«Важно во всем, что делаешь, искать большой масштаб»

По оценке Forbes, основатель инвестиционной компании ru-Net заработал на венчурных инвестициях $1,1 млрд. Богуславский инвестирует в интернет, онлайновые потребительские и медицинские сервисы, а в последнее время – в спортивные проекты. Спортом занимается много и потому в 66 лет в прекрасной форме. Гордится, что в прошлом году проехал на Майорке одну из самых тяжелых однодневных велогонок Mallorca312: это 312 км с общим набором высоты 5050 м. Увлекся триатлоном – создал компанию, которая проводит соревнования по всему миру, контракты на участие в первый же год подписали представители мировой элиты этого вида спорта. В интервью «Ведомостям», которое мы публикуем с сокращениями, Леонид Богуславский рассказал о том, как принимает решения об инвестициях, и объяснил, почему больше доверяет своему чутью, чем расчетам.

Каким был прошлый год для вашего бизнеса?

Хороший год: 14 инвестиционных сделок, очень большое IPO на 4,5 млрд евро компании DeliveryHero; запуск компании Super League Triathlon (Суперлига триатлона) – большой международный медийно-спортивный проект с российскими корнями; предложение войти в наблюдательный совет Сбербанка – мне позвонил Герман Греф, с которым я никогда раньше не встречался... Очень неожиданно было: «Здравствуйте, Леонид Борисович, это Герман Оскарович...» Сейчас в наблюдательном совете я, наверное, единственный инвестор-предприниматель среди государственных управленцев. Ни с кем из них я раньше тоже не был знаком.

А в свете последних событий ваше сотрудничество с госбанком, который находится под санкциями, не может негативно повлиять на отношение к вам на Западе?

Во-первых, Сбербанк все-таки не госбанк в традиционном понимании, поскольку управляется он в хорошем смысле «бизнесово», и это известно всему миру. И всем известно, насколько банк продвинулся в технологиях. Во-вторых, санкции наложены только на некоторые конкретные транзакции, а не на руководство. Поэтому никакого негатива нет...

14 сделок – это же не целиком новые стартовые инвестиции?

Нет, конечно. Это в том числе увеличивающие капитал успешных существующих компаний. Вот примеры. Онлайн-кинотеатр ivi.ru сильно увеличил выручку за прошлый год за счет роста базы подписчиков на сервис. UrbanSportClub в Германии, продающая через интернет скидочные мастер-абонементы в фитнес-клубы, показала успешность модели и быстро растет.

DataDog в США, разработавшая новые технологии управления IT-инфраструктурой корпораций, стала очередным юникорном в нашем инвестпортфеле с оценкой более $1 млрд и, наверное, будет нашим следующим (уже пятым) IPO. В Индии образовалась тройка очень успешных наших компаний: Practo – портал медицинских услуг и SaaS управления клиниками, Faasos – мобильный сервис заказа еды, Tapzo – All-in-One – единое мобильное приложение, через которое доступны порядка 40 наиболее популярных приложений, от Uber до Faasos.

А сколько в сумме составили прошлогодние инвестиции?

Около $100 млн.

Судя по всему, немалая часть вложений в прошлом году пришлась на спортивные проекты – I Love Running Family, Суперлигу триатлона. Интересно, что в этих проектах от любви к спорту, а что от бизнеса?

Сделаю небольшое отступление. Я не финансист, а предприниматель. Когда в первый раз встречаюсь с компанией, вообще не начинаю разговор с финансов – какая выручка, прибыльны ли вы... Первое, что прошу основателей сделать, это провести меня через основной бизнес-процесс, говорю: «Представьте, что я ваш пользователь, и проведите меня по шагам через ваш сервис». По ходу у меня возникают вопросы, и зачастую бывает, что в каких-то местах этого процесса я вижу слабости либо риски – вижу их как предприниматель, не как финансист, и могу что-то подсказать. Бывает, сразу же, на первой встрече, делюсь своим опытом.

Возвращаясь к вашему вопросу. Получается так, что часто инвестирую в практически знакомой мне области – тогда испытываю больший комфорт, поскольку уже понимаю рынок. Так же и здесь: изначально не было никакой стратегической идеи, что я буду инвестировать в спорт. Я просто сам занимался спортом. И три года серьезно занимался триатлоном, никуда не инвестируя. Но я начал понимать, как этот рынок устроен, стал знакомиться с людьми, которые в спорте пытаются строить бизнес. И мне показалось, что потенциально это интересная индустрия для инвестиций.

I Love Running, который сейчас уже больше, чем running, и новый бренд I Love SuperSport – для меня эта инвестиция сначала была чем-то между изучением рынка и меценатством, потому что мне важно было понять – а можно ли и в такой спортивной бизнес-модели и еще в России придумать масштабную историю.

Но ведь к моменту вашего прихода I Love Running уже показал себя как хорошо работающая коммерческая история, растущая и генерирующая кэш.

Это верно. Вопрос в масштабе. В основном компании, работающие в области профессионального сервиса, – это бизнесы (и зачастую хорошие) для тех, кто там работает, а не для финансового инвестора. Потому что они плохо масштабируются: чем больше клиентов, тем больше у тебя должно быть сотрудников и т. д. И I Love SuperSport – это тоже такой бизнес. Я понимал, что в существующем виде это не очень масштабируемая история. Да, компания прибыльная, но можно ли в этой офлайновой бизнес-модели построить компанию с выручкой, скажем, $100 млн? Мне было интересно на практике узнать этот рынок, тренды на нем. И придумать, как изменить бизнес-модель, чтобы получился больший масштаб.

И как? Можно из I Love SuperSport сделать проект на $100 млн?

В начальной бизнес-модели нельзя. Потому что нет такого рынка, и потом нетрудно прикинуть, сколько [очень много] нужно иметь тренеров просто для того, чтобы такую выручку с тренировок получить. Теоретически это возможно, но чрезвычайно сложно.

Франчайзинговые истории здесь не работают?

Как раз у I Love SuperSport очень широкая сеть франчайзи. Но все равно это совсем небольшой масштаб. Понятно, что большего масштаба можно достичь консолидацией нескольких направлений: коучинговые компании плюс ивент-менеджмент – организация различных соревнований плюс спортивные проекты с инфраструктурой (спортклубы, фитнес-клубы, кроссфит-клубы). Если в едином холдинге объединить эти три направления и в каждом из них сделать ставку на мобильные приложения для клиентов и тренеров, тогда достаточно крупная история может получиться.

И, наверное, именно из-за того, что я начал смотреть на спорт с инвестиционной точки зрения, мы основали Суперлигу триатлона. Уникальный проект, и я на него серьезно ставлю как на глобальный медийно-спортивный проект.

Вы диверсифицировали I Love SuperSport, включили туда сеть клиник, которая будет развиваться. Это уже не совсем спорт...

Да, мы начали направление I LoveHealth. Это центры восстановительного фитнеса. И пока у нас один пилотный центр. Тестируем набор услуг и как рынок отреагирует. По результатам примем решение о развитии. Сейчас там простые, но важные восстановительные процедуры: миофасциальный релиз, виброролл после тренировок, спортивное тейпирование, тестирование и коррекция бега... Идея заключалась в том, чтобы построить сеть небольших реабилитационно-восстановительных клиник, где можно восстанавливаться после тяжелых тренировок, соревнований и после микротравм вроде растяжений. Пока первое ощущение, что такие реабилитации очень востребованы. То есть это не реабилитация сразу после операции, где нужен, к примеру, бассейн и специальное оборудование. Полнофункциональный реабилитационный центр – это был бы очень капиталоемкий проект, а при этом мне непонятен масштаб, какой существует рынок в России для серьезных и дорогостоящих реабилитационных услуг.

А специальный фонд под спорт не думаете создать?

Это возможно в будущем.

В какие технологические направления вы больше всего верите сейчас?

Очень интересно развиваются технологии интернета вещей. Мы уже сделали несколько инвестиций в такие компании. Например, есть американская компания, которая придумала специальный носочек для грудных детей, который отслеживает движения ребенка. Когда ребенок бесконтрольно переворачивается на живот, он может задохнуться, и другие есть опасности – этот носок, если возникает критическое движение, подает сигнал на специальный терминал. Или у нас есть компания, которая разработала интеллектуальный шлем – для горнопроходчиков, строителей, людей, работающих на нефтеперерабатывающих или металлургических заводах. Шлем определяет локацию своего хозяина, данные передает на пульт мониторингового управления, и есть возможность подать работнику сигнал, что он, например, пересекает границу опасной зоны. А в перспективе такой шлем сможет выполнять многие функции: мониторить биометрические показатели, обеспечивать более эффективную работу человека с помощью искусственного интеллекта.

Мне интересны разработки на основе искусственного интеллекта, новые технологии для медиа и развлечений, медицинские технологии...

Среди них есть, например, связанные с последними достижениями в секвенировании генома?

Нет-нет, меня интересует только медицинский софт и устройства. Носок для ребенка – это одновременно и интернет вещей, и медицинское устройство. Очень интересные технологии возникают, как софтверные, так и гаджетовые, ориентированные на медицину – не на здоровый образ жизни (их и так там очень много), а именно на лечение или на то, чтобы не возникла какая-то медицинская проблема... У нас есть несколько медицинских проектов. Индийская компания Practo, если подробнее, две вещи делает: это система управления клиниками, но главное, что у них есть, – многофункциональная система информационного обслуживания пациентов. Представьте, что у вас личный кабинет на портале и вы в этом кабинете можете видеть все свои анализы, рецепты, исследования из любой клиники, где они были сделаны; фактически видеть историю болезни независимо от того, где вы лечились. Вам не надо помнить и хранить все это. Practo уже большая компания, и она идет в другие страны Азии. В Америке у нас есть компания Simplifeye, мобильное решение, оптимизирующее прием пациентов в клиниках: сокращает время ожидания и увеличивает производительность врачей.

В России это направление тоже развивается: есть ЕМИАС (Единая медицинская информационно-аналитическая система), закон о телемедицине с 1 января 2018 г. – вам интересно в России что-то сделать?

Пока не знаю. Мне кажется, что это будет история, связанная с государством.

Но пока что она частная...

Мне кажется, телемедицина будет сильно регулироваться, а у нас всюду, где сильное регулирование, возникают риски. Как со СМИ – постановили, что не больше 20% иностранного капитала, и сразу инвестиционная привлекательность этого рынка ушла, да? Вам это, как никому, известно. Была такая же попытка по онлайн-видео – то есть фактически присоединить их к закону о СМИ, но удалось все-таки отстоять поправку, что на российские (в смысле если основной рынок для них – российский) компании это не распространяется. Но мы не защищены во многих таких проектах от того, что возникнет избыточное регулирование.

Вы, когда говорите про государство, имеете в виду только регулирование или еще участие государственного капитала?

Я имею в виду избыточные окологосударственные интересы – вот так аккуратно скажу. Это дополнительные риски, которые желательно минимизировать. Бизнес во всем мире в той или иной степени зависит от государства. Но есть области, где правила игры и регулирование устоялись и вероятность их изменения небольшая. А есть страны и области деятельности, где возможны любые неприятные изменения.

Когда закон по аудиовизуальным сервисам (онлайн-кинотеатрам) принимался в первом чтении, полгода все участники рынка стояли на ушах, чтобы очевидную вещь объяснить: это очередной удар по инвестиционному климату; и вообще, зачем это делать, если легальные онлайн-кинотеатры демонстрируют только разрешенный в России контент, зачем еще их ограничивать инвестиционно?

А как тогда, по-вашему, играть вдлинную в России, где вдлинную невозможно вообще ничего?

Ну, вдлинную тоже можно. Вот мы же акционеры «Озона» уже 18 лет, а ivi.ru – уже 10 лет. Но действительно ментальность новых предпринимателей-основателей в России несколько поменялась. И мы видим, что их горизонт – годы, которые они готовы потратить на проект, – сильно сократился. Соответственно, и инвесторы тоже сокращают свои горизонты. Не все. Но многие. Это связано с увеличившимися рисками непредсказуемости как политики, так и правил игры для бизнеса. Экономические проблемы тоже присутствуют, но они вторичные.

У нас был заголовок в газете: «Леонид Богуславский инвестирует за рубежом». У вас очень много зарубежных проектов, а в России...

...по-моему, только у нас возможен такой заголовок. Тональность – вроде это не очень патриотично. По-моему, очень круто и патриотично, когда российский бизнес, предприниматель, успешен на мировом рынке. Хотя у меня не менее четверти капитала и инвестиций связаны с Россией.

Получается, бОльшая часть все равно не в России.

Потому что мир большой (улыбается). Мы работаем на четырех рынках – в России, США, Европе и Азии, и в каждый вложено примерно одинаковое количество капитала.