Борис Хлебников: «У нас такое поколение отмороженных людей»

Борис Хлебников не смотрит свои фильмы и смущается на встречах с публикой. Два года учился на биолога, собирался стать энтомологом и изучать насекомых. Но любовь к кино и четыре-пять просмотренных фильмов в день в итоге оказались решающими. Так Хлебников оказался на киноведческом во ВГИКе: на режиссуру даже замахиваться боялся, а на киноведческий, где учились одни девочки, конкурс для мальчиков был почти нулевой. С первого курса ВГИКа стал дружить со студентами — операторами и режиссерами, которым помогал как ассистент. В какой-то момент из Америки вернулся друг, предложивший снять фильм. Другом был Алексей Попогребский. Они по объявлению купили у какого-то полковника из расформированной воинской части камеру и несколько объективов и сняли, по словам Хлебникова, «невероятно ужасное кино».

Диплом во ВГИКе он написал на тему «Молчуны и крикуны в режиссуре» — говорит, что писал так, чтобы понял восьмиклассник, потому что сам до сих пор плавает в киноведческих терминах и слово «дискурс» — уже сложно. Диплому дали приз Музея кино, а Хлебникова позвали работать на НТВ главным редактором программы Льва Новоженова и Дмитрия Диброва «Старый телевизор». Работая там, он копил еще на одно кино, на сей раз игровое. Оно тоже получилось «ужасным». В какой-то момент знакомый продюсер предложил Хлебникову отправить сценарий на конкурс на госфинансирование. Хлебников с Попогребским написали сценарий, продюсер отправил на конкурс их работу, а еще — сценарий Юрия Арабова. Прошел сценарий Хлебникова и Попогребского, который назывался «Коктебель».

Фильм «Коктебель» вышел в 2003 г. и получил спецприз жюри на XXV Московском кинофестивале. С тех пор Хлебников выпускает по фильму раз в два-три года, успел поработать креативным продюсером на ТНТ и снять рекламу для «Макдоналдса».

В интервью газете «Ведомости», которое мы публикуем с небольшими сокращениями, Борис Хлебников рассказал о съемках своего нового фильма «Аритмия», работе на телевидении и новом поколении российских кинематографистов.

Вы не раз говорили, что рассказываете о своих героях через их профессии. При этом в случае с «Аритмией» профессию врача выбрали, чуть ли не ткнув пальцем в небо. Как так?

Когда меня критикуют за то, что я выбрал профессию врача и «скорую помощь», говорят, что это такая дешевая нажива. Потому что все очень эффектно: очень короткие случаи, в которых есть начало и финал — спасение или неспасение человека, и в любом случае это драма. Получается, что выбор профессии врача для героя — сильный драматургический рычаг. Звучит довольно цинично. Но, с другой стороны, мне действительно было все равно, был бы это врач или нет, потому что я не верю ни в одну клятву ни одного Гиппократа ни в одной профессии. Просто человеку повезло или не повезло с профессией. Если не повезло, то он мучится по восемь часов в день. А если повезло, то он вдруг выбирает или получает методом длинного поиска то дело, которое как единственная замочная скважина, подходящая к его ключу. Такое может быть в любой профессии. И тогда спасать людей и лечить их — это не гуманизм, потому что все равно долго на одной совести это не продлится, если человеку неинтересно. И в этом смысле мой герой Олег — абсолютно счастливый в своей профессии человек. Именно поэтому он не борец с системой: он настолько полноценно занят своим трудом, что у него нет ни одного повода отвлекаться на борьбу с новым начальником. И Олег вреден этому новому начальнику, потому что у него есть эта высокая свобода поведения.

У Олега не было цели критиковать систему, у вас тоже не было? А как-то получилось само?

Для меня этот новый начальник — эффективный менеджер, которого поставили в м***е условия. У него есть определенное число машин, вызовов и больных. И если ты эти фигуры расставляешь на карте и готов играть в эту игру, то будешь поступать как этот новый начальник. В этом смысле он такая же жертва реформ и министерских распоряжений. Когда слушаешь врачей, понимаешь, насколько эти распоряжения вообще коверкают смысл того, что они делают. Получается действительно не вызов «скорой помощи», а вызов бесплатного такси до больницы.

Вы давно вызывали «скорую»?

Буквально год назад. И человек совершенно не мог работать, потому что ровно через 15 минут ему начали названивать по рации и требовать отчета о действиях, объяснять, почему он задерживается. Он должен был все время комментировать свои действия, а потом попросил нас, чтобы мы четко и подробно объяснили, почему он у нас задержался, если нам позвонят. Чтобы мы четко и подробно объяснили, почему врач задержался! С того момента, в принципе, ничего не поменялось.

Но об этом вроде как не очень принято говорить: что врачам важно, чтобы «умер не у них», а у других, чтобы не писать «книгу смерти» или что надо тратить время на бумаги, а не на пациентов. Вы до съемок это знали?

Ну, знал примерно, как все люди, которые сталкивались с этой системой. Идеи снимать социальное кино у меня не было, просто была эффектная форма, очень удобная. Вообще я понял, что мне в принципе в людях важны две вещи: как человек шутит и как он рассказывает про свою работу. Все остальное уже не так интересно. Самое важное, когда человек рассказывает про то, чем он занимается. Можно разговаривать с физиком-ядерщиком и не понимать ни слова. Но при этом он будет транслировать способ мышления, вот это счастье или несчастье от выбранной профессии...

Есть почему-то ощущение, что вы как-то внутренне любите своих героев, так хорошо их оправдываете — даже этого самого начальника из «Аритмии».

Нет, у меня такого нет. Саша Родионов (драматург, сценарист, автор сценариев к фильмам Хлебникова «Долгая счастливая жизнь» и «Сумасшедшая помощь». — прим. ред.) сказал одну замечательную вещь: «Я никогда не буду описывать человека, если я его ненавижу. Точно так же, если я его люблю». Состояние влюбленности или ненависти — сильные чувства, заслоняющие очень многое. Как только ты проходишь эти первые стадии, ты вдруг начинаешь замечать человеческий комплекс хорошего и плохого, начинаешь понимать, почему он так поступил и стал таким. И тогда уже не существует негодяев и суперменов, а есть люди в этих обстоятельствах.

Кино вы выпускаете где-то раз в три года. Что должно случиться, чтобы этот цикл запустился?

По-разному. Меня всегда увлекала ерунда: снять Евгения Сытого в главной роли и чтобы это была комедия (роль в «Сумасшедшей помощи» написана специально под Евгения Сытого — прим. ред.). Хотели тут романтическую комедию снять про то, как люди разводятся, а у них аренда квартиры на несколько месяцев проплачена. Со «Свободным плаванием» такая же довольно глупая история.