Кирилл Никитин: почему мы не хотим платить налоги

Российская налоговая система на первый взгляд кажется стандартной — те же налоги, что и везде: на прибыль, на имущество, на добавленную стоимость. Однако у нее есть ряд особенностей, обусловленных историческим и культурным своеобразием страны. Что это за особенности и как их преодолевать, рассказывает директор «Центра налоговой политики» экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Кирилл Никитин.

Для начала давайте определим, что такое налоги.

Это безвозмездные платежи в пользу государства. Я бы предложил рассматривать оба понятия — «государство» и «налоги» — в контексте теории общественного договора. В рамках этого договора граждане создают государство как аппарат по производству общественных благ и договариваются об объеме и финансировании этого производства, о распределении благ и т. д. Это предмет договора как некоего возобновляемого процесса — политического, электорального, процесса взаимодействия граждан с госорганами. Существенный элемент договора — его цена. А это по сути и есть налоги.

Как возникла налоговая система в ее современном виде?

Все традиционные налоговые системы напрямую увязаны с демократиями. В XIII веке в Англии богатые пэры, которые фактически были кредиторами королевской семьи и казны, заявили, что хотят решать, как тратятся их деньги. Так возник парламент: его члены, то есть те, кто пополнял бюджет, занимались распределением финансов. Во всех традиционных демократиях одновременно появились имущественные и налоговые цензы. Нам всегда говорили: несправедливо, что бедный не имеет права голосовать на выборах, а богатый имеет. Но смысл был в том, что богатые платят налоги (а бедные зачастую — нет) — и участвуют в принятии решений о том, как их тратить.

В России было так же. В 1870 году Александр II принял «Городовое положение», согласно которому в городские думы (они решали, как собрать и потратить деньги) могли избирать и быть избранными только те, кто платит определенную сумму налогов в городской бюджет. Чуть позже это заменили имущественным цензом — но по сути ничего не изменилось. Со временем доступ к принятию финансовых решений обрели граждане, не участвующие в формировании доходов бюджета. В ХХ веке, когда были отменены имущественные и налоговые цензы, расширен круг избирателей, когда появились косвенные налоги, включенные в цену товара, а от подушевого налогообложения перешли к подоходному, принцип «не платишь налогов — не голосуешь» стал размываться.

Если между налоговой, политической и избирательной системами прямая связь, почему вопрос налогов в России обсуждается крайне редко?

У нас, в отличие от западных стран, этот вопрос до недавнего времени не всплывал. Да и сейчас, если речь идет о налогах, в основном обсуждают две «левые» темы: налогообложение роскоши и прогрессивную ставку налога на доходы физических лиц. В России существующая налоговая система не прошла естественного пути развития. Дореволюционное развитие было полностью перечеркнуто, затем долгое время было «все вокруг колхозное, все вокруг мое» — а на самом деле большей частью государственное. Только в 1990 году у нас вышли первые налоговые законы — об НДС, налоге на прибыль, налоге на имущество. Мы заимствовали чужую налоговую систему (европейскую, американскую), основанную на ценностях, веками создававшихся и эволюционировавших в других странах. С одной стороны, это дало нам возможность перенять все самое передовое и избежать чужих ошибок. Но с другой — оказалось, что эта налоговая система оторвана от наших ценностей. В результате у нас почти нет увязок между поведением налогоплательщика, избирателя и гражданина как потребителя госуслуг.

Почему налогообложение роскоши и прогрессивная ставка НДФЛ — «левые» идеи?

Начнем с определений. Левый — это тот, кто получает от государства больше, чем платит ему через систему налогов. Правый — тот, кто получает меньше, чем платит. Левые заинтересованы в том, чтобы наращивать объем производимых госуслуг, а вместе с ним и перераспределительный эффект налоговой системы и получать еще больше. Правые заинтересованы в обратном — например, им не нужны бесплатные детские сады: если водить ребенка в коммерческий сад дороже, чем сидеть с ним дома, нужно сидеть дома; если дешевле — нужно выходить на работу. Они считают, что без государства вполне можно прожить.

Это касается даже вопросов безопасности. Если левые хотят полностью делегировать государству обязанность по защите граждан, то правые предпочитают сохранить за собой право защищаться еще и самостоятельно. Для них на первом месте человек и его права, а не государство; они выступают за ношение оружия, против участия государства в СМИ, за отсутствие связей между государством и религией. В любом обществе есть традиционно левые и правые социальные группы. Левые — это обычно пенсионеры (если пенсионная система носит государственный, а не накопительный характер), люди с низким уровнем доходов, чиновники. Во всем мире большая часть налогов, как правило, платится меньшей частью налогоплательщиков, поэтому людей, придерживающихся левых взглядов, всегда больше. Левый крен обычно сдерживается на индивидуальном уровне традиционной системой ценностей (например, человек привык жить на ранчо, иметь ружье, считать каждый доллар, ушедший к государству, и прикидывать, что он за него получает), а на государственном уровне — международной налоговой конкуренцией (на каждую Францию с высокими налогами найдется своя Бельгия с облегченным налоговым режимом, которая переманивает к себе богатых людей). В России почти все политические силы находятся в левой части спектра — правых у нас нет.

Стоит ли вводить в Россиии прогрессивный налог на доходы?

Прогрессивная шкала, которая принята в западных странах, — это общественный компромисс: богатые соглашаются платить больше не только в номинальных суммах, но и в процентах за то, чтобы в обществе были созданы равные возможности. Это результат эволюционного развития и консенсуса между бедными и богатыми слоями в рамках политического процесса. У нас другой менталитет, который основан на выведенных Карлом Марксом и Ильфом и Петровым правилах: нет такого преступления, на которое не пошел бы капиталист ради наживы, и все крупные состояния нажиты бесчестным путем. Поэтому считается, что у богатых нужно изымать по максимуму. При этом пострадает в первую очередь средний класс: у нас прогрессивную шкалу хотят ввести не с пары миллионов рублей в месяц или даже в день, а с 300—500 тысяч рублей в месяц. А в таких доходах нечестной составляющей обычно нет.

Каковы основные недостатки российской налоговой системы?

Во-первых, большая часть налогов физических лиц платится через удержание: люди получают на руки «чистыми» и не замечают налогов. Во-вторых, у нас низкий подоходный налог и высокая нагрузка на фонд оплаты труда. Мы редчайшая страна, в которой во все фонды — социального страхования (от потери занятости, временной нетрудоспособности), обязательного медицинского страхования, пенсионный фонд — платит работодатель. В других государствах эта нагрузка, как правило, разделяется между работником и работодателем. В-третьих, доля налогов граждан в консолидированном бюджете крайне мала — всего 11%; остальное платят корпорации. Для сравнения: в Канаде — больше 50%, там налогоплательщик со всем основанием говорит: «я вас содержу, и я буду решать, что вы делаете и как». В-четвертых, высока доля косвенных налогов, включенных в цену (акцизы, пошлины, НДС и т. д.).

Надо сказать, что косвенные налоги косвенным налогам — рознь. В США, например, налог с продаж вводится на уровне штата, а не федерации и прибавляется к цене уже на кассе — и человек понимает: это те самые, скажем, 5%, за которые он или его сосед голосовали на выборах в законодательное собрание штата. А в России с ее 18-процентным федеральным НДС, включенным в цену товара, чтобы понять это, нужно быть достаточно информированным. В-пятых, у нас большая степень централизации властных полномочий и потоков: очень много налогов идет в федеральный бюджет, а потом «сливается» вниз. Только семь из 83 субъектов Федерации не получают дотаций из федерального бюджета, а 47% дотаций идут в восемь регионов — на Дальний Восток и в национальные республики. Это неправильно — на местные нужды деньги должны собираться местными налогами в местный бюджет, на региональные — региональными налогами, на федеральные — федеральными. Еще один «косяк» российской налоговой системы — отсутствие селективных и элективных механизмов уплаты налогов. Все это приводит к крайне низкой степени участия человека в уплате налогов, к плохой информированности о налоговом бремени, которое он несет, к ощущению бесплатности госуслуг — и к левому крену в менталитете.

Чем объясняется нежелание бизнеса платить налоги?

Давайте вспомним, многих ли у нас сажали за неуплату налогов? Дел возбуждается очень много, а посадок — крайне мало. Тогда о каком уважении к уплате налогов может идти речь? Приведу хрестоматийный пример обратной ситуации. Аль Капоне, которому приписывали массу убийств, участие в рэкете, в организации проституции и незаконного производства и торговли алкоголем, посадили в конечном итоге на десять лет не за эти преступления, а за неуплату налогов. И с тех пор в США это считается очень серьезным преступлением. Надо сказать, что многие наши предприниматели были бы рады платить налоги. Что им мешает? Во-первых, пример окружающих: «все так делают» (невозможно конкурировать, работая в белую, с теми, кто не платит налогов, — расходы оказываются несопоставимыми); во-вторых, неизбежность и величина неофициальных расходов. Поэтому одна из задач налогового администрирования — создавать такие условия, при которых аппетиты тех, кто получает скрытые платежи, уменьшатся просто потому, что бизнесу неоткуда брать будет деньги на взятки. Это произойдет, если уплата налогов станет неизбежной.