«Я и есть живая легенда»

24 января известному альтисту, дирижеру, народному артисту России Юрию Башмету исполняется 65 лет. В интервью для «Ведомостей» он рассказал о легендарных музыкантах прошлого, своей головокружительной карьере и работе с молодежью. Мы публикуем этот материал с небольшими сокращениями.

Двадцать четвертого января вам исполняется 65 лет, но приуроченный к этому фестиваль «Юрий Башмет – 50 лет на альте», который пройдет 24 января – 1 февраля, оперирует другой цифрой. Почему?

Так я же альтист. И тому ровно 50 лет. А потом, 65 – разве это юбилей?

Просто кажется, что лично вам адресованное внимание публики от вашего возраста не зависит.

Я, например, по поводу публики не волнуюсь. На сегодняшний день складывается так, что по спросу на мои выступления концертов даже немного не хватает. Ну это действительно так.

Что мешает взять и увеличить количество концертов?

Знаете, если лет двадцать назад я мог спокойно прилететь из Москвы в Токио и уже вечером выйти на сцену, то сейчас в этом режиме мне существовать стало трудно – хотя бы сутки на адаптацию нужны. Почему я и люблю фестивали: не надо все время распаковывать-запаковывать чемоданы.

Но вы же много ездите по России.

Правда. По таким городам езжу – мало не покажется: Анадырь, Абакан, Магадан. Восхищаюсь публикой, которая может, конечно, зааплодировать между частями, но не в этом дело. Вот в Магадане на сцену вышел с цветами маленький такой мальчик. На шее – галстук-бабочка. Спрашиваю: «А ты на чем-то играешь?» Он отвечает так серьезно: «Я пианист». Родители приводят на концерты детей. И для них для всех это событие.

А для вас работа...

И для меня событие. Вспомню из недавнего: в одном из закрытых городов, вроде Новоуральска, одна супружеская пара купила восемь билетов на наш концерт. Таким образом они праздновали свою золотую свадьбу. Показали мне, где сидят. После концерта я бросил им букет цветов – удачно так бросил: женщина поймала этот букет. А потом были небольшие посиделки в том же здании – 17 человек собралось.

Если город небольшой – всей семьей на концерт объяснимо.

В этом небольшом, как вы выразились, городе абонемент от Екатеринбургской филармонии существует уже 17 лет. И все эти годы абонемент посещает вот эта пара, которая дожила до золотой свадьбы. На концерт они привели внучку с ее молодым человеком. А он, между прочим, впервые в своей жизни был на концерте классической музыки. Так и формируется публика в глубинке: одни втягиваются, привыкают, затем подтягивают других.

Исполнительская слава тоже формируется. В вашей собственной формулировке кто вы сейчас?

Напомните, как фамилия актера, который у нас считался секс-символом? А, вспомнил, – Александр Абдулов. Однажды он мне пел дифирамбы и сказал: «Ты живая легенда». Вот, наверное, я и есть живая легенда.

С чего «легенда» начиналась?

Странно в жизни бывает: когда-то сыграл один из исторических концертов и дальше пошло-поехало. Наверное, нескромно так говорить, но первый сольный концерт на альте в венском «Музикферайне» – это был я, в нью-йоркском Карнеги-холле – это был я, в «Ла Скала» – я, в Большом зале Московской консерватории – я, в Ленинградской филармонии – я, в амстердамском «Концертгебау», в токийском Сантори-холле. Конечно, и до меня были прекрасные альтисты. Знаменитый шотландец Уильям Примроуз, например, тоже играл в Карнеги-холле. Но... с кем-то. С Яшей Хейфецем. Дуэт. Мог и сам выступить с номерами, конечно. Но так, чтобы на афише была фамилия «Уильям Примроуз» и всё, – такого не было. У нас тоже такого не было. Хотя мой, я считаю гениальный, учитель Дружинин Федор Серафимович впервые в Советском Союзе исполнил Альтовый концерт Бартока. Это было в Тбилиси; как гордо говорил Дружинин, «в Тифлисе».

Вы человек поколения, лицо которого определяли такие музыканты, как Наталия Гутман, Олег Каган, Гидон Кремер. В те диссидентские времена вы свою биографию как-то умышленно строили или что получалось, то и получалось?

Я избежал многих моментов. Например, я был невыездным, но всего три дня. Хотя узнал об этом, как водится, много позже.

Что это за история?

А это был 1976 год. Сразу после моей победы на конкурсе ARD в Мюнхене [Герберт фон] Караян прислал официальное приглашение – предложил мне пост концертмейстера в группе альтов Берлинского филармонического оркестра. Невероятные предлагались условия. Даже бонусом совместная с ним запись Альтового концерта Бартока. Не разрешили.

Как же вы все-таки стали выездным?

Судьба так повернулась, что на мои первые гастроли повлияло, что невыездным стал [альтист, дирижер] Рудольф Баршай: он женился на японке и подал документы на выезд из Союза. Его, понятное дело, на концерты перестали выпускать. Так вот, когда я стал чемпионом конкурса в Мюнхене в 1976 г., я почти автоматически попал «на лист» к одному агенту. Его звали Джордж Хёртнагель. У него был прекрасный лист наших артистов: Витя Третьяков, квартет Бородина, камерный оркестр Рудольфа Баршая, Гидон [Кремер], [Святослав] Рихтер, Татьяна Николаева. И потом вот я появился. Этот агент и заменил мною отсутствие Баршая.

В общем, через 20 дней после мюнхенского конкурса я уже был на гастролях в Германии. Но должен сказать, что в некоторых городах – а под гастроли Баршая билеты были проданы в 17 городах – устраивали протест. Однажды, помню, вышел на сцену, а мне нет места, потому что всё в цветах. Вот оркестр, а вот место, где Баршай должен стоять и дирижировать, – и все оно в цветах... мол, пусть советская власть знает! Концертмейстер оркестра встал, отодвинул цветы, освободил небольшую площадочку мне. Сыграли.

На вас тогда тень не пала?

Нет. Просто после мюнхенского конкурса был очень большой бум. В том году ни в одной конкурсной номинации, кроме моей, первую премию не вручали. И я стал не просто лауреатом первой премии, а чемпионом конкурса ARD-1976. По одному этому факту во всех немецких газетах я получил бесплатно бешеную рекламу. Причем не только в Германии, а во всех немецкоговорящих странах. Ну, я Данию имею в виду, скандинавские страны...

В СССР у вас тоже все складывалось удачно: тут и круг Рихтера, и дружба с Альфредом Шнитке, и статус солиста Московской государственной филармонии, хотя, если подумать, сферы вроде бы не смыкающиеся.

Был такой фестиваль – «Московская осень», на котором я как-то участвовал в исполнении Квинтета Шнитке. В то время было правило: после концерта авторы угощали исполнителей в буфете Дома композиторов. Во время угощения я и сказал Альфреду: «Ты должен написать для меня большое сочинение. С оркестром». Позже, уже в 1985 г., Шнитке написал мне Альтовый концерт, который я исполнил в Амстердаме, – я к этому еще вернусь, а запись потом мы показывали на круглом столе в Союзе композиторов. Круглым столом называлось собрание, на котором члены Союза композиторов слушали, а потом обсуждали крупные новые сочинения. Пришел я, пришел Альфред. Послушали запись. Началось обсуждение. Выступил [Родион] Щедрин, осторожно похвалив эту музыку. А после этого резко и громко выступил [Тихон] Хренников – поздравил автора «с выдающимся произведением», Альфред же присутствовал. Это было сделано очень искренне и не в назидание никому. Хренников буквально пожелал «жизни этой музыке». Сейчас это трудно представить, но есть свидетели – тот же Саша Чайковский. (В ноябре 1979 г. на VI съезде союза композиторов Хренников резко выступил против семи композиторов. Поводом было несанкционированное исполнение их музыки в Кельне и Венеции. В так называемой хренниковской семерке был и Алфред Шнитке. – прим. ред.)

Что, думаете, сделал Альфред? Поблагодарил всех, извинился, что они потратили свое время на прослушивание и обсуждение, после чего сослался на какую-то срочную встречу и ушел. Но Тихон-то Николаевич тогда развернул ситуацию в очень благожелательную к Шнитке сторону.

Музыку самого Хренникова играть не доводилось?

Не так давно в Америке Женя Кисин внезапно спросил: «А вы играете симфонии Хренникова?» Говорю: «Нет». Женя: «Ну как же?! Давайте я вам пришлю ноты. Первая симфония – прекрасная же музыка!» И прислал. Я посмотрел, послушал и поставил в программу своего оркестра «Новая Россия». Все на меня посмотрели удивленными глазами. Но когда мы это повезли по России, это просто на ура прошло. На самом деле с течением времени музыка Хренникова снова «зазвучала». Свежая она какая-то. Там нет, конечно, глубокомыслия, как у Шостаковича, но это действительно замечательная музыка.

Каким был Хренников?

Он был человек с юмором, все время шутил. Да, что скрывать, были музыканты, у которых карьера шла вверх после того, как они играли его сочинения. Но вокруг него была не беспросветная ситуация.

Вам он Альтового концерта не написал?