«Разговор о том, что мировая литература уже не та, вечный и довольно пошлый»

Переводчик, автор биографий известных писателей, профессор РГГУ, председатель правления Гильдии «Мастера литературного перевода» Александр Яковлевич Ливергант с 2008 года возглавляет журнал «Иностранная литература». В непростое для толстых журналов время ему удается поддерживать издание на плаву и привлекать в него лучших переводчиков.

HBR Россия: Как вы стали главным редактором журнала «Иностранная литература»?

В 2003 году, когда умер заместитель главного редактора, меня пригласили на его место. Я тогда был директором издательской программы Фонда Сороса. Некоторое время — примерно полгода, до ухода Фонда из России — я совмещал работу в журнале и в Фонде. В 2008-м меня избрали главным редактором. Но, по сути, я руковожу журналом с того момента, как сюда пришел, — то есть уже почти 20 лет.

Значит, когда вы пришли в журнал, у вас уже был опыт руководящей работы?

Да. И издательскому делу я тоже был немного обучен. До прихода в Фонд Сороса я был главным редактором издательства «Старт», выпускавшего иностранную и русскую литературу. Однако в журнале была своя специфика. В частности, здесь всегда не хватало денег и надо было оглядываться на бюджет, тираж, необходимость платить зарплату и премии. Хотя в те годы ситуация была лучше, чем сейчас.

Пришлось ли вам чему-нибудь учиться на посту главного редактора «Иностранной литературы»?

Мы все учимся в основном жизни, отношениям с людьми. Люди в журнале были совершенно не похожи на сотрудников Фонда Сороса — они были более творческие, более эмоциональные. При этом были мне близки в гораздо большей степени, чем сотрудники Фонда, хотя и там у меня со многими были очень теплые отношения.

Толстый журнал, тем более публикующий литературные произведения, сегодня наверняка сталкивается с множеством проблем. Какие из них кажутся вам наиболее серьезными?

Одна из основных проблем — нехватка денег на приобретение прав. Мы стараемся экономить — покупаем права на одну публикацию в бумажном издании. Права на электронное издание стоят значительно больше, и мы не можем себе их позволить. Поэтому если вы откроете наш сайт, то будете разочарованы.

Еще одно узкое место — отношения с издательствами. Зачастую, когда мы хотим что-то публиковать, одновременно с нами это собирается делать какое-нибудь издательство. А наше главное правило не печатать ничего, что уже было опубликовано. Хотя в редких случаях, если старый перевод был исковеркан или сделан с большими купюрами, мы на это все-таки идем. Значит, надо договориться с издательством, чтобы оно нас «пропустило». Если издательство дружественное, то все получается, а крупное и сугубо коммерческое может не пойти нам навстречу. К сожалению, такие издательства не понимают простой вещи: наш тираж невелик и мы не составим им конкуренции. Тем более, в отличие от многих, у нас хорошие переводы.

Третье узкое место — редактура. Сегодня даже очень хорошие редакторы читают перевод как русский текст, редко сверяя его с оригиналом. Кроме того, редактор должен работать исходя из представления о том, что хозяином текста является переводчик. Это значит, можно сколько угодно править текст, но переписывать его нельзя. А сейчас многие редакторы фактически работают как рерайтеры. Это неправильно.

Четвертая проблема — небольшой состав редакции. В советское время у нас трудилось, насколько я знаю, человек 50 — а сейчас едва 10 наберется. При этом журнал выходит в том же объеме каждый месяц.

Как устроено ваше финансирование?

Мы живем на тираж. Он у нас скромный, хоть и больше, чем у многих других толстых журналов, — 2000 экземпляров. Привлекать финансирование, к сожалению, удается плохо. Сейчас у нас только грант Федерального агентства по печати — порядка миллиона рублей в год. Это при том, что бюджет каждого номера — примерно миллион рублей.

Кто читает ваш журнал?

Мы имеем дело с двумя не связанными между собой читательскими группами. Наша задача — угодить обеим, хотя они хотят от нас совершенно разного. Одна категория — пожилой провинциальный читатель, которому нужен большой роман — психологический, любовный, бытовой, то есть то, чем всегда славилась «Иностранная литература». Вторая категория, очень для нас важная, — столичное студенчество. Ей как раз нужно другое — не художественная, а документальная проза: публицистика, эссеистика, статьи по истории, философии, психологии.

Какая литература, по вашим наблюдениям, сейчас интересна людям в целом?

Сегодня крен читательского интереса направлен в сторону нон-фикшн. Мы то и дело слышим, как люди, которые не читают художественную литературу, говорят: «У меня нет на нее времени». Многие интересуются литературой с другого бока: не романами, скажем Вирджинии Вулф, а ее дневниками, не стихами Уистена Хью Одена, а его эссеистикой. Но есть и те, кто до сих пор предпочитает традиционную художественную литературу. Я в их числе.

С чем, по-вашему, связан сдвиг в сторону нон-фикшн?

Думаю, с тем, что люди стали гораздо больше ездить, интересоваться тем, что видят. Раньше многого просто не знали — а когда не знаешь, это и не нужно. Сейчас интерес к разнообразным явлениям жизни за границей существенно вырос.

Разве художественная литература не показывает разнообразные явления жизни?

Показывает, но не все ей доверяют. К художественной литературе можно относиться как к belles-lettres — к чему-то прекрасному, внежизненному. Позволю себе рискованное сравнение. Одно дело — любоваться красоткой в глянцевом журнале, а другое — иметь ее под рукой и обладать ею. Тут так же. Поскольку сейчас связи с миром гораздо теснее, живой, реальный мир выигрывает.

Собираетесь ли вы что-то менять в журнале под влиянием этой тенденции?

Мы не можем с упорством достойным лучшего применения печатать только художественные произведения — и поэтому все время обращаем повышенное внимание на невыдуманную литературу.

Как вы находите произведения для публикации в журнале?

Когда речь идет о критике и публицистике, мы ориентируемся на самые крупные иностранные рецензионные журналы. Многие студенты московских филологических институтов пишут нам аннотации, рассказывая о тех книгах, которые приметили зарубежные критики. Мы также питаемся тем, что дают нам переводчики, потому что сейчас у нас нет людей, которые могли бы заниматься гораздо более важной работой, чем редактирование, — поиском текстов. Конечно, мы что-то ищем, но главным образом рассматриваем то, что нам предлагают.