Отец Георгий Кочетков

Церковную жизнь надо оживить, а людей — научить общаться, считает основатель и ректор Свято-Филаретовского православно-христианского института, духовный попечитель Преображенского содружества малых братств отец Георгий Кочетков. Всю жизнь, невзирая на гонения со стороны госструктур и братьев по церкви, он идет к этой цели.

Каким вам представляется состояние современного общества?

У нас нет общества, оно не сложилось. Так же, как у нас нет государства, нации, фундаментальных ценностей, которые в других странах существуют как естественная форма преемственности, культуры, истории. У нас это все в ХХ веке было разрушено — так, что, как говорится, восстановлению не подлежит. Невозможно восстановить русскую нацию, Российское государство — их нет и не будет. А что будет, неизвестно.

У нас сейчас переходный период, который принято называть постсоветским. Хотя очень многое в стране изменилось и продолжает быстро меняться — и это бесконечно важно, — я бы не сказал, что принципы организации общества сильно отличаются от позднесоветских. У нас нет ничего устоявшегося, того, что характеризует общество как социум, как определенную целостность. Это плод 75 лет советской истории, о которых можно только сожалеть. Так что пока у нас есть лишь «территория» и «народонаселение», а не народ и страна. Хороших людей, как и в любой стране, у нас много, но хороших механизмов, организующих социальное пространство, в том виде, в котором они должны быть, чтобы общество могло гармонично существовать, у нас пока нет.

Что это за механизмы?

Должно быть определенное многообразие, гарантированная свобода для проявления духовной, профессиональной, культурной и социальной жизни. Должно быть уважение к свободе другого человека, к личности. Это фундаментальная христианская ценность. Без нее люди существовать не могут, а общество неконкурентоспособно по всем параметрам. И, конечно, большую роль здесь играет культура — она важнее, чем политика и экономика, которые как раз в огромной степени производны от духовного и культурного состояния народа.

Видите ли вы предпосылки для рождения общества?

Сегодняшние события дают на это шанс. Как бы люди ни оценивали то, что сейчас происходит, мне представляется, что это как раз намек на преодоление той одноклеточной формы существования, которую мы наблюдаем в нашем социальном пространстве. Клетка всегда начинает делиться с ядра. Хотя она еще не разделилась, у нас это еще не организм, это только начало первого деления. Одноклеточная — самая примитивная форма существования, но уже появляется хоть какое-то многообразие.

Для возрождения нужны примеры, скажем так, правильной жизни. Есть ли они у нас?

Такие примеры в истории любого народа очень важны, это бесспорно. Проблема сегодняшнего дня в том, что ярких примеров у нас нет. Причем, к сожалению, не только в обществе, культуре, науке, литературе, но даже в церкви. Это не значит, что люди плохие, что нет умных, образованных, смелых, даже героических людей. Конечно, есть — в любой среде. И тем не менее людей, которые могли бы для народа послужить знамением, нет. Ими пытались стать Андрей Сахаров и Александр Солженицын, но что-то в обоих случаях не сработало, при том, что это были выдающиеся люди, исторические личности.

С этим вопросом связан вопрос про служение. Что это такое?

Служение - это великое слово. Все знают хрестоматийную строчку «служить бы рад, прислуживаться тошно». Она очень точно определяет тон для ответа на такие вопросы. Служение — это самоотдача, но в полном соответствии со своим призванием, которое, как говорится, есть искра от Бога, то, что сродни гениальности, личному уникальному дару. Служение всегда малозаметно, оно скромно, просто. В православии всегда утверждалось, что такая искра потенциально существует в каждом человеке, потому что каждый человек есть образ Божий, каждый — живая икона Бога. Пока человек жив на Земле, кем бы он ни был и что бы он ни делал, что бы ни было у него за спиной, — у него есть возможность раскрыть эту сообразность Богу, личностно уподобиться Богу.

Это непросто, но это основа всякого служения. К сожалению, мы часто понимаем служение очень однобоко. Например, когда говорят о служителях, часто подразумевают священнослужителей. Но это большое упрощение. Потому что служителем может быть всякий человек, если он уловил свое призвание и не только ему не противится, но и следует ему. Задача человека — обнаружить в себе эту искру, реализовать свое призвание. Из искры должно возгореться пламя — и это будет полнота служения.

Могли бы Вы привести примеры людей, которые действительно служили?

Конечно же! Наиболее известный пример и в Европе, и в России — мать Мария Скобцова. Она погибла за месяц до конца Второй мировой войны — пошла в газовую камеру за еврейскую семью. Она была русской эмигранткой, жила в Париже, а сейчас она канонизирована. Она говорила: «Я хотела бы быть затоптанной бедными». То есть она ничего не оставляла для себя, она действительно служила бедным — и не только эмигрантам, не только соотечественникам, находящимся в вынужденном изгнании. Она не просто спасала евреев во время войны, за что и поплатилась жизнью, — она помогала всем и для себя ничего не оставляла.

При этом она была просто монахиней. Вообще говоря, служением может быть и искусство. Например, наш композитор Альфред Шнитке или наш живописец Анатолий Зверев — последние из могикан великой плеяды творцов, которые полностью отдавали себя ради раскрытия своего дара. Более современные примеры найти гораздо сложнее.

Какую роль церковь должна играть в современном обществе и какую роль она играет сейчас в России?

Никто не знает, какую роль должна сейчас играть церковь в обществе, — это тайна за семью печатями. Но никогда в истории не было такого времени, когда церковь устраивала всех. В Средние века были свои проблемы: была, скажем, коллизия между цезарепапизмом и папоцезаризмом. Слава Богу, что это время прошло и сейчас невозможен ни цезарепапизм, ни папоцезаризм. Государство — даже самое демократическое — не любит конкурентов. Оно всегда хочет господствовать, владеть душой и жизнью человека — где-то в мягкой, демократической, где-то в жесткой, тоталитарной форме. Подозреваю, что только в первые века христианской истории, когда церковь была гонимой, но совершенно свободной внутри себя, она лучше всего выполняла свою общественную роль. Что происходит сейчас? Пока трудно судить, ведь не так много времени прошло после падения советской власти и церковь себя еще не очень хорошо осознает и являет. В большой степени многое происходит по инерции. Это видно и по внешнему, и по внутреннему состоянию церкви.