Растительное существование

От редакции. Современная наука представляет город как экополис, в котором должны сосуществовать люди, растения и животные. О том, что такое зеленое пространство города и как оценивать его биологическое разнообразие, рассказывает кандидат биологических наук, заместитель директора Ботанического сада МГУ, член экспертного совета Департамента природопользования и охраны окружающей среды города Москвы Александр Раппопорт.

HBR Россия: Экологи часто употребляют термин «экополис». Что означает эта концепция?

Раппопорт: Это концепция развития города, в котором комфортно живется как людям, так и растениям и животным. Мои коллеги с биологического факультета МГУ в 1980-е годы проводили эксперимент в Пущино, предложили городу много решений, в том числе планировочных, управленческих. Сейчас подобный проект реализуется в Королеве. Влиять на администрацию города очень тяжело, но важно проводить наблюдения, видеть экологические связи. Иначе через 50 лет мы уже не будем знать, кто здесь жил и что здесь росло.

Какие выводы были сделаны из подобных исследований?

Согласно научным представлениям, зеленое пространство города — это экосеть, в которой есть ядра, крупные зеленые массивы, традиционно располагающиеся вдоль долин рек. Очень важно, чтобы эти ядра не были изолированными островками — недостаточно большие замкнутые очаги будут вымирать. Между ними должны быть связующие коридоры для поддержания биоразнообразия и обмена генетическим материалом. Это, например, бульвары, уличное озеленение на разделительных полосах, системы дворов и зеленых крыш. В Москве, к сожалению, зеленых крыш практически нет, но первая общедоступная скоро появится у нас в Ботаническом саду на входной группе. Позволяя животным, насекомым и птицам перемещаться из одной зоны в другую, мы повышаем устойчивость всей экосистемы города.

Интересно, что большие ядра вдоль долин рек и зеленые коридоры были предусмотрены генпланом Москвы еще в 1935 году. Тогда экологии уделяли большое внимание — развивалась промышленность, и город было важно продувать со всех сторон. К центру Москвы сходились зеленые клинья: Лосиный остров, парк «Сокольники», Лефортовский парк, Битцевский парк, Воробьевы горы, парк Горького, Нескучный сад и т. д.

Как вы оцениваете нынешнее биоразнообразие в Москве?

Для горожан природа — это, в первую очередь, сады и парки, однако любой двор, озеленение вдоль улиц, клумбы тоже являются частью зеленого пространства. Несколько лет назад сотрудники Ботанического сада издали атлас «Флора Москвы», где описали около 1600 видов растений — это даже больше, чем в Подмосковье (там насчитывается 800—1000 видов). В Москве много привезенных растений — их культивируют специально для цветников. Кроме того, сотрудники Зоологического музея МГУ ведут программу «Птицы Москвы», в ней также участвуют любители. Они насчитали более 200 видов пернатых. Не все гнездятся в Москве, некоторые останавливаются на время, но все равно это много.

А кто из животных обитает в городе?

Много белок, есть зайцы, лисы. Я как-то видел, как один лис мышковал у нас в розарии. В Лосином острове живут более 20 лосей — это даже больше, чем нужно, потому что они объедают сосну, и деревья не успевают восстановиться.

Пожалуй, крыс в мегаполисе гораздо больше, чем зайцев или белок.

Крыс мы никогда не уничтожим, потому что в городе есть неиспользуемые пищевые ресурсы. А когда в наличии свободные калории, кто-то обязательно придет и будет есть. Потребители найдутся — летающие, бегающие, ползающие. Это закон природы.

Как выглядит Москва на фоне других мировых столиц по уровню озеленения?

Существует формальный показатель — количество квадратных метров зелени на душу населения. Департамент природопользования Москвы публикует отчеты, и, судя по этим данным, наша столица чуть ли не впереди планеты всей. Однако когда мы выходим в свой двор, видим запущенные почвы, голую землю. В то время как в Европе каждый квадратный метр засеян и цветет.

Выходит, статистика лукавит?

Правильнее сказать, что к зелени у нас относят все пространство, которое не запечатано асфальтом, не закрыто домами, дорогами, водоемами. Летом на аэрофотоснимках город выглядит довольно зелено, но под деревьями часто оказывается голая истоптанная земля. Словом, зелени у нас много, но ее реальное состояние очень скверное.

С чем это связано?

Не умеем за ней ухаживать. Это просто беда. Даже в Санкт-Петербурге, где растений гораздо меньше, ухаживают за ними более профессионально. В Москве не умеют работать во дворах, по-любительски подходят к озеленению районных скверов. Есть лишь единичные объекты, за которыми хорошо смотрят — Поклонная гора, Нескучный сад, участок около памятника князю Владимиру, отчасти парк «Зарядье». Московский парадокс: за зелеными насаждениями ухаживает структура под названием ГБУ «Автомобильные дороги». А мы знаем, как корабль назовешь, так он и поплывет.

То есть за парком «Зарядье» ухаживают не идеально?

Концепция «Зарядья» — представить в одном месте основные природно-ландшафтные зоны России. Я участвовал в создании этого парка и знаю, сколько мучений его сотрудникам доставляют «Автомобильные дороги» со своим казенным подходом. Они умеют обращаться с газонами, знают, что их надо поливать, косить, иногда прокалывать. Но проблема в том, что ухаживать за природными зонами парка они пытаются точно так же, как и за газонами.

Какие виды растений преобладают в Москве?

Растения распределены в городе неравномерно, основная их масса произрастает на особо охраняемых природных территориях. В повседневной жизни мы с этим разнообразием практически не сталкиваемся. То, что видят каждый день 90% москвичей, — это, наверное, 5 видов деревьев, 5 кустарников и 10—15 травянистых растений. Почти 50% деревьев — это липа. Она довольно устойчива в городских условиях, неприхотлива, быстро растет, выдерживает засуху и загазованность. Много кленов, остролистных и американских.

Американский клен часто ругают — мол, сорное растение, к тому же часто ломается.

Все клены ломкие. А американский клен ругают, потому что деревья вырастают кривые и косые. Но если бы за ними следили так, как 100 лет назад, когда они считались экзотическими растениями, эти деревья вырастали бы ровными и аккуратными. Сорными их считают, потому что они очень живучие и готовы вырасти на любом клочке. Такими же сорными мы будем со временем называть манчжурский орех и дуб красный, которые много где высаживают сегодня. Они тоже дико устойчивы, забивают местную флору. Через какое-то время это станет проблемой.

А что происходит в мегаполисе с хвойными деревьями?

Хвойным породам в городе сложно. Лиственные деревья обычно накапливают какое-то количество тяжелых металлов (сейчас оно совсем небольшое), пыль, но вся грязь опадает вместе с листвой. А хвоя в хороших условиях держится три года, в плохих — два, и за это время устьица на хвоинках сильно забиваются. Это как если бы люди жили в домах с грязными стеклами, сквозь которые проходит мало света. Лиственница чувствует себя лучше, потому что каждый год сбрасывает хвою, поэтому этот вид сажают чаще. А также голубую ель — она имеет мощный восковой налет, устойчива к загазованности. Породам, у которых тонкий защитный восковой слой, выжить сложнее. Кроме того, не у всех хвойных устойчивая корневая система. У елки, например, она поверхностная, любое вытаптывание для нее губительно. Сосны более живучие — часть корней у них идет по поверхности, часть уходит вниз.

А как быть с тополями, с которых регулярно летит пух? Может, пора их вырубить?

Тополь — незаменимое растение для города. Он очень быстро растет, до двух метров в год, соответственно, выделяет рекордное количество кислорода. Некоторые ругаются, мол, лучше дубы сажать. Однако первые 50 лет дуб растет еле-еле. Другое дело, что древесина у тополя недолговечная. А пух — это способ размножения тополя. Сначала появляются сережки, которые всем очень нравятся, они волшебно пахнут после грозы. В начале июня из сережек летит пыльца и разносится с пухом, который щекочет нос, забивается в углы, может быть пожароопасным, но на самом деле не является аллергеном. Мое мнение — тополь надо обрезать, тогда он 2—3 года не пушит. А старые больные деревья убирать, так как они могут упасть на людей или машины. Но с вырубкой есть проблемы.

Вообще-то в Москве деревья вырубают довольно активно.

Да, рубят деревья чаще, чем сажают, то есть ежегодный баланс отрицательный. Но это связано в основном с застройкой. Застройщиков заставляют сажать столько же растений, сколько они вырубили, есть даже программа под названием «Лунка в лунку». Но на практике так не всегда получается. Например, под корнями дерева подкапывают, чтобы проложить коммуникации. Если дерево упало, посадить над этим кабелем что-то другое никто не даст. Кроме того, дворы застраивают, дороги перекладывают, а места в городе не прибавляется — сажать реально некуда. И если сажают, то с большим загущением.

Что это значит?

Слишком густая посадка на квадратный метр. Застройщики стараются впихнуть на пятачок максимум деревьев, получается частокол. Есть нормативы для разных зон, на гектар должно быть примерно 200 деревьев. В нашем плодовом саду приходится 6 на 6 метров на каждое дерево, то есть примерно 300 ­деревьев на гектар. А в Москве иногда сажают раза в два плотнее. Формально отчитались, но через 10 лет эти деревья будут мешать друг другу. За количеством гоняться бессмысленно.

А как тогда оценивать работу озеленителей?

Надо переходить на другие показатели. На мой взгляд, стоит использовать индекс, который включает три параметра. Во-первых, количество растительности, во-вторых, ее состояние. Один дуб в хорошем состоянии гораздо ценнее, чем пять полуживых лип. Третий параметр — биоразнообразие территории. Индекс может расти как за счет улучшения качества растений, так и за счет большего растительного разнообразия. Например, весной можно подсаживать луковицы, чтобы первым пчелам и шмелям было что опылять.

А как вы оцениваете недавний эксперимент с липами на Тверской улице?

С точки зрения микроклимата, визуальной среды это лучше, чем ничего. Однако как часто у нас бывает, потратили огромные деньги, но на самом важном сэкономили. Можно было бы использовать систему подвесного мощения, которую уже применяли на Крымской набережной. Жесткий каркас зарывают в землю, внутри него плодородный грунт, а также отверстия для обмена кислородом и полива. Гранитная плитка опирается на этот каркас, а не на корни деревьев. Думаю, что такая конструкция увеличивает стоимость работ примерно на 30%, зато деревья могли бы жить 20—30 лет. Сейчас их хватит лет на 10, и когда они освоят весь объем почвы, придется высаживать новые.

Что происходит с городской растительностью в связи с изменением климата?

Изменения климата привели к тому, что в нашей зоне стало суше и теплее. В результате быстрее размножаются некоторые вредители. Например, короед, который атакует хвойные деревья. Он жил здесь всегда, но из-за недостатка влаги деревья стали вырабатывать меньше смолы, которая их защищает, жучки реже погибают от мороза. Скорее всего, хвойные деревья просто отступят на сотню-другую километров на север, где больше воды.

Что еще вредит растениям?

Растения активно перемещаются по миру — этим занимаются ботанические сады, ландшафтные фирмы. А вместе с растениями часто перемещаются вредные насекомые. Например, 25 лет назад погибли почти все вязы — ильмовый заболонник переносил гриб, который закупоривал сосуды у дерева. Недавно на каштаны напали охридские минеры (моль каштановая). А в начале 2000-х вплоть до прошлого года была проблема с ясенями, ее вызывала ясеневая узкотелая златка. Непонятно, откуда появилась эта напасть. Но в прошлом году златки практически не стало, ее начал поедать наездник, местное насекомое, — видимо, распробовал. И теперь ясени не гибнут.

Каждой осенью жители больших городов борются с коммунальными службами, не дают им собирать и увозить опавшие листья. Кто из них прав?

Я не могу однозначно ответить даже про свой двор. Это как вопрос: брить бороды или не брить? Одному идет с усами, другому с бородой, третьему лучше побриться. Так и в случае с листвой — каждый раз нужен профессиональный взгляд садовника.

Вряд ли среди дворников есть такие профессионалы.

В каждом коммунальном учреждении сегодня есть главный садовник, то есть в Москве их более 120 человек. По идее, они должны говорить техникам, что и как делать, а техники — управлять рабочими. Но в реальности эти садовники недостаточно образованны, у них нет времени ходить по дворам, у техников знаний еще меньше, а рабочим вообще все равно. А еще проблема в зарегулированности. Мэрия распорядилась убрать листву — дворники все и выгребают. Потом жители по ночам ходят, режут мешки и снова разбрасывают листву. Я и сам так делаю.

А как надо поступать с листвой с научной точки зрения?

Там, где хороший газон с небольшим количеством сорняков, листва не нужна — под ней он зимой преет. То есть качественные партерные и обыкновенные газоны нужно очищать. Но по документам у нас все дворы числятся как обыкновенные газоны, даже если там голая земля или растет одна-две травинки. А здесь как раз полезно оставлять листву — она прикрывает почву и не дает ей выдуваться. Листва питает почвенные организмы, в результате земля обогащается гумусом. А еще слой прелых листьев предотвращает промораживание. Например, если вы зимой в лесу начнете копать землю, скорее всего, она будет мягкая. Словом, к опавшей листве надо подходить дифференцированно, и в большинстве случаев убирать ее не надо. Мы не только лишаем почву гумуса, но и тратим ресурсы на бесполезную работу.

В Европе после прогулки обувь не пачкается. Почему же в Москве так грязно?

Для начала попробуйте в Европе найти открытую почву. Представьте, что почва — это мясо, а трава, асфальт и бетон — кожа. Если вы пораните слой кожи, начнется кровотечение. То же происходит с почвой, она будет разноситься повсюду. Если мы заинтересованы в чистоте, надо следить, чтобы земля была закрыта травой или асфальтом без ям и выбоин.

Недавно в Москве вдоль магистралей специально понижали газоны. Это правильное решение

Да. Видимо, кто-то умный подсказал мэру. Потратили, как всегда, бешеные деньги, но, с точки зрения экологии, решение правильное. Уровень газона должен быть на 2 см ниже уровня бордюра, тогда дождевая вода остается внутри. Если же газон на одном уровне с бортом или выше, вода выливается, земля пересыхает, потом смывается наружу. Я обычно оцениваю озеленение профессиональным взглядом, но практически нигде элементарные правила не соблюдают. Есть еще одна проблема — по регламентам в Москве положено переделывать газоны раз в пять лет. Это бред. Мы снимаем плодородный слой вместе с бактериями и червями, куда-то увозим, а потом засыпаем непонятную торфосмесь, да еще и засеваем газон осенью, когда трава уже не успевает взойти. Зимой вокруг этого места будет грязь, а весной придется пересеивать.

Как на почву и растения влияют реагенты, которыми посыпают город зимой?

Сегодня в основном сыплют растворимые соли, в состав которых входит хлорид кальция. Хлор плохо влияет на растения, но он не задерживается в почве и быстро вымывается. Безусловно, от соли страдают люди, животные, портится обувь и машины, но растения более выносливые. Хотя в последние год-два я стал замечать у себя во дворе техническую соль — это смесь хлоридов калия и натрия, она очень токсична для почвы и для растений. Кроме того, улицы также посыпают безвредной мраморной крошкой. Думаю, для археологов будущего это станет удивительной находкой — откуда в Москве XXI века появилось столько мрамора.