Что делать, если вы всем недовольны

Лет восемь назад я обнаружил, что моя жизнь превратилась в рутину. Профессор философии с бессрочным контрактом в престижном университете — казалось бы, я сделал карьеру моей мечты. Я закончил аспирантуру, неутомимо следовал правилу «публикуй или погибнешь!», прошел через муки поиска постоянного контракта и повышения. Обзавелся женой, ребенком и ипотекой. Я занимался любимым делом, и все же перспектива делать одно и то же — день за днем, год за годом — начала меня удручать. Я закончу статью, опубликую ее и перейду к следующей. Я обучу нынешний поток студентов, они уйдут, и их места займут другие. Я видел свою карьеру как на ладони. И переживал кризис среднего возраста.

Я быстро понял, что не одинок. Когда я пожаловался на судьбу друзьям, они сперва начали шутить, а потом поделились похожими историями о выгорании, тупике и сожалениях, застигших их в расцвете, казалось бы, успешной карьеры. Возможно, вы слышали то же самое от своих наставников и коллег или сами переживаете нечто подобное. Недавние исследования подтверждают, что для многих средний возраст — самый трудный период жизни. В 2008 году экономисты Дэвид Бленчфлауэр и Эндрю Освальд выяснили, что график субъективной оценки удовлетворенности жизнью похож на букву U: в юности она высока, примерно к 45 годам снижается до минимума, а затем снова растет. Эта тенденция проявляется во всем мире как у мужчин, так и у женщин. График не меняется даже под действием таких факторов, как, например, рождение детей. Его кривизна плавная, но статистически значимая: средний перепад в оценках между 20 и 45 годами сравним с падением удовлетворенности жизнью после увольнения или развода.

Данные об удовлетворенности жизнью согласуются с более ранними исследованиями, касающимися работы. В статье 1996 года, основанной на опросе более 5 тыс. ­британских работников, говорится, что график удовлетворенности сотрудников также имеет U-образную форму, хотя здесь низший предел достигается раньше, в возрасте около 39 лет. Еще в 1965 году Эллиот Жак (психоаналитик, автор термина «кризис среднего возраста») обращал внимание не на пациентов среднего возраста, вступающих во внебрачные связи, а на резкие перемены в творческой жизни художников, от Микеланджело до Гогена, недовольных прежней работой.

Причины «кризиса середины карьеры» не вполне понятны. Почему удовлетворенность работой снижается в среднем возрасте? Судя по моему опыту и по рассказам друзей, причин много: разочарование, сужение круга альтернатив и засилье проектов, которые завершаются и сменяются новыми.

Обратившись за ответом к философии, я выяснил, что, хотя древние и современные мыслители мало что говорят о кризисе среднего возраста, в их трудах можно найти методы переосмысления карьеры и отношения к ней. Эти методы не только терапевтические, но и диагностические. Они помогают понять, является ли ваша неудовлетворенность признаком того, что вам нужно сменить работу, или же она говорит о том, что пора изменить свой подход к этой работе. Резкие перемены порой ведут к успеху, но они не всегда целесообразны; кроме того, есть способы справиться с разочарованием, не меняя работу.

Сожаления о прошлом

Некоторые философы говорят о необходимости принять то, что нельзя изменить. Жизнь идет своим чередом, возможностей и альтернатив становится все меньше, прошлые решения ограничивают свободу действий. Возможно, мы недооцениваем свои силы, но нельзя не признать, что каждый сделанный выбор лишает нас каких-то запасных вариантов. Именно в середине карьерного пути мы часто задумываемся о жизни, которой уже не проживем, и тоскуем по ней.

Когда-то я мечтал стать врачом, как мой отец; потом хотел быть поэтом; к началу учебы в колледже я уже выбрал философию. В следующие 15—20 лет я почти не думал об альтернативах, и это помогло мне закончить аспирантуру. Но в 35 лет, преодолев академическую «полосу препятствий», я сделал паузу и осо­знал, что уже никогда не совершу многое из того, что хотел бы. Карьера ученого довольно линейна, и ее сложно забросить. Легко ли отказаться от постоянного контракта? Конечно, я не хотел все бросать и поступать в медицинский вуз или становиться поэтом. Я мог бы разве что сменить Университет Питтсбурга на MIT — но уж точно не уйти из науки.

Ваша карьерная траектория, скорее всего, более сложна. Средний человек к 40 годам меняет больше рабочих мест, чем я. Но у нас есть кое-что общее: оглядываясь на прожитую жизнь, мы задумываемся — с облегчением или сожалением — о непройденных дорогах. Помогает ли философия справиться с этим?

Думаю, да. Философия дает возможность по-новому взглянуть на предмет сожалений. Почему мы ощущаем чувство утраты из-за непрожитых жизней или неосвоенных профессий? Мы тоскуем по ним, даже когда наши дела идут хорошо, потому что разные ­варианты ­карьерных путей не равноценны. Каждый вид деятельности привлекателен по-своему. Простой пример: сегодня вечером вы могли бы пойти на шоу известного комика или на первый матч Мировой серии. Даже если вы уверенно выберете бейсбол, вы все равно будете испытывать некоторое сожаление: если комик при­ехал в ваш город на один вечер, у вас больше не будет шанса увидеть его выступление. Сожаления по поводу карьеры — явление того же порядка. Если две компании предложат вам одинаковые позиции, вы без колебаний выберете ту, где выше зарплата. Но если вы предпочтете работу в финансовой сфере карьере в мире моды, ваши терзания будут вполне объяснимы, даже если вы уверены в сделанном выборе.

Так что сожаления не обязательно означают, что что-то пошло не так. Некоторое разочарование можно испытывать даже тогда, когда у вас все в порядке, и с ним не нужно специально бороться. Это чувство показывает, что вам интересны разные занятия. Вы не избежали бы его, выбрав моду вместо финансов: просто сожалели бы о чем-то другом. Единственный способ полностью избавиться от сожалений — сосредоточиться на чем-то одном и выкладываться только в одной сфере. Но это сделало бы вашу жизнь беднее. Напоминайте себе, что сожаления — неизбежное следствие вашего хорошего качества: способности видеть ценность во многих сферах жизни.

Ошибки, неудачи, провалы

Прекрасно, скажете вы, но ведь бывает сожаление другого типа — то, которое мы испытываем, когда дела идут плохо. Как насчет ошибок, неудач, провалов? Многие из нас когда-то принимали неудачные карьерные решения, но некоторые ошибаются чаще других. В середине жизни мы с грустью размышляем о том, что не случилось. Моя подруга бросила музыкальную карьеру, чтобы стать корпоративным юристом. Десять лет спустя эта работа показалась ей ужасно скучной, но она не столько размышляла о смене профессии, сколько сожалела о невозможности изменить прошлое. Почему она совершила ошибку и отказалась от музыки? Как ей теперь с этим жить?

И вновь на помощь приходит философия. Важно отделять то, что вы должны были сделать в прошлом, от своих нынешних переживаний по этому поводу. Разделять их легко, если события развиваются не так, как вы ожидали. Если вы сделали неразумную инвестицию, а она вдруг случайно принесла прибыль, вы не будете о ней жалеть. Но даже если все идет по плану, ваше отношение к событиям может измениться. Философ-моралист Дерек Парфит предлагал представить девочку-подростка, решающую забеременеть и родить ребенка, несмотря на отсутствие стабильности в ее жизни. Нам кажется, что это плохое решение, которое поставит крест на ее образовании и заставит ее бросить все силы на воспитание ребенка. Однако спустя годы, обнимая своего повзрослевшего сына, она будет благодарна ему и рада, что совершила эту, по сути, ошибку. Привязанность к тем, кого вы любите, поможет вам принять даже неприятные события из прошлого, если от них зависела жизнь близкого человека.

Когда моя подруга оплакивала несостоявшуюся карьеру в музыке, я ­напомнил ей, что если бы она не пошла в юридическую школу, то не встретила бы будущего мужа и у них не родилась бы дочь. Любовь — хорошее лекарство от сожалений. Аналогичным образом действует удовольствие, которое мы получаем от дружеских отношений, интересных проектов и любимых занятий. Философ Роберт Адамс писал: «Если наша жизнь хороша, у нас есть повод радоваться тому, что мы живем именно ею, а не теми жизнями, которые хоть и могли бы быть лучше, но совершенно не похожи на нашу».