Почем
нынче привлекательность?

Пословица «не родись красивой, а родись счастливой», безусловно, появилась раньше достоверной статистики, доказывающей, что красивым и везет чаще. Причем не только в любви и браке: привлекательных и сексапильных повышают по службе быстрее, а напрягают на работе меньше. Их зарплаты на 10—15% больше. Эти данные приведены в книге Кэтрин Хаким «Honey Money. The Power of Erotic Capital» («Сладкие денежки. Мощь эротического капитала»). Специалист по статистическому анализу, социолог Хаким — главный научный сотрудник Лондонской школы экономики. До этого она 20 лет проработала в британском комитете по статистике и в министерстве труда. То, что она пишет в книге, основано на множестве исследований и опросов — достаточно сказать, что библиография включает 677 источников. Удивительно, но помимо анализа данных Хаким дает и рецепты монетизации эротического капитала.

В прошлом активная феминистка, Хаким отмечает парадокс: в современном мире сексуальная привлекательность стала объектом насмешек, чуть ли не порицаемым недостатком. Но природу не обманешь: люди, наделенные живостью, грацией, уверенностью в себе, нравятся всем — от младенцев до президентов компаний. «Некоторые живут в волшебном мире. Они привлекательны внешне, обладают легким характером, веселы, дружелюбны, уверены в себе, с ними приятно, и наконец, у них бездна обаяния. Таким людям хочется помогать, хотя у них не так много проблем и эти проблемы легко рассасываются сами собой», — пишет Хаким. Ей самой принадлежит и термин «эротический капитал», и способ его измерения. Кстати, благодаря Facebook* и прочим социальным сетям измерять его стало проще: Facebook* возник как система оценки сексуальной привлекательности студенток их однокашниками, а активность в социальных сетях многие считают современной разновидностью эксгибиционизма.

У привлекательности две составляющие: красота и приятность в общении. Часто они идут бок о бок, усиливая друг друга. Красивому ребенку в коляске прохожие улыбаются чаще. И это продолжается во взрослой жизни: когда вам улыбаются, вы быстро научаетесь улыбаться в ответ, не стесняетесь обращаться к людям с просьбами и привыкаете получать от них то, что вам нужно, ведь трудно отказать человеку, который вам нравится. Тем не менее, пишет Хаким, «эротический­ капитал — самый недооцененный, хотя для каждого из нас он не менее важен, чем капитал экономический (деньги, которыми мы распоряжаемся), интеллектуальный (что мы знаем), социальный (кого мы знаем)».

Хаким приехала в Великобританию с Ближнего Востока в 16-летнем возрасте и, прожив в стране без малого сорок лет, так и не смирилась с западным взглядом на проблему гендерного неравенства. У нее сложилась собственная теория. Она считает, что у женщин по определению больше эротического капитала, чем у мужчин, ведь они больше занимаются своей внешностью, а мужчины сильнее реагируют на визуальные стимулы. В то же время «премия за красоту и обаяние» выше у мужчин. Это видно хотя бы по заработкам голливудских актеров: женщины в кино делают то же самое, что и мужчины, «только на высоких каблуках», — но платят им меньше. Хаким связывает гендерное неравенство с динамикой спроса и предложения. У мужчин интерес к сексу и эротике заведомо выше и медленнее снижается с возрастом. За удовлетворение сексуального интереса им приходится платить: деньгами, уважением, долгосрочными обязательст­вами, браком и готовностью помогать в воспитании детей. Чтобы снизить стоимость женского эротического капитала, мужчины строят идеологические барьеры: мол, пользоваться этим капиталом безнравственно и только несчастные женщины могут столь низко пасть. Цена женского эротического капитала особенно занижена в пуританском англо-саксонском обществе. Действует патриархальная установка: внешняя привлекательность — просто часть женского обличья, поэтому за нее не надо доплачивать. Но способность привлекать внимание, создавать приятную атмосферу — очень ценный актив во множестве профессий. Западные предрассудки только мешают людям достигать еще большего, пуская в ход этот актив. Да и феминистки льют воду на ту же мельницу — носятся с идеей, что «подбирать на работу хорошеньких» несправедливо. Наоборот, им следовало бы призывать компании доплачивать за красоту. В гендерном вопросе возобладало орвелловское double thinking: мужчины обладают истинным капиталом — деньгами и статусом, а то, что есть у женщин, включая эротический капитал, будучи «даром природы», попросту не считается. У женщин отнимают их главный козырь. Не надеясь выиграть, они вовсе разучаются желать и тем более просить большего, привыкая уступать мужчинам. Именно по этой причине, кстати, они меньше получают на работе — им просто не приходит в голову просить о прибавке и вообще вести переговоры относительно собственного вознаграждения и карьеры.

Деньги и сексуальность всегда шли рука об руку. Но в англо-саксонской культуре эту связь пытаются разорвать всеми возможными способами. Носителям патриархальных ценностей трудно признать как данность такие явления, как сексуальные услуги или даже брачный контракт. А во Франции, наоборот, закон требует, чтобы люди, вступая в брак, определились, станут ли они складывать свою собственность воедино или каждый остается при своих.

«Сексономика» разных стран зависит от демографии и культурных традиций. Скажем, в Китае политика «одна семья — один ребенок» привела к тому, что соотношение полов при рождении составило 120 мальчиков на 100 девочек (это результат технического прогресса: пол плода определяют на ранних сроках и, если это не мальчик, беременность прерывают гораздо чаще). Девушки в Китае уже почувствовали, что они в дефиците, и вовсю пользуются своим эротическим капиталом. В целом, в незападных культурах эротический капитал и сексуальность женщин обмениваются по гораздо более выгодному курсу, чем в западных.

Есть как минимум два сексуальных «рынка» — один для долгосрочных связей, другой — для короткихи разовых. Они функционируют более или менее независимо друг от друга. На «краткосрочном» рынке сексуальных услуг женский эротический капитал котируется по хорошему курсу. А у долгосрочных отношений более сложный обмен и отсроченное вознаграждение: совместные инвестиции в недвижимость и в детей, общие интересы (религия, политика, спорт, искусство), друзья, развлечения и все то, что цементирует отношения.

Британский писатель швейцарского происхождения Ален де Боттон как-то, выступая по телевидению, заметил: «Современные люди гордятся своей сексуальной раскрепощенностью. Они смеются над викторианским обществом, в котором секс нельзя было упоминать. Но нынешние корпорации ограничивают любые проявления сексуальности. Причина в том, что секс — это удовольствие. Компании не хотят, чтобы их сотрудники думали, что секс приятнее, чем работа. На него наложили табу. Но когда что-то абсолютно табуировано, оно проскальзывает через заднюю дверь. Запрет на секс вводили и другие институции, например церковь. Причина та же — ревность. Церковь тоже не хотела, чтобы прихожане отвлекались от Бога на прочие радости».

* принадлежит Meta, которая признана в России экстремистской и запрещена