Что нужно знать про историю России
ХХ века?

Рысаков (ему было всего 19 лет), не выдержав допросов, назвал всех участников покушения. Глава «Народной воли» Желябов был арестован еще за два дня до убийства Александра II. Не зная о предательстве Рысакова, но зная, что тому грозит казнь, Желябов сделал заявление прокурору Судебной палаты.

Скажем прямо, этот текст поражает и сегодня, хотя российский ХХ век дал нам немало примеров потрясающего мужества перед лицом смерти ради захватившей человека идеи. В том числе, увы, и идеи глубоко ложной.

«…Если Рысакова намерены казнить, — было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению».

Он был сыном крепостных крестьян. Его гражданская жена Софья Перовская, руководившая вместо него покушением, была дочерью статского советника.

Казнь цареубийц-народовольцев состоялась месяц спустя после убийства Александра II и гибели взорвавшего его Гриневицкого. По сообщениям свидетелей, «несметное число зрителей обоего пола и всех сословий наполняло обширное место казни, толпясь тесною, непроницаемою стеною за шпалерами войск».

Осужденных везли на двух «позорных колесницах» — черных, высоких, на огромных колесах. Они были в арестантских халатах. На груди — черные доски с крупной надписью — ЦАРЕУБИЙЦА.

Грохотали, не умолкая, барабаны, создавая у всех соответствующее настроение. Вслед за колесницами ехали две кареты с пятью священниками в траурных ризах и с крестами в руках. Позади эшафота и виселиц — пять черных деревянных гробов. То есть каждый осужденный видел собственный гроб.

Когда осужденные сошли с колесниц на Семеновский плац и Перовская увидела виселицу, она побледнела и зашаталась. Один из обреченных сказал ей: «Что ты, что ты, Соня, опомнись».

Остались страшные свидетельства того, как вешали Михайлова. «Когда к Михайлову подошли палачи, то он не дал им взвести себя на поставленную лестницу, как бы брезгуя их услугами, и, несмотря на закрытое балахоном лицо, слегка лишь поддерживаемый одним из палачей под локоть, сам решительно и быстро взошел по ступеням лестницы на верхнюю ее площадку, где позволил надеть на свою шею петлю.

И вот в тот момент, когда из-под его ног была выдернута лесенка и Михайлов должен был повиснуть на веревке, последняя не выдержала его тяжести, оборвалась… и огромная, грузная масса с высоты двух с половиной аршин грохнулась с шумом на гулкий помост…

Из нескольких тысяч грудей одновременно вырвался крик ужаса. Толпа заволновалась, послышались возгласы:

— Надобно его помиловать!

— Простить его нужно. Нет такого закона, чтоб вешать сорвавшегося!..

— Тут перст Божий!

— Царь таких завсегда милует!». После этого Михайлова вешали еще дважды — под возмущенные крики народа…

Когда же палачи наложили веревку на шею Перовской, «в этот страшный момент, — пишет историк Г. Головков, — в ней проснулся инстинкт самосохранения. Она сильно уцепилась ногами за какую-то выступающую часть верхней части лестницы и так крепко держала ее, что два дюжих палача с трудом вырвали лестницу от точно приросших к ней ног Перовской».

Она была первой женщиной, казненной в России.

И личности народовольцев, и сам террор, то есть бессудные убийства «плохих» людей, — все это очень сильно повлияло на сознание людей 1910-х — 1930-х годов. И даже — на сами исторические события ХХ века. В широкой образованной среде России в последней трети ХIХ века рождается и укрепляется сочувствие к революционерам. И, соответственно, — к террору.

Террор — это способ запугивания политического противника. Это не «обычное» преступление — убийство определенного человека, к которому убийца имеет личный счет или руководствуется личным мотивом (ревность, месть, желание присвоить деньги жертвы и т. п.).

Террор — это когда, как любят говорить сегодня, «ничего личного»: убивают представителя некоего слоя, группы (впоследствии — этноса, конфессии…) — чтобы запугать всех остальных.

И террор покатился по нашей стране — в России всегда хватало горячих голов и благородных намерений, а также и сочувствия к тем, кому по русской пословице, своя душка — полушка, да и чужая шейка — копейка.

Это новое явление будет отзываться потом многократно усилившимися раскатами в течение всего будущего века. Разойдется по значительной части мира — и дотянется до наших дней.