«Кроме денег ей от меня ничего не нужно»: что не так с детьми богатых россиян | Большие Идеи

・ Феномены

«Кроме денег ей от меня ничего не нужно»: что не так с детьми
богатых россиян

Фрагменты из книги Марины Мелия «Наши бедные богатые дети»

Автор: Марина Мелия

«Кроме денег ей от меня ничего не нужно»: что не так с детьми богатых россиян
Максим Стулов / «Ведомости»

читайте также

Сингапурские авиалинии: баланс противоречий

Вирц Йохен,  Лоизос Гераклеос

Как программы лояльности спасают авиакомпании

Со Ён-Чхун,  Эверт де Бур

Прибавьте час к своему рабочему дню

Рон Ашкеназ

Вакансии в компании: бесперспективная работа или возможность блестящей карьеры?

Итан Руан ,  Марсела Эскобари

От редакции. Почему дети богатых людей эгоистичны, несчастны, одиноки и привыкли все измерять в денежном эквиваленте? На эти и другие вопросы о проблемах золотой молодежи в своей книге «Наши бедные богатые дети», вышедшей в издательстве «Альпина Нон-фикшн», отвечает психолог и консультант Марина Мелия. Мы публикуем несколько фрагментов из этой книги.

Папа-банкир вернулся из очередной продолжительной командировки. Четырнадцатилетняя дочь, окинув отца беглым взглядом и не увидев в его руках ярких пакетов с подарками, бросила еле слышное «Привет!», ушла в свою комнату и закрыла дверь. Через какое-то время она обратилась к отцу: «Ну что, может, поедем, купишь мне новые джинсы и кеды». В автомобиле девочка надела наушники, включила плейер и за всю дорогу не проронила ни слова. В магазине она молча выбирала обновки, а когда покупки были оплачены, вынула наконец наушники и поцеловала папу. Они встретились глазами, но ненадолго — лишь на пару секунд.

На обратном пути девочка снова «ушла в себя». И отец с грустью подумал, что вот уже несколько лет не чувствует от дочери ни тепла, ни любви, она обращает на него внимание, только когда он что-нибудь ей покупает: «Такое впечатление, что кроме денег ей от меня ничего не нужно...» Многих моих клиентов беспокоит, что их подросшие сыновья и дочери ведут себя по отношению к ним холодно, высокомерно, эгоистично, держат «на дистанции» и при этом беззастенчиво их используют. Как чужие...

Если в недавнем прошлом, используя термин «недостаточно хорошее выполнение родительских функций», специалисты имели в виду поведение так называемых асоциальных элементов, то сегодня так все чаще говорят о поведении успешных людей. Главное, что стоит за этой формулировкой, — неготовность родителей заниматься воспитанием, попытки компенсировать дефицит любви и общения вниманием к материальной стороне жизни. Но ребенку мало быть сытым, ухоженным и «упакованным». С момента появления на свет он встроен в мир человеческих отношений, у него есть определенные психологические запросы и потребности, главная из которых — быть желанным, любимым. Защита, забота, внимание, близость — все это необходимо детям как воздух, как свет и тепло растениям, без этого они не способны развиваться эмоционально.

Когда мы слышим слово «заброшенность», то сразу представляем себе детей и подростков, влачащих жалкое существование в грязи и бедности, совершенно отощавших, получающих от родителей только «тычки и колотушки». Однако в психологии и психиатрии заброшенность изначально рассматривается по-другому — как особая форма пренебрежения ребенком. По отношению к богатым семьям этот феномен трансформируется в «синдром избалованности-заброшенности», когда родители пытаются материальными благами уравновесить отсутствие эмоциональной близости, тепла и внимания к детям. Получается, что на ребенка действуют, по сути, два противоположных вектора — отвержение и баловство.

Отвержение — это игнорирование реальных потребностей маленького человека, а баловство — вседозволенность и задаривание. Как бы странно это ни звучало, «золотые» дети зачастую «заброшены» с рождения. Казалось бы, у малыша есть все: отдельная комната, изумительная кроватка, игрушки, одежда от лучших дизайнеров, и все это — «био», «эко», «люкс». Но у него нет самого главного: прочной привязанности — стабильных, теплых отношений со своим «главным взрослым». Мамы зачастую нет рядом, ребенка после рождения отдают на попечение няне или няням, которые к тому же меняются одна за другой. В результате он оказывается таким же эмоционально обделенным и заброшенным, как и воспитанники детских домов...

Сегодня считается престижным, когда дети из обеспеченных семей учатся за границей в пансионатах, интернатах и знаменитых частных школах под «виртуальным» наблюдением родителей. И это тоже в определенном смысле заброшенность, безнадзорность, точнее надзор на расстоянии. Родители переадресуют чужим людям (преподавателям, обслуживающему персоналу) свои родительские обязанности и освобождают себя от ответственности.

«Дети, выросшие в подобных семьях, в большинстве своем грустные, пессимистично настроенные одинокие люди, которые впоследствии испытывают трудности с общением даже в своей социальной группе», — утверждает клинический психолог Мадлен Левин. Психика ребенка, фактически предоставленного самому себе, крайне уязвима. Чтобы смягчить чувство тревожности, незащищенности, он начинает бунтовать, вести себя агрессивно, устраивать истерики, лишь бы обратить на себя внимание, или, наоборот, замыкается, уходит в себя. Результатом «заброшенности» становится замедление и нарушение развития. Когда ребенок чувствует себя отверженным, когда его эмоции игнорируются, когда не удовлетворяется его потребность в любви, ласке, привязанности, защите, он растет эгоистичным, эмоционально холодным, неуверенным в себе. У него низкая самооценка, чувство собственной неполноценности: «Как может кто-нибудь любить меня, если мои собственные родители не хотят иметь со мной дела?»

На консультации у психолога мальчик из богатой семьи глубокомысленно заметил: «Моя семья богатая, а я бедный». И он прав! Понятие «бедный» ассоциируется не только с отсутствием денег. Издавна оно означало несчастного, убогого, вызывающего жалость человека. А если речь заходила о детях, то, как правило, имели в виду брошенного ребенка или сироту, оставшегося без попечения родителей. Сегодня все чаще говорят о внутренней бедности, заброшенности, беспризорности при внешнем богатстве. Некоторые дети даже заявляют о своем желании поменять родителей и признаются, что завидуют своим небогатым сверстникам, с которыми родители проводят больше времени: «Пусть бы папа зарабатывал поменьше, но играл со мной побольше...»

На одной из консультаций я спросила у родителей: «Как вы проявляете свою любовь друг к другу, к ребенку, к бабушкам и дедушкам?» Они ограничились рассказами о праздниках, которые регулярно устраивают, о поездках, подарках.

Человек не умеет делать то, чему его никогда и никто не учил и чему он не учился сам. К этому относится и наша способность понимать свои чувства и говорить о них. И если мы не передали детям умение выражать эмоции, взаимодействовать с другими людьми, у них будут большие проблемы в отношениях — и с нами, взрослыми, и со сверстниками.

Мама девятилетнего мальчика с гордостью рассказывала, как сын виртуозно справился с трудной задачей: двое друзей праздновали день рождения в один и тот же день, так что мальчику предстояло выбрать куда пойти. Он позвонил сначала одному другу, а потом второму, чтобы узнать, у кого какие планируются развлечения, и решил, что пойдет туда, где собираются в Музей военной техники, а не просто будут праздновать дома. Мама считает это серьезным коммуникативным достижением, признаком сильного Я и всячески поощряет такие «мудрые», просчитанные действия.

Ребенок, которого поощряют за подобное поведение, не способен к действительно глубоким, длительным, теплым отношениям. Социальные связи он оценивает с точки зрения пользы и выгоды, а если выгоды никакой, просто обрывает бесполезные контакты. И друзей он выбирает по принципу «а кто он, что у него есть и что с него можно взять»: есть дома бассейн — поплаваем, теннисный корт — поиграем, крутая тачка — покатаемся, а если ничего этого нет, так зачем с ним вообще дружить...

Когда для ребенка единственным проявлением любви, дружбы, привязанности становятся подарки, не стоит удивляться, что он начинает задаривать своих друзей и одноклассников. Он не представляет, как иначе можно заслужить их дружбу и признание, как заработать авторитет, если не вещами и походами по ресторанам. Он не умеет выражать свои эмоции, свою привязанность другими способами — нематериальными, а его представления о жизни, о человеческих взаимоотношениях далеки от реальности...

Когда в доме царят прагматизм, вещизм, когда эмоциональная сторона общения обесценивается, отходит на второй план, когда нет настоящей близости, когда от детей отмахиваются или откупаются, они чувствуют себя отвергнутыми, ненужными и в свою очередь начинают отвергать родителей. К 11–12 годам дети уже не терпят никаких возражений, идут на открытый конфликт, если родители им в чем-то отказывают, чего-то не разрешают. Происходит «ползучий переворот» — власть уплывает из родительских рук. Опомнившись, мамы и папы пытаются вводить воспитательные, ограничительные меры, стараются не идти на поводу у детей, но дети начинают угрожать, шантажировать. Родители расстраиваются, как школьники, которым не поставили пятерку за хорошее поведение. Они обескуражены: то самое прекрасное будущее, ради которого они так самоотверженно трудились, наконец-то превратилось в «прекрасное настоящее», но в этом настоящем им, похоже, отведена незавидная роль.

Мы часто обижаемся на невнимание наших взрослых детей, на их холодность и расчетливость, но ведь «долг платежом красен»: они отдают нам свой сыновний или дочерний долг в той же валюте, в какой получали любовь от нас — вещами, деньгами, услугами нанятых людей. Они перенимают наше отношение к пустой трате времени и тоже не хотят быть с нами просто так. На предложение приехать повзрослевший сын отвечает: «Вам чего-то не хватает? Нужно что-то купить, и вы хотите, чтобы я это привез? Нет? Тогда не отвлекайте меня, я занят». Конечно, если надо, он поможет — наймет сиделок и купит лучшие лекарства. Но ведь мы ожидали совсем другого — того, что когда-то наши дети ждали от нас, но так и не получили. Мы дали им «все», кроме самого главного — тепла, сочувствия, заботы, близости. Теперь наша очередь испытывать горечь, обиду и разочарование...

Что делать

Наша задача — наладить эмоциональный контакт с детьми, перевести товарно-денежные отношения в подлинные, искренние. А для этого мы должны относиться к ребенку как к ребенку, а не как к «семейному божку», не задаривать, а дарить то, что ему действительно нужно и интересно, быть не просто рядом, а вместе с ним, слушать его и понимать. Нам надо научиться выражать свою родительскую любовь не только подарками. И ничего не требовать взамен.

Прежде чем пытаться выстраивать новую парадигму отношений с ребенком, стоит посмотреть, а как мы сами общаемся в семье, как выбираем друзей, есть ли у нас подлинные, действительно близкие, искренние отношения, как выражаем свои чувства. Какие у нас отношения с детьми? Что мы вообще о них знаем? Что готовы сделать или, возможно, от чего-то отказаться, чтобы стать к ним ближе? Даже если мы не можем сразу ответить на эти вопросы, полезно хотя бы задать их себе.

Я иногда даю клиентам такое задание: посчитайте, сколько времени вы проводите в непосредственном контакте с ребенком. Не тогда, когда всей семьей идете в ресторан и он сидит за столом, уткнувшись в свой планшет. И не в театре, когда вместе смотрите на сцену. И не за завтраком, когда вы между делом бросаете: «Ну, как в школе?» — и, не дослушав ответ, тут же убегаете по своим делам. Я имею в виду только те случаи, когда вы садитесь рядом и разговариваете, слушаете, что-то эмоционально обсуждаете. Результаты поражают: оказывается, одни общаются с ребенком всего несколько минут в день, а порой не разговаривают вовсе, а у других общение сводится к вручению очередного дежурного подарка, походу в ресторан или на светское мероприятие.

Прежде чем покупать детям очередную вещь, стоит «схватить себя за руку» и подумать, чтó нами движет. В конце концов, любой подарок — это своего рода материализованное послание. Мы покупаем по привычке, надеемся таким образом улучшить отношения, замазать наметившуюся трещину, отодвинуть решение главной проблемы на потом? Или эта вещь действительно нужна сейчас нашему ребенку? Что и когда мы покупали в последний раз?

Мне кажется, важно задаться и таким вопросом: что мы надеемся получить в ответ, когда вручаем ребенку подарок, на что рассчитываем? Одно дело, если мы хотим просто доставить ему радость, и совсем другое, если надеемся таким образом чего-то от него добиться...

Никакие игрушки и гаджеты не заменят детям любящих маму и папу. И все наши оправдания, мол, мы работаем ради безбедного будущего наших детей, никого не убедят. Ребенку важно не обеспеченное будущее, а живое настоящее.

Эмоциональное тепло, эмоциональная близость нужны детям, как воздух. Им жизненно необходимо заполнить свой «эмоциональный резервуар». А заполнить его могут только родители — своей безусловной любовью, теплом, человечностью.

Ребенка надо буквально накачать любовью, чтобы ему хватило на всю жизнь. Когда его «резервуар» наполнен, ему будет что отдавать — и нам, родителям, и окружающим его людям.

Мы порой даже не представляем, какие фантастические возможности для общения и выражения своей любви к ребенку упускаем. Это и слова поддержки, и ласковые прикосновения, и наши внимание, помощь, совместный досуг, беседы один на один. Это заинтересованное эмоциональное общение: вместе порадоваться, вместе погоревать, встретить ребенка улыбкой, а не оценивающим и контролирующим взглядом.

Чтобы на смену товарно-денежным отношениям пришли эмоциональные, теплые, живые, надо быть готовыми изменить сам принцип общения с детьми — научиться тратить на них не деньги, а время, эмоции, душевные силы. Если мы будем проводить с ребенком время «качественно», это преобразит наши отношения и безо всякой «материальной подпитки». Но для этого нам, возможно, придется изменить свой образ жизни.

Поэтому стоит спросить себя: от каких привычек и занятий мы готовы отказаться, какие аспекты своей жизни пересмотреть, чтобы выкроить время на детей? Конечно, это не значит, что наша жизнь должна крутиться исключительно вокруг ребенка. Иначе говоря, «мы с тобой, но не собираемся выполнять все твои прихоти и во всем соглашаться».

Начинать менять отношения можно только в том случае, если есть твердая уверенность, что мы готовы идти до конца, действовать «на постоянной основе», а не эпизодически — пообщаться пару раз, а потом опять исчезнуть на полгода. Здесь, как и во всем, надо быть последовательными и понимать: чем позже начнем, тем тяжелее придется. Но я не помню ни одного случая в своей практике, чтобы усилия родителей не принесли плоды и отношения в семье не улучшились бы. Надо набраться терпения и довериться своей родительской интуиции.

Один мой клиент — известный бизнесмен, привыкший «мыслить формулами», — просил совета: «Нет, вы скажите, что конкретно я должен делать. Не “вообще”, а конкретно, по пунктам...» Я сказала: «Тратьте на ребенка денег в два раза меньше, а времени в два раза больше», — и услышала в ответ: «Вот теперь понятно».