С гарвардом
в башке

Самая правильная стратегия жизни — отсутствие стратегии. Мир слишком изменчив, чтобы можно было действовать по плану и обходиться проверенными методами.

аучить людей двигаться к правильной цели, а лидеров — их к этой цели вести, — главные задачи той системы, которую Нассим Талеб назвал «советско-гарвардской». Это всего лишь один из многих нео­логизмов в его последней книге «Antifragile: Things That Gain From Disorder» (Антихрупкость: Как извлечь выгоду из хаоса), недавно вышедшей в русском переводе — правда, откровенно слабом.

Жесткие цели, планы и задачи только вредят системам, функционирующим в окружении, сотканном из массы неопределенностей, и человеческое­ 
сообщество — одна из таких сис­тем — утверждает Талеб, обличая «социальную инженерию», модные методы «подталкивания» индивидов в правильном направлении, а заодно всех «слуг народа» и близких к власти экономистов. По большому счету, научить кого-то «правильной стратегии» невозможно — пишет он. Из всего того, что мы усваиваем по учебникам, в рамках формальных курсов со сдачей экзаменов, лишь малая толика имеет хоть какую-то ценность. Несопоставимо большую роль играют неформальные навыки, впитанные с молоком матери или усвоенные на протяжении жизни. Чтобы кататься на велосипеде, необязательно разбираться в физике, 
а чтобы торговать на бирже, не нужны никакие теоремы — утверждает Талеб, сам бывший трейдер.

Со временем у каждого профессионала вырабатывается свой набор «эвристик» — подсказок, которые говорят ему, что делать в той или иной ситуации. Потом, правда, ученые анализируют их — например, выводят законы, относящиеся к рынку ценных бумаг. Зачастую они совершают преднамеренные или непреднамеренные подлоги, ведь ложь и ошибки коренятся в самой природе академического познания мира — пишет Талеб. Тем не менее в ходе формального образования люди знакомятся с этими теориями и «открытиями». Наиболее образованные и маститые становятся советниками правительств — и ведут финансовые системы своих стран прямиком к краху.

Анархизм в соседстве с антиинтеллектуализмом — подумали бы мы, если бы Талеб не перемежал свои истории из жизни бирж, корпораций и институтов разбором творений древнегреческих философов, Талмуда и законов Хаммурапи. Он считает эрудицию истинным богатством человека, но не верит, что есть хоть какая-то связь между образованием населения и экономическим ростом. По его мнению, польза от образования совсем в другом. Во-первых, оно делает человека интересным собеседником, а во-вторых — способствует сохранению богатства семей, чьи отпрыски получают шансы овладеть высокооплачиваемыми профессиями — стать докторами, адвокатами или университетскими профессорами. Сам же Талеб своими энциклопедическими знаниями обязан не университетам, а бессистемному чтению. В двух предыдущих книгах «Одураченные случайностью» и «Черный лебедь» Талеб доказал, что человеческие особи биологически неспособны реалистично оценивать вероятность и хоть как-то предвидеть редкие события, кардинально меняющие их среду обитания, вроде финансовых кризисов или катастрофы в Фукусиме. Нынешнюю свою теорию он назвал неизящным словом «антихрупкость», объясняя отсутствие такого слова в языке тем, что у людей не сформировано понятие, противоположное «хрупкости». «Прочность», «устойчивость» и другие, приходящие нам на ум, — не настоящие антонимы «хрупкости» по Талебу. Он постулирует три рода вещей. Во-первых, хрупкое (как стекло): оно может выдержать небольшие удары, но сломается (разобьется, сомнется, разорится, вымрет) от более резкого и сильного воздействия. Во-вторых — прочные (как камень): они выдерживают удары большой силы. И в-третьих, — антихрупкие: им удары идут на пользу; под воздействием стрессоров (сильных изменений в окружающей среде) они становятся сильнее.

Очевидный пример антихрупкости — биологическая эволюция. Гибель неприспособленных к существованию особей запрограммирована генетически и проявляется, например, в высоком проценте самопроизвольных выкидышей у млекопитающих. Этот механизм плюс естественный отбор укрепляет породу в целом. Но и каждый отдельный биологический организм антихрупок: серьезный стресс делает его сильнее. Чтобы нарастить мускулы, надо заставлять их работать на пределе, а не заниматься дозированными упражнениями в спортзале — утверждает Талеб.

Природа действует методом проб и ошибок, отбраковывая то, что нежизнеспособно. Экономика тоже могла бы быть такой, если бы в нее не вмешивались самые опасные враги человечества — «хрупкоделы». Это те, чьи действия приводят к уязвимости институтов, лжемудрецы, полагающие, что знают, что надо делать, и вмешиваются в порядок вещей, и врачи, прописывающие лекарства по всякому поводу.

Казалось бы, современный человек, постоянно думая о рисках, научился их снижать. Все возможные негативные сценарии просчитаны, системы для предотвращения катаклизмов выстроены, отклонения от нормального порядка быстро и почти автоматически корректируются службами экстренной помощи. Но возьмем хотя бы лесное хозяйство. Если тушить любой пожар в лесу, подлесок и кустарник разрастутся без меры и возникший в таком лесу пожар будет гораздо опаснее: пламя быстро доберется до верхушек деревьев, охватит большую площадь, и потушить его обычными средствами не удастся. Природа не выносит повышенной бдительности, и, предотвращая малые катастрофы, мы готовим большие — утверждает Талеб. То же самое верно и в отношении социума. «Тонкие настройки» и планирование чреваты задержками, осложнениями 
и утратой гибкости — и потому компании, которые достаточно богаты, чтобы нанять в штат плановиков, часто сходят с рельсов. «В бизнес-школе 
я редко посещал лекции по стратегическому планированию, хотя этот курс был обязательным, а когда оказывался в аудитории — ни одной наносекунды не слушал преподавателя» — так Талеб вспоминает свое пребывание 
в Уортонской школе.

Советско-гарвардская «кафедра орнитологии» исходит из того, что «птицы умеют летать, потому что мы их этому научили», и вырабатывает теории, предлагая их обществу. Но посмотрите на Швейцарию, где все решается на локальном уровне 
и местное, в общем-то малообразованное население отлично справляется 
с самоуправлением — пишет Талеб. 
В конце концов демократия — не способ выбрать правильного лидера, а способ убрать негодного. Заранее просчитать можно немногое, в каждой системе должно присутствовать множество степеней надежности, в том числе защита от дурака. Природа создала нас с двумя легкими и двумя почками — а экономисты вряд ли позволили бы нам подобную роскошь, ведь они заставляют сложные системы функционировать максимально эффективно, практически на пределе возможностей.

И в своей жизни человек должен оставить место для проб, ошибок 
и случайностей. «В нынешнем мире есть люди, для которых жизнь — род проекта… В древности жизнь состояла из случайных стимулов, при этом ничто хорошее и ничто плохое не было всего лишь работой. Опасность — да, скука — никогда». Сейчас даже в отпуске мы путешествуем строго по графику, заранее расписывая, что и когда посетить и на что посмотреть, вместо того чтобы идти куда глаза глядят.

Есть, однако, и люди, сделавшие пробы и ошибки своим modus vivendi. Среди них немало предпринимателей. Это те же солдаты эволюционного войска, без которого никакая победа невозможна. И если предприниматели разорились, пишет Талеб, 
к ним нужно относиться как к воинам, погибшим на поле брани, ведь именно они делают свои отрасли антихрупкими. Напротив, засилье крупных корпораций, гибели которых государство не может допустить, делает систему хрупкой. И вот прос­тое правило, предлагаемое им: как только компания становится слишком большой, чтобы погибнуть — то есть становится ясно, что, если она пошатнется, ее придется спасать за счет налогоплательщиков, ее менеджеры должны автоматически лишаться бонусов. Эта мера предотвратит разрастание корпораций, и частному бизнесу станет легче дышать.