В эпоху роботов нужно уметь
быть человеком

В хорроре Дона Сигела «Вторжение похитителей тел» (1956) калифорнийский врач догадывается, что его пациентов подменяют инопланетяне, принимающие их облик. Они выглядят точно так же, как все, только до странности равнодушны к окружающим, даже к своим близким. По мере того, как все вокруг срастаются со своими бесчувственными двойниками, больным начинает казаться уже сам растревоженный доктор. «Перестаньте сопротивляться!» — советуют ему. Ведь гораздо проще, легче, лучше жить в мире, свободном от беспорядочных эмоций, от неопрятной стороны человеческой природы.

Каждый зритель воспринимает этот фильм по-своему — тем-то и прекрасно человеческое творчество — и кино в частности. А сегодня на первый план выступает вот какой аспект «Похитителей тел»: человеческой природе угрожает не столько проникновение во власть коммунистов или правых (фильм был снят в разгар Холодной войны), но сами технологии, в особенности цифровые, чьи соблазны грозят привести к такой же точно утрате человеческих эмоций, какую герой фильма наблюдал у окружающих.

Рассмотрим три аспекта:

Дегуманизация. Новые технологии позволили осуществлять беспрецедентный контроль над профессиональной (а порой и над частной) жизнью. Свежий пример — статья The New York Times о жестких (а порой и жестоких) условиях работы в офисах Amazon. Но судя по печальным последствиям стресса на рабочем месте — для США это 120 тысяч жизней и $190 миллиардов ежегодно. И Amazon тут далеко не единственный эксплуататор. Венчурные капиталисты с готовностью вкладывают средства в ежедневно возникающие приложения для отслеживания трудовых результатов, для тайм-трекинга и обратной связи в режиме реального времени. В обществе, где, говоря словами Джеффри Пфеффера, «деньги возобладали над человечностью, и за статус и успех мы готовы расплатиться любой ценой, даже жизнью», развитие технологий усугубляет дегуманизацию и превращает ее в норму.

Недостаток внимания. «Изобилие информации рассеивает наше внимание», — предостерегал Герберт Саймон задолго до того, как на человечество обрушилось компьютерное цунами из терабайт данных. Человек лучше всего работает, когда имеет возможность сосредоточиться, обдумывает по одному вопросу за раз, причем глубоко. Но «медленное мышление» — воспользуемся термином Даниэля Канемана — систематически вытесняется из современного офисного пространства. Как напоминает Линда Грэттон из Лондонской школы бизнеса, «мы спланировали работу таким образом, что отняли у человека единственный шанс чем-то отличаться от машины. Те самые технологии, которые должны были стать триумфом креативности, как раз сократили творческую деятельность до минимума, потому что мы предпочли именно подобным образом выстроить наш рабочий процесс».

Читайте материал по теме: Что Питер Друкер знал о 2020-м годе

Человек — товар. Личная жизнь человека все более отчуждается от него самого и с помощью современных интернет-платформ отдается в руки маркетологов. Дома и машины передаются через Uber и Airbnb, а личные и медицинские данные, предпочтения и пристрастия можно добыть в соцсетях и системах поиска. Натиск рекламы станет «более интенсивным, концентрированным, направленным, беспощадным и скучным — космически скучным», предсказывает писатель Дуглас Коупленд. Словно продолжая сюжет «Похитителей тел», он описывает эпоху, когда основная ценность товара будет определяться информационной составляющей, и люди также превратятся в совокупность данных о себе, с той лишь разницей, что это будут не клоны в виде бездушных «копий», а «ваша реплика, метасущество… станет уговаривать вас приобрести в Abercrombie & Fitch вышитые рубашки-поло под цвет глаз».

Куда все это ведет? В книге «The Nature of Technology» (2009) ученый Брайан Артур отвергает представление о технологиях как о результате гениальных откровений и личных прорывов — он рассматривает их скорее как экосистему, которая развивается и адаптируется с такой же точно «живой беспорядочностью», как любая форма жизни. По мнению Артура, технологии «органически развиваются из самих себя», ветви, прежде бывшие независимыми, начинают подпитывать друг друга, образуя симбиозы и конкурируя между собой. И формы, которые принимают технологии, непредсказуемы — тут влияет и случай, и история, и человеческий фактор.

Одним из таких человеческих факторов является менеджмент, который и сам в широком смысле слова — технология. Его значение огромно, поскольку от выбора руководства зависит, в какие технологии будет вкладываться компания, для какой цели их использует, кто от этого выиграет и кто проиграет.

Читайте материал по теме: Александр Аузан. Как вывести экономику из комы

Никто не спорит — всепроникающая цифровая революция и ее поражающие воображение итоги превосходят весь прежний опыт технологических прорывов. На наших глазах преображаются бизнес-модели, отрасли, целые экономики. Искусственный интеллект, к добру или худу, захватывает все аспекты человеческого существования. Как пишет на своем сайте весьма умеренный в суждениях Future of Life Institute: «Технологии дают жизни шанс небывалого расцвета… или самоуничтожения». Но, соглашаясь с выводами о масштабах перемен, многие комментаторы восприняли это уже как данность и потому перестали учитывать в своих прогнозах другую, более опасную сторону той же ситуации. А именно: впервые высочайший вал технологических инноваций направляется менеджерами, которые приучены служить «заинтересованным сторонам» — то есть они беспокоятся о выгодах для своих организаций и не задумываются о побочных эффектах, а также о том, на чью голову могут пасть последствия.

Куда именно будут направлены технологии — вопрос выбора. Сочетая одни и те же цифровые инструменты с различными технологиями управления, мы получим разные результаты. Нетрудно представить себе пиринговые платформы для социальных или медицинских нужд или же интернет, который позволит каждому самостоятельно распоряжаться своими данными и помимо менеджмента отношений с клиентами начнет выстраивать менеджмент продавцов. Как утверждал Том Дейвенпорт, искусственный интеллект может и должен использоваться для большего, а не меньшего очеловечения. По его мнению, ни машина, ни человек не могут реализовать свой потенциал друг без друга.

Вероятно ли достижение гармонии с нынешними стимулами? Вот как рассуждает основатель стартапа в книге Мартина Форда «Восстание роботов»: «Наша машина предназначена не для того, чтобы повысить эффективность простых работников, а чтобы полностью их заменить». Или вот цитата из недавно опубликованного в HBR блога: «Топ-менеджеры не смогут и далее прятаться на вершине корпоративного олимпа. Тот же самый анализ расходов и доходов, который акционеры применяют для оценки работы своих рядовых сотрудников, скоро будет применен и к высшему руководству с его огромными зарплатами».

По настоянию владельцев студии Сигел оставил финал своего фильма открытым — открыт пока и финал нашей истории. Но, в отличие от «Похитителей тел», ныне агенты перемен — не пришельцы из далекого космоса, а куда более реальные явления: упрощенный менеджмент индустриальной эпохи плюс цифровые технологии. Дегуманизирующий эффект очевиден. Они уже тут.

Мы уже знаем, что в умении обрабатывать информацию человечество заведомо проигрывает машинам. И тем паче всем нам — в особенности же менеджерам — нужно уяснить, что требуется от «образованной личности» (о которой Питер Друкер писал в «Посткапиталистическом обществе») в эру машин: нужно жить в цифровом настоящем, но опираясь на великие традиции прошлого. К этим традициям принадлежат и такие фильмы, как «Вторжение похитителей тел», который тем самым получает еще одно значение: до тех пор, пока он вызывает трепет и мы воспринимаем его как предостережение — до тех пор мы можем быть уверены, что борьба за право оставаться человеком продолжается. И мы еще можем победить. Или же все-таки проиграть.

Эта публикация входит в серию материалов, написанных участниками и докладчиками седьмого Global Drucker Forum, который пройдет с 5 по 6 ноября 2015 года в Вене. Тема форума: «Возвращение к человечности — проблемы управления в цифровом веке».

Читайте по теме:

• Ренессанс менеджмента
• Умерь свой блеск, смешайся с пылью
• Игры разума: за что присудили Нобелевскую премию по экономике