Как реанимировать науку

Общепризнанно, что российская наука последние 20 лет живет главным образом старыми накоплениями, — это касается как кад­ров и научного оборудования, так и теоретического багажа, особенно в социальных и экономических науках. Как выбраться из ямы, которая одним видится в недостатке финансирования, другим — в той полусоветской-полуфеодальной системе отношений, которые в отечественной науке по-прежнему воспроизводятся?

Вопрос о судьбах академического сообщества следует ставить ­комплексно, говоря не только об увеличении финансирования науки и росте заработной платы, но и о необходимости институ­циональных изменений. Уже невозмож­но следовать принципу «будем поддерживать всех понемногу, слабые отомрут, а сильные пробьются сами», нужно делать выбор. Но как, на основе каких критериев и кому? Сильной и плотной системы научных фондов в стране не сложилось, МОН — сугубо бюрократический орган, а различные академии, начиная с РАН, в силу конфликта интересов также не могут быть беспристрастными оценщиками. Российский крупный бизнес ­удалось ­раскачать на проект «Сколково», но и он вряд ли готов выступить арбитром — есть свои заботы.

Отсюда вывод: быстрой реформа науки быть не может. Сначала должны вырасти и окрепнуть институты, которые смогут ее поддерживать. Какие? Прежде всего, академические ассоциации — по отраслям научного знания (Российское физическое общество, Российское химическое общество и т.д.). Посты в этих организациях не приносят статусных преференций, а потому отбор там, как правило, ведется по принципу дееспособности, научного авторитета и предприимчивости. Вокруг этих обществ могут группироваться редакции академических журналов, в том числе электронных, а вокруг редакций — их эксперты-рецензенты. Грантовая поддержка со стороны государства и частных благотворителей могла бы укрепить эти «сети совершенства», сделать их открытыми академи­ческими экспертными сообществами, ­признание со стороны которых и будет инструментом распознания нынешних и будущих лидеров в соответствующих направлениях исследований.

Второй важный институт — российская научная диаспора. Лет восемь назад я руководил проектом по изучению карьерных траекторий тех ученых, кто в ­1990-е годы уехал из России на Запад. Еще тогда мы писали, что их опыт, знания, связи можно использовать и для выделения перспективных направлений в российской науке. (Именно таким путем идет Китай.) Стоит проследить, каких аспирантов и молодых кандидатов (из каких научных центров и по каким направлениям) приглашают они к себе в свои западные лаборатории, — и станет ясно, что еще живо, а что умерло в российской науке.