Маноло Бланик

Маноло Бланик (Manolo Blahnik) — один из самых известных в мире дизайнеров обуви. Его мать — испанка, отец — чех, а рос он на Канарах, на банановой плантации. Прежде чем открыть в 1973 году свой бутик в Лондоне, он изучал юриспруденцию, иностранные языки и искусство в Женеве и Париже. Сейчас магазины компании, носящей его имя, есть в 20 странах, но Бланик по-прежнему лично контролирует все, придумывает каждый ботинок и каждую туфельку — даже сам, вручную, вытачивает для них деревянные колодки.

HBR: Как вы стали дизайнером обуви?

Бланик: Отец хотел, чтобы я стал юристом-международником, но я попросил разрешения поступить в художественную школу. Я мечтал заниматься творчеством, делать что-нибудь руками. Я поехал в Англию; там познакомился с людьми, которые создавали потрясающие вещи. В 1972 году один из них, [модельер] Оззи Кларк, предложил мне делать обувь для его дефиле. Но если бы я в Америке не показал свои эскизы Диане Вриланд, редактору Vogue, не знаю, что было бы со мной. Именно после встречи с Дианой я серьезно взялся за обувь.

Почему именно обувь?

Потому что она словно живет своей собственной жизнью. Туфли на полу — самостоятельный объект. В то же время они часть одеяния — их надо носить. Мне нравится смотреть, как люди ходят в туфлях, как они украшают ногу. Обувь привносит в нашу жизнь нечто новое. Это развлечение для женщин. Или для их мужей.

Вы сразу добились успеха?

Я ничего не понимал в этом ремесле. Осваивал его около десяти лет — не в школе, на фабриках. Но мне повезло: Бьянка Джаггер, Палома Пикассо, Мариса Беренсон — эти гениальные женщины приходили в восторг от всего, что я делал. Тогда носили ужасные платформы — моя обувь была другой. Я люблю классический стиль, девятнадцатый век. Может, в этом все дело.

Как вы совмещаете искусство и коммерцию?

Я не могу заранее сказать, что будет продаваться. Да, я делаю моду, но менять ее полностью от сезона к сезону, по-моему, отвратительно. Конечно, я понимаю, какая сейчас экономическая ситуация. Не всем по карману покупать мою обувь. Но она сделана вручную, из красивых материалов, и выпускать ее по $150 невозможно. И ведь туфли будут вам служить; вы же не собираетесь выбросить их через несколько месяцев.

Взялись бы вы делать обувь для какой-нибудь недорогой розничной сети?

Да, если бы мне предложили. Если можно оставить тот же фасон, но вместо изысканнейшего шифона использовать очень хороший лен — замечательно. Отличная идея! Почему вы держитесь за независимость?

Мне не нравятся крупные компании: там, чтобы сделать какую-нибудь мелочь, надо без конца совещаться. Я это не выношу. У нас семейный бизнес: моя сестра, племянница и еще несколько человек. Мне так проще. Если я вдруг запаниковал или разозлился, я просто извинюсь. Тут я сам придумываю всю обувь, а в большой компании мне бы этого не позволили. Я не хочу подчиняться чужому влиянию. Иногда получается, иногда — нет, но это сделано мной, это моя идея, я все отслеживаю от начала до конца.

Включая работу на фабрике?

Да, я так отдыхаю. Иногда там провожу целый день и потом спохватываюсь: «Надо же! Я и не знал, что уже так поздно». Время летит быстро, потому что я каждую секунду наслаждаюсь жизнью. Это счастье — делать то, что любишь, да еще иметь некоторый успех.