Хотите научиться думать?

Блог четвертый

1.

…Так все-таки — есть ли смысл спорить с человеком противоположных, чем твои, убеждений?

Пример, который я далее приведу, многим покажется неудачным.

Рассказы о таких вполне мирных спорах я слышала от лагерников, по 10 и более лет отбывших на сталинской каторге, на Колыме, в Магадане и других не лучших местах.

В тюрьме, лагере, в какой-то мере и в ссылке, люди жили вне ежедневной подчиненности советскому образу действий. И многие (или, по крайней мере, некоторые) обнаруживали свой подлинный облик — он оказывался для товарищей по несчастью привлекательным. Выступали вперед именно качества личности, отделенные от политических взглядов, от идеологии. Идеология — нередко разная у разных арестантов — перестала разъединять и вызывать взаимную ненависть (в противовес тому, чего успешно добивались большевики вне тюрьмы и что мы, к сожалению, вновь наблюдаем сегодня). Именно так беседовали в тюрьме Лев Разгон и Михаил Рощаковский: «Он был убежденный монархист, националист и антисемит. Я был коммунистом, интернационалистом и евреем. Мы спорили почти все время. И выяснилось, что можно спорить с полностью инаковерующим не раздражаясь, не впадая в ожесточение, с уважением друг к другу... Для меня это было подлинным открытием...» (Л. Разгон. «Плен в своем отечестве»).

2.

Обратимся к еще одному примеру выключенности мысли.

Журналист Олег Кашин (мне он всегда любопытен — не раз защищала его в разговорах с добрыми знакомыми от обвинений во всех смертных грехах, даже в черносотенстве) рассказывает в недавней заметке под названием «Пусть стоит» о «случае, когда мы хуже даже… Украины».

Там принят десоветизаторский закон — будут уже законным порядком сносить памятники Ленину, возвращать старые названия улицам (например, Жовтневой) и городам (например, Кировограду).

А в России Киров никак не станет Вяткой (а университет в нем Вятский!), и памятники Ленину, стоящие на главной площади любого самого маленького поселка, сносить по-прежнему не хотят. «Пускай остается, пусть будет <…> — на этом и только на этом и держатся все советские памятники, улицы, названия городов».

Проехав на машине от Владивостока до Москвы, останавливалась я во многих городах и поселках, и в каждом (исключений не встретила) — улица Урицкого. (Про Дзержинского сейчас не говорю — его по нашим городам немало, но все-таки от своего коллеги Урицкого он сильно отстает. Я могла бы это объяснить, но не хочу тратить время читателей.)

Чем же так прославил себя товарищ М. Урицкий в памяти народной? В советской России орудовал он всего ничего — меньше года. Участвовал — от большевиков — в созыве Учредительного собрания. А затем — в его разгоне (помните матроса Железняка и его знаменитое «Караул устал!», чудесным образом прекратившее легитимность власти в России?). В марте 1918 года назначен председателем Петроградской ЧК. Развернул «красный террор», уничтожая даже подозреваемых в контрреволюционных настроениях. З0 августа 1918-го был застрелен молодым поэтом-эсером, другом казненного им. За это коллеги-чекисты расстреляли сотни ни в чем не повинных заложников.

Думают ли об этом те, кто живет в разных углах России на улицах Урицкого? Не думаю.

3.

Вернемся к памятникам Ленину, стоящим по всей России (их снос аттестуется как вандализм).