Договор, не
имеющий смысла

Этой весной в рамках Пермского экономического форума мне довелось участвовать в увлекательной интеллектуальной игре под названием «Общественный договор». Придумал все это известный российский ученый, университетский профессор, общественный деятель и очень уважаемый человек. Он же собрал воедино полученные результаты, проанализировал и проинтерпретировал их на пленарном заседании в день закрытия форума. Суть эксперимента сводилась с следующему. Были собраны четыре группы экспертов, которые должны были сформулировать свои претензии к власти и предложить ей что-то в виде ответной платы за то, что она согласится их удовлетворить. Мозговые штурмы проходили по направлениям «Федеральная повестка» (интересы центральной власти), « Региональная повестка» (интересы регионов), «Общественная повестка» (интересы общества) и «Корпоративная повестка» (интересы бизнеса). Я участвовала в последнем.

Это было хорошей гимнастикой для ума, но в разговорах о договоре между обществом и властью, которые набирают все большую популярность, мне видится какая-то подмена, сбой здравого смысла, тот самый таинственный российский искажатель, который выхолащивает смысл из вполне разумных понятий.

Как может наше общество воздействовать на власть? Что у него осталось кроме бунта? Последние годы бизнес постепенно сворачивает свою активность на территории России, несырьевая экономика сжимается, но власть взирает на это совершенно равнодушно. Как те, кто понимает опасность происходящего, могут повлиять на ситуацию? О каком договоре можно говорить в таких условиях?

Общественный договор возможен только в демократическом обществе, и суть его сводится к тому, что социальные группы договариваются, но не с властью, а между собой о правилах сосуществования. Граждане отказываются от части своей свободы в пользу некоего властного органа, призванного следить, чтобы согласованные правила выполнялись. Дело в том, что безгранично свободные люди могут быть весьма неприятны и даже опасны друг для друга.

Возвращаюсь я как-то домой и вижу, что какой-то проходимец средь бела дня писает на мой дом. Как мне защитить свою собственность? Можно ударить его палкой по голове, а можно договориться — он будет вести себя как цивилизованный человек, а я не буду возражать, если часть моих налогов пойдет на его пособие по безработице. На мои же налоги мы наймем полицейского, и он будет следить, чтобы люмпен вел себя прилично, а я платила налоги. Причем мне, представителю среднего класса, нужно договориться не только с бродягой, но и с сословием олигархов, чтобы они не убивали безнаказанно таких, как я, выезжая на встречную полосу на своих больших машинах с мигалками. Еще мне придется договориться со всеми другими большими и малыми социальными группами, интересы которых отличаются от моих.

Чтобы заявить о своих интересах, каждая группа делегирует представителей, они от ее имени согласовывают условиях сосуществования и вырабатывают общие для всех правила. После этого формируются властные органы, задача которых — следить, чтобы условия нашего общественного договора выполнялись. У власти в этой схеме чисто служебная функция; если она по каким-то причинам не справляется с порученным делом, ее просто меняют на более ответственную. В такой схеме есть логика и нацеленность на результат. Но как и о чем можно договариваться с властью, которая ни от кого не зависит, никому не подчиняется, но держит в своих руках все инструменты принуждения? С какой стати она станет выполнять условия договора?