китайская ассоциация католиков-патриотов, объединяющая эти церкви, не подчиняется Святому престолу. Официально деятельность Римской католической церкви в Китае запрещена. Делами католиков тут ведает госструктура — Управление по делам религии. И это весьма показательно: в Китае иностранные организации, будь то церковь или компания, всегда «под колпаком» у властей: в страну их пускают, но жестко контролируют. Идеи «иностранцев» принимают постольку, поскольку они полезны для страны, работать им позволено в жестких рамках, соответствующих ее интересам. Если польза от иностранной организации (или потенциальная угроза от ее деятельности) высока, правительство создает гибридные структуры, которые проще контролировать. На таких принципах построена политика нового Китая.

Китайской Народной Республике 61 год, и она ведет себя с уверенностью нации, пережившей экономический «кризис среднего возраста». Самый тяжелый за последние десятилетия спад мировой экономики страну почти не затронул, и сейчас она намерена играть ведущую роль в мире. Период, когда рост выражался двузначным числом, миновал, но все равно с 2008-го по 2010 год ВВП Китая увеличивался ежегодно на 9%. В августе 2010-го, потеснив Японию, страна стала второй экономикой мира. А в будущем году она намерена занять первую строчку по объему промышленного производства, оттеснив США на вторую. Так в лидеры снова выходит государство, которое, как учит история, 1500 лет было крупнейшим в мире производителем (в 1850 году, во время второй промышленной революции, его обогнала Великобритания).

Многие, видя, как Китай выбивается в ряды экономических сверхдержав, недооценивают его. Далеко не все верят, что Китай станет богаче США (в 2010 году ВВП Америки был выше в три раза китайского, а ВВП на душу населения — в 10 раз по официальному валютному курсу) или что в ближайшем будущем он сменит США в роли главного поставщика новых технологий и прочих инноваций. Скептики не заметили, что последние четыре года Китай готовился к новому этапу развития. Он целенаправленно переходит с низко-и средне технологического производства к сложному высокотехнологическому, уговаривая, а то и принуждая западные и японские предприятия стать его партнерами.

Правительство планирует к 2020 году увеличить расходы на НИОКР с теперешних 1,7% ВВП до 2,5% (в США сегодня — 2,7% ВВП). Вслед за Западом Китай финансирует мегапроекты в новейших отраслях, таких как разработка ядерных реакторов нового поколения, нанотехнологии, квантовая физика, «зеленая» энергетика и очистка воды. А с 2006 года власти Китая вводят все новые правила игры, заставляя зарубежные корпорации делиться своими технологиями — особенно в таких отраслях, как воздушный транспорт, энергетика, высокоскоростные железные дороги, ИТ, а теперь, похоже, и электромобили — с китайскими госпредприятиями; отказ означает, что компании не разрешат работать в стране. Это приводит к обострению отношений между Пекином, зарубежными правительствами и предприятиями и ставит ребром вопрос: сможет ли китайский «фирменный» социализм сосуществовать с западным капитализмом.

Власти контролируют доступ иностранных инвесторов к предприятиям Китая, а производителей — к его рынкам. Глобальная компания, работающая в Китае, должна использовать определенную — довольно большую — долю местных комплектующих; ее принуждают передавать технические ноу-хау совместному предприятию с китайской госкомпанией. В стране резко изменился деловой климат: в предыдущие десятилетия зарубежным фирмам давали здесь зеленый свет, а теперь заставляют их подлаживаться под особые, все более изощренные порядки. Руководители иностранных компаний оказались в ловушке: приходится либо соглашаться с требованиями местных властей и делиться технологиями, либо вовсе уходить из страны — и упустить самый быстрорастущий рынок мира.

Если во внешней политике Китая главное — обеспечить страну природным сырьем, то в основе его промышленной политики — стремление сделать Китай ведущей технологической державой. В конце 2009 года китайское Министерство науки и технологий ввело правило для госзакупок: приобретать только товары, созданные на основе китайских технологий. Так власти надеялись заставить глобальные корпорации активнее вести разработки в стране, где интеллектуальная собственность, как известно, не защищена. Протесты зарубежных государств и компаний заставили министерство отступить. Но власти страны, похоже, не отказались от плана все-таки заставить глобальные корпорации вести в Китае самые сложные проекты НИОКР, чтобы когда-нибудь потеснить США.

Эта стратегия не раз приводила к столкновениям между зарубежными компаниями и Пекином. В итоге некоторые компании пересмотрели свои стратегии. Им пришлось выбирать одно из двух: минимизировать риски, защищая технологии от местных конкурентов, либо, наоборот, понять, какие инновации разрабатывать в Китае, чтобы получить преимущество на быстроменяющемся глобальном рынке.

Нынешняя ситуация заставляет усомниться в правоте тех, кто утверждал: кооперация Китая с Западом, их взаимозависимость сгладят противоречия между социализмом и капитализмом, произойдет их конвергенция, международная напряженность снизится. Наоборот, во время нынешнего экономического спада отношения США и Китая обострились. США обвиняют Китай в манипулировании валютным курсом и в том, что он не выполнил обязательств, взятых на себя при вступлении в ВТО. Есть опасения, что между двумя величайшими экономическими силами XXI века разразится настоящая торговая война. И дело не только в разном понимании того, как должны распределяться труд и прибыль в совместном продукте. Проблема глубже. Она в изначальной несовместимости двух экономических систем. По науке, нарушение равновесия приводит к коррекции, то есть к подвижкам сторон. Но когда экономические системы настолько разные, попытки впрячь их в одну телегу приведут не к равновесию, а к еще более глубокому дисбалансу, более сильным трениям. Тем главам компаний, которые мечтают вписать еще одну главу в свою «китайскую книгу прибылей», полезно помнить: отношения между Китаем и Западом всегда были нестабильными, поэтому надо быть готовыми ко всяким неожиданностям.

Чем недоволен Китай

Стремление Китая к технологическим высотам объясняется, с одной стороны, прагматизмом, с другой — разочарованием в своей прежней роли всемирной фабрики дешевых товаров.

Разочарование появилось из-за того, что, несмотря на огромное положительное сальдо в торговле Китая с США и Западной Европой, китайским фирмам, кроме нескольких госкомпаний-гигантов, достается не так много прибыли. Большая часть оседает у иностранных фирм, которые доминируют в большинстве высоко технологичных отраслей Китая (в 2008 году на их долю пришлось 85% высоко технологичного экспорта из Китая). То же и в стоимостном выражении: например, в экспорте сотовых телефонов и ноутбуков «местная» доля добавленной стоимости составляет менее 10%, и произведена она на предприятиях, принадлежащих иностранцам. Остальные 90%, включая электронную и программную начинку, были ввезены в страну. Пекин, раздраженный тем, что китайские компании не могут захватить большую долю этих рынков, а ему приходится по мере роста спроса платить иностранным компаниям все более высокие роялти, четыре года назад решил резко увеличить долю технологий, созданных в Китае.

К тому же правительство понимает, что неизбежное повышение курса юаня приведет к неконкурентоспособности китайского низкотехнологичного экспорта и производство таких товаров переместится куда-нибудь в Малайзию, Таиланд или Вьетнам. Чтобы поддерживать темпы экономического роста на уровне 9%, обеспечивать рабочими местами новое, более образованное поколение и повышать уровень доходов населения, китайские компании должны разрабатывать, производить и экспортировать самую современную продукцию, и государство обязано добиться этого. Но оказалось, что по части технологий китайские предприятия, такие как самолетостроительная компания AVIC, производители ветродвигателей Sinovel и Goldwind или оборудования для железнодорожного транспорта CSR и NR, не в силах конкурировать с западными, японскими и южнокорейскими лидерами рынка.

Пекин решил ограничить зарубежные компании и помочь своим создавать современные технологии, для чего был составлен «тройной» план. Во-первых, в некоторых ведущих отраслях государство закрепило за собой роль основного покупателя и продавца: оно владеет компаниями-потребителями и компаниями-поставщиками. Ему принадлежат CSR и железные дороги Китая, AVIC и China Eastern Airlines. Поэтому в том, что касается закупки оборудования, реализации и разработки технологий, влияние государства очень велико. Во-вторых, чтобы обеспечить эффект масштаба, создать в стране центры знаний и лидеров национального рынка, правительство объединило производителей в каждой отрасли. И CSR, и AVIC появились в результате слияний небольших убыточных предприятий.

В-третьих, китайские чиновники научились диктовать условия транснациональным корпорациям, они заставляют их создавать СП с местными госпредприятиями — лидерами рынка и передавать свои новейшие технологии в обмен на ресурсы и возможность работать в стране. Тех, кто не подчиняется, попросту вытесняют с рынка. Правительство умело играет на конкуренции между иностранными соперниками, которые рвутся затеять в Китае какой-нибудь крупный проект. В неофициальных беседах здешние руководители транснациональных корпораций признают, что подавать официальные жалобы или судебные иски бесполезно.

Время — важный фактор в этой игре. По убеждению правительства, чтобы китайские компании лидировали в инфраструктурных проектах, которые сейчас идут полным ходом, им надо немедленно получить новейшие технологии и вкладываться в исследования и разработки. К тому же выгодно действовать сейчас, пока сохраняется низкий курс юаня. Правительство рассчитывает, что в скором времени страна станет мировым центром инноваций, это позволит местным компаниям обогнать иностранных партнеров. Как правило, новейшие технологии появляются в странах с самыми крупными заказчиками и продвинутыми покупателями, а затем уже местный производитель превращается в лидера глобального рынка: вспомним хотя бы французские ядерные реакторы или американ- ские среднемагистральные самолеты. Той же логики придерживается и Пекин, и тому есть подтверждение: Applied Materials, крупнейший мировой поставщик оборудования для производства полупроводников, перенес недавно в Китай значительную часть своих разработок и перевел туда директора по технологиям.

Требования, касающиеся использования произведенных в Китае компонентов, создания СП и передачи технологий, — все это характерно для стратегий развития азиатских стран. К этим мерам обращались, в числе прочих, Япония, Южная Корея и Индия, причем в отношениях с иностранными инвесторами они были гораздо менее покладисты, чем Китай. Поражает, однако, та энергия, с какой Пекин взялся за дело, то, сколько учреждений он подключил и сколько уникальных технологий и товаров пытается создать, то, как быстро и радикально он меняет правила и как умело обходит условия многосторонних соглашений. ВТО в принципе запрещает принуждать бизнес передавать свои технологии и регулировать долю местных компонентов в готовой продукции, но правила ВТО очень запутаны, и их проще обойти, чем ее же правила о международной торговле. Более того, Китай до сих пор не подписал Соглашение ВТО по правительственным закупкам, но заявляет, что не нарушает их, поскольку ВТО разрешает согласовывать условия с интересами внутренней политики. Также Пекин утверждает, что не принуждает, а лишь поощряет иностранный бизнес передавать технологии, взамен предоставляя ему доступ к рынку. Мол, это не что иное, как взаимовыгодный деловой обмен.

Государственные стратегии

Чтобы местным компаниям было проще получить современные технологии и прорваться на мировой рынок, китайское правительство реализует несколько стратегий. Одни действуют «наверху», другие — «внизу».

Применительно к большинству капитало- емких секторов экономики Пекин действует в масштабе всей страны. Вот, например, скоростные железные дороги. Оборот этого рынка в Китае составляет сейчас около $30 млрд в год. В начале 2000-х годов примерно две трети китайского рынка контролировали иностранные компании. Высококачественное оборудование поставляли такие транснациональные корпорации, как Alstom, построившая во Франции сеть железных дорог TGV, Kawasaki, участвовавшая в проекте японского «поезда-пули», немецкий инжиниринговый конгломерат Siemens. Производство простых деталей глобальные корпорации передоверили китайским госкомпаниям, а железным дорогам продавали готовые системы. В начале 2009 года Пекин поставил иностранным компаниям условие: прежде чем предложить проект скоростной железной дороги, надо создать СП с государственными производителями оборудования CSR или CNR. Доля транснациональных корпораций в новых компаниях не может превосходить 49%. Они обязаны представить последние разработки, и 70% каждой системы должно быть изготовлено в Китае. Большинству компаний ничего не оставалось, как согласиться, хотя все понимали, что скоро партнеры по СП превратятся в конкурентов за пределами Китая.

Глобальные корпорации по-прежнему ввозят основную массу сложных деталей вроде тяговых двигателей и путевых устройств сигнализации, но их доля в стоимости составляет всего 15—20%. CSR и CNR получили большую часть базовых технологий, на удивление быстро их внедрили и сейчас доминируют в стране. Теперь они пробуют силы на международном рынке подвижного состава (его емкость достигает $110 млрд) и уже разворачиваются в развивающихся странах — там, где Пекин финансирует проекты модернизации железных дорог. Современные технологии вместе с низкими производственными издержками позволяют им проникать и на развитые рынки: недавно CNR заключила контракты в Австралии и Новой Зеландии.

Иногда Пекин одновременно принимает меры, стимулирующие рост в какой-то отрасли, и вводит дополнительные ограничения для глобальных корпораций. Например, с 1996 по 2005 год 75% китайского рынка ветроэнергетики принадлежало иностранным компаниям. Потом правительство решило резко расширить рынок и предложило потребителям большие субсидии и другие льготы. Заодно оно повысило — с 40% до 70% — требования к «местнои составляющей» и взвинтило пошлины на импортные детали. Рынок начал бурно расти, и иностранным производителям не удалось сразу удовлетворить возросший спрос. Китайские конкуренты, купившие лицензии на технологию у мелких европейских компаний, быстро заполнили брешь. К 2009 году они, во главе с Sinovel и Goldwind, контролировали более двух третей рынка. К слову сказать, с 2005 года иностранные компании не получили ни одного госзаказа на ветроэнергетический проект.

Труднее приходится Пекину с транснациональными корпорациями, действующими в таких отраслях, как информационные технологии. Разработка ПО — не та сфера, где можно навязать совместное предприятие, и в Китае нет софтверных госкомпаний, равных мировым лидерам. Тут, чтобы продвигать местных игроков, приходится идти на более хитрые уловки. К примеру, на китайском рынке программного обеспечения ERP доминирует немецкая SAP, но местным производителям ПО правительство предоставляет немалые налоговые льготы — в частности их получает Kingdee International Software Group, ставшая сверхпопулярным поставщиком ERP для мелких и средних предприятий страны. В 2010 году Пекин потребовал, чтобы иностранные компании, которые продают ПО госкомпаниям Китая, раскрывали исходный код. Правда, западные правительства и международные поставщики так бурно запротестовали, что Пекину пришлось отступить.

Кроме того, Китай принимает такие стандарты на продукцию и технические характеристики, что иностранным поставщикам приходится разрабатывать для Китая специальные версии ПО, и это позволяет китайским производителям «железа» обходить западные патенты и не платить за лицензии. Скажем, китайские стандарты беспроводной и мобильной телефонной связи формата 3G — WAPI и TD-SCDMA — никогда не станут международными стандартами. Они дают преимущество местным компаниям и невыгодны западным.

Что касается стратегии поддержки «снизу», то она направлена на небольшие негосударственные компании и отдана на откуп местным чиновникам, в чьи дела Пекин обычно не вмешивается. К примеру, китайские предприятия доминируют сейчас в глобальном бизнесе кремниевых пластин. Почему? Потому что десятки частных компаний стали в массовом порядке и вразнобой наращивать мощности, пользуясь особыми условиями: дешевым кредитом и землей. Провинциальные чиновники часто помогают китайским предпринимателям приобретать земли по ценам ниже рыночных, а то и получать даром. На Западе субсидии тоже не редкость, но в Китае у них местный колорит: фирмам предоставляют земельные участки, площадь которых больше, чем нужно для строительства завода. На излишках земли компании строят многоквартирные дома, и прибыль, которую дает возведение жилых домов, покрывает издержки на НИОКР и строительство нового завода. Государственные банки выдают этим компаниям займы под проценты ниже рыночных, причем иногда проценты компаниям возмещает местная власть.

Из-за сверхконкуренции между китайскими компаниями, которая сказывается и на зарубежных рынках, в 2009 и 2010 годах солнечные панели во всем мире подешевели почти на 50% и западные производители, продукция которых стоила дороже, остались без прибыли. Прибыль немецкой Q-Cells, когда-то создавшей эту отрасль, в 2008 году составляла 16% от реализации. Через год она уже несла убытки, достигшие 60% от реализации. Сейчас 95% своих солнечных панелей Китай экспортирует, и таким китайским компаниям, как Suntech, yingli и JA Solar, принадлежит половина немецкого рынка и треть американского.

Пока что технологическая политика Пекина не везде приносит плоды. В строительстве реактивных самолетов и генерации электроэнергии особых успехов еще нет: тут китайские компании очень отстают от западных. Китайские полупроводниковые предприятия не могут встать наравне с опытными тайваньскими и южнокорейскими. А из производителей, к примеру, компьютерного оборудования выдвинуться удалось только lenovo и TechFaith, разработчику мобильных телефонов.

Можно ли избежать конфликта?

Позиция Китая заставляет задуматься: могут ли экономики, которые находятся на разных стадиях развития и преследуют разные цели, мирно сосуществовать. Скажем, трения между Китаем и США нарастают, и, чтобы не допустить серьезного конфликта, который может возникнуть в самом скором времени, необходимы какие-то уступки. Будет ли сценарий конфронтационным, зависит от правительств двух государств. К счастью, обе стороны отличаются прагматизмом и не склонны к конфронтации. К тому же оба правительства хотят, чтобы товарообмен между двумя странами возрастал, поскольку людям и компаниям на обоих берегах Тихого океана он сулит богатство и влияние. Кстати, китайское правительство не монолитно: многие высокопоставленные чиновники хотят, чтобы юань оценивался по его реальной стоимости, считают, что пора обуздать беспринципных чиновников на местах и начать решать проблемы защиты окружающей среды.

Тем не менее структурные различия Китая и США располагают страны к экономическим конфликтам. В силу исторических различий, разных экономических и политических систем и методов они кардинальным образом расходятся в мировоззрении, в ожиданиях и целях. Китай, к примеру, рассматривает управление торговлей и потоки инвестиций как законный способ вернуть себе мировое господство. А по мнению США, роль государства должна быть ограниченной. Тесные контакты этих двух систем не прибавили равновесия, наоборот — усилили дисбаланс.

Между быстрым развитием Китая и замедляющимся экономическим ростом Америки есть связь. Объем капитала, которым располагает Китай, составляет не более десятой части объема капитала США в пересчете на душу населения, поэтому Китай инвестирует примерно в три раза больше, чем США (если брать процент ВВП). Эти инвестиции Китай финансирует за счет госбюджета и прибылей госпредприятий, урезая обеспечение пенсий и медицинского обслуживания и не разрешая частным инвесторам вкладывать средства за рубежом. Различаются и ожидания стран относительно будущих выгод. Китай склонен сначала копить, а тратить потом, США же предпочитают потреблять сейчас. Несмотря на посткризисный рост сбережений семей, американское правительство продолжает занимать деньги, чтобы поддерживать уровень потребления. Оно держит процентную ставку на низком уровне, стимулирует текущие потребительские расходы, расширяет свою роль чистого должника — и подвергает риску буду- щий рост экономики. Китай же очень много вложил в производство, приспосабливаясь к этому потреблению. Чтобы не допускать инфляции, он привязал юань к доллару, ограничив вывоз национальной валюты за пределы страны и требуя от экспортеров, чтобы они продавали свои доллары центробанку. Китайский центробанк не продает избыток долларов на иностранном валютном рынке, а использует их для выкупа долговых обязательств США, тем самым поддерживая и низкий курс юаня, и американскую экономику.

Проблема Китая — негибкость политического курса. Компартия может стоять у власти до тех пор, пока она стимулирует быстрый рост экономики и обеспечивает крупные капитало- вложения. Многие в Китае думают, что так будет продолжаться еще долго, что Пекин все делает правильно, а жалобы иностранцев — не что иное, как нападки на страну. Экономисты опасаются, что правительство откажется от курса, который привел Китай к нынешним высотам, но руководство страны видит в госкапитализме и сдерживании иностранных компаний кратчайший путь к технологическому превосходству Китая. Как уже отмечалось, Пекин почти не контролирует муниципальные и провинциальные власти, которые субсидируют местных экспортеров. Поступления от муниципальных налогов рассчитываются от объема продаж, а не от прибыли, и чиновников повышают по службе в зависимости от того, насколько они обеспечивают занятость населения. Такая структура стимулирования ответственных работников способствует созданию избыточных мощностей, что ведет к снижению цен, которое распространяется и на внешние рынки. Это вызывает раздражение у США.

У Америки и Китая есть общие задачи: развитие «чистой» энергетики, защита окружающей среды и обуздание диктаторских режимов. Но цели у них разные, что создает проблемы. Возможно, США стоит отказаться от идеи экономической «совместимости» с Китаем. Тогда китайская стратегия развития и ее угроза интересам стран Запада станут очевидными и «высветятся» те границы, дальше которых США пустить Китай просто не могут.

Не вполне понятно, что делать с проблемами структурного характера. Вряд ли в ближайшее время экономическая политика Китая изменится, и рассчитывать на это не стоит. Хотя многие говорят, что в конечном счете у китайскои и американской систем появится много общего, фундаментальные различия между ними, скорее всего, сохранятся до тех пор, пока Китай не станет солиднее и гораздо богаче — и более развитым технологически.

По ходу дела в кризисах недостатка не будет, главным образом потому, что у Китая основной метод «управления» внешней политикой — давление на конкурентов. Задача Америки, помимо повышения норм сбережений и ин- вестирования, состоит в том, чтобы перестать просто полагаться на рынки и разработать собственную стратегию развития общества. Включив Китай в глобальную систему, США либо ошиблись в прогнозах, либо недооценили свои экономические интересы. Пять лет назад Роберт Золлик, тогда заместитель госсекретаря США, ныне президент Всемирного банка, уверенно заявил: «Политика США полностью достигла цели: дракон всплыл и присоединился ко всем остальным». Может, это и так, но вдобавок США получили и то, о чем уговора не было.

Как преуспеть в новом Китае

Транснациональным корпорациям придется приспосабливаться к росту напряженности между Китаем и США; они действуют на международном уровне и не могут дожидаться, когда же уравновесятся макроэкономические силы или появятся удобные для всех решения. Пекин постоянно устраивает иностранным компаниям «проверки на прочность», но многим из них жаловаться не на что. Производителям потребительских товаров — Procter & Gamble, Unilever, yurn Brands — достается меньше, чем раньше. Они уже так давно продают в Китае свою продукцию, что потребители считают их брэнды местными, а в руководстве у них полным-полно китайцев. Но в чем-то государство становится более навязчивым. Скажем, в 2009 году прави- тельство не дало Coca-Cola купить huiyuan Juice, показав тем самым, что намерено защищать перспективные местные компании и брэнды. Что касается среднетехнологических компаний вроде Otis Elevator, Emerson Electric и Danaher, то они не представляют для Пекина особого стратегического интереса и потому будут про- цветать в Китае дальше.

Но по отношению к высокотехнологичным компаниям правительство стало вести себя совсем иначе. Китай для них — крупный рынок. У многих там десятки дочерних компаний и тысячи сотрудников. Кроме того, Китай — опытный полигон: сложность и быстрое развитие рынка побудили эти компании разместить здесь подразделения НИОКР и создавать новые продукты. Недавние правила, введенные Пекином, активизируют эту тенденцию и заставят компании ввозить в страну суперсовременные разработки еще раньше, чем они, возможно, планировали, и совсем не на тех условиях, которые бы им понравились. И все же лучшее, что могут в этих условиях сделать компании, — это стать необходимыми китайскому правительству, своим партнерам — государственным предприятиям и потребителям.

У западных корпораций есть много из того, в чем нуждается Китай. Скажем, IBM помогает создавать «умную» систему управления поездами для метрополитена в Гуаньчжоу. GE с ее знанием авиационной техники удалось в 2009 году договориться о партнерстве с Госкомитетом Китая по авиации для разработки самолета. GE хотелось бы контролировать предприятие полностью, как она это обычно и делает, но в Китае такое едва ли получится. Транснациональные корпорации могут диктовать свои условия Пекину в том случае, если обладают технологией, которой ни у кого больше нет и которую хотят получить власти. Скажем, французская Areva успешно отразила попытку премьера Вэня Цзябао включить в условия сделки стоимостью $12 млрд на постройку ядерного реактора передачу уникальной технологии рециклирования ядерного топлива. Но это редкое исключение — как правило, побеждает Китай.

Корпорации, у которых особенно много технологий, получают возможность напрямую контактировать с первыми лицами Китая. И те тоже предпочитают иметь дело с генеральными директорами компаний, у которых есть желанные технологии, а не с правительствами их стран, которые любят тянуть волынку. Показательны в этом смысле примеры двух бывших гендиректоров: Хэнка Гринберга из AIG и Билла Гейтса из Microsoft. Гринберг на- чал обхаживать китайских лидеров в 1970-х го- дах, покупая и возвращая Китаю украденные у него произведения искусства. Спустя 25 лет, открывая рынок страхования для иностранных компаний, Пекин отблагодарил AIG, предоставив ей особые привилегии. У Гейтса были на первых порах проблемы в Китае, но трудности пробудили в нем азарт, он стал смотреть сквозь пальцы на китайские пиратские программы и научился работать с Пекином. Правительство, со своей стороны, заставило местных производителей ПК загружать в компьютеры лицензионное ПО и потребовало, чтобы на тех компьютерах, которые закупает оно само, тоже стояли лицензионные программы. У китайцев хорошая память; такие руководители, как Грин- берг и Гейтс, восхищают их умением смотреть далеко вперед.

Многие международные компании давно уже поняли: сотрудничать с госпредприяти- ями выгодно, потому что по отдельности ни одной из сторон не удалось бы занять достаточно сильные позиции. Cummins сделал своим равноправным партнером по производству и НИОКР крупнейшего покупателя дизельных двигателей Dongfeng Motor. Партнерство позволило американской корпорации разрабатывать товары в Китае, экономя при этом время, и заключать сделки с новыми потребителями вроде компаний — операторов городского общественного транспорта. А заводы Cummins, находящиеся за пределами Китая, продают в Китае в четыре раза больше товаров, чем вывозят из него.

Глобальные силы породили новые формы сотрудничества между китайскими и иностранными компаниями. Многие товары, которые продаются на развивающихся рынках, техническими характеристиками отличаются от своих аналогов для развитых стран, и Китай, крупнейшая в мире развивающаяся страна, чаще всего представляется наилучшим местом для разработки таких продуктов. Скажем, у Автомобильной корпорации Шанхая и Volkswagen есть СП, принадлежащее им в равных долях. Оно создало автомобиль, право на продажу кот орого на других развивающихся рынках получат оба партнера. А вместе с GE Шанхайская корпорация образовала СП для производства автомобилей для Индии. Объединение с китайскими компаниями вообще становится для международных корпораций одним из необходимых условий конкуренции на развивающихся рынках. Новички на глобальном энергетическом рынке, например южнокорейская Korea Electric Power, ужесточили конкуренцию на развивающихся рынках: получать заказы без участия китайцев становится все труднее. Сейчас возможных вариантов сотрудничества больше, чем когда-либо, и Пекин, с его бюджетами для оказания помощи, правилами и поддержкой коммерческих сделок, влияет на формирование нового порядка.

Международные компании уже научились более-менее защищать в Китае свою интеллектуальную собственность. Они делят новейшие технологии между разными партнерами, ставят представителей своих стран на работу, связанную с охраной секретов, укрепляют личные и корпоративные связи с китайскими партнерами. Они обговаривают с правительством, как будет использована их технология, какие чиновники будут ею заниматься, к чьей юрисдикции прибегнут в случае судебного разбирательства.

Протесты западных правительств могут сдержать лишь наиболее опасные инициативы китайской политики. Сейчас идет глобальная реорганизация бизнеса. В частности, становятся конкурентоспособными Китай и другие развивающиеся рынки, нарастает волна инвестиций в эти страны, источники обогащения и коммерческих возможностей перемещаются из развитых экономик в развивающиеся. Если западные корпорации (более новаторски мыс- лящие, чем негибкие, обремененные долгами правительства), и китайские госпредприятия хотят сохранить за собой мировое лидерство в области технологий, им надо проявлять больше изобретательности в своем стремлении к росту, сотрудничеству и конкурентному преимуществу.

Чьи исследования и разработки окажутся продуктивнее?

Удается ли Китаю вести исследования и разработки так же эффективно, как Америке? В американском бизнесе главная сила — творческое разрушение. Если сейчас компания входит в список S&P 500, то, вероятно, она продержится на этой позиции лет 15 (в 1990-х — вдвое дольше). В Китае неофициальная корпоративная иерархия меняется не столько вследствие конкуренции, сколько вследствие государственных слияний. И это позволяет предположить, что американские исследования и разработки продуктивнее китайских.

В Китае источник новаторских технологий — частные компании: производитель электромобилей BYD, телекоммуникационная фирма Huawei и производитель солнечных панелей Suntech. Но из 50 китайских компаний с самым большим бюджетом на НИОКР 40 принадлежат государству. Если цель Китая — догнать Америку, то им придется создавать больше инноваций.

Конечно, проблемы есть и у США. С 1995 года правительство слабо финансирует фундаментальные исследования, и США начинают отставать в таких областях, как «чистая» энергетика и водосбережение. Кроме того, в США госсубсидии выдают на узкие, краткосрочные научные исследования. На эти деньги не создать междисциплинарный научный институт. Однако США по силам ответить на вызов Китая, раз уж он становится все слышнее — так же, как в 1960-х они ответили на советскую программу космических исследований.

Китайские планы победы в технологической войне

Китай намерен поддерживать изобретательство, особенно в области энергетики, транспорта, защиты окружающей среды, сельского хозяйства, информации и медицины. Его цель — стимулировать создание запатентованной интеллектуальной собственности. Он стремится применять современные технологии при решении проблем, связанных с урбанизациеи и жизнью общества. И он надеется модернизировать свои оборонные мощности, включая космическую программу.

Соответственно, Пекин планирует повысить расходы на НИОКР с 1,5% ВВП (в 2006 году) до 2,5% (к 2020-му), ввести уникальные технические стандарты, что на 30% снизит зависимость от импорта технологий,и превратить Китай в одну из пяти ведущих стран мира по количеству выданных патентов и опубликованных научных трудов. Правительство решает эти задачи следующим образом.

1. Оно предоставляет налоговые льготы, в том числе для инвестиций в оборудование для НИОКР, и снижение налоговых ставок на прибыль от венчурного капитала, инвестированного в новые технологические предприятия.

2. Оно увеличило финансирование тех 17 областей экономики, в которых налажено сотрудничество государственных научных институтов и госпредприятий; банки предлагают дешевые займы, и специальные фонды финансируют разработку «местных» технологий, призванных заменить импортированные.

3. Своей политикой закупок оно поощряет технологии, разработанные в Китае. Политика действует на государственном уровне, в провинциях и городах, особенно крупных, таких как Пекин, Шанхай и Гуанчжоу. Государство хочет, чтобы там преобладали высокотехнологичные отрасли, а низко- и средне- технологичные переместились бы на периферию.

4. Наконец, оно заставляет транснациональные корпорации передавать свои новейшие технологии СП, образованным с китайскими госкомпаниями.