«Единственная страна, способная помешать росту Китая, — это он сам»

Эйджен Шэн разбирается в сложностях взаимоотношений США и КНР как никто другой. Он родился в Китае, но его жизнь круто изменилась во время Культурной революции, когда ему пришлось ехать в пустыню Гоби, чтобы заниматься фермерским трудом. Потом Шэн переехал в Америку, где получил степень магистра и доктора наук в Калифорнийском университете Беркли, успел поработать во Всемирном банке и компании J.P. Morgan и стать преподавателем Уортонской школы бизнеса. Непредвзятый наблюдатель азиатского общества и бизнеса, Шэн прославился двумя книгами: первая из них «Out of the Gobi: My Story of China and America» и вторая, опубликованная недавно, «Money Games: The Inside Story of How American Dealmakers Saved Korea’s Most Iconic Bank». Сегодня он возглавляет гонконгский фонд прямых инвестиций PAG стоимостью $40 млрд. В интервью главному редактору HBR Ади Игнейшесу Шэн рассказал о перспективах экономического развития КНР и США.

HBR: Экономика КНР кажется сегодня самой здоровой в мире. Создает ли это новые инвестиционные возможности?

Шэн: Китай хорошо справился с пандемией коронавируса, введя строгий карантин и массовое тестирование. Показатели ВВП, упавшие на 6,8% за первые три месяца 2020 года, выросли во втором квартале. Экономика переходит от модели, при которой ее подъем обеспечивается притоком инвестиций, к модели, основанной на частном потреблении. Десять лет назад рынок розницы Китая оценивался примерно в $1,8 трлн (менее половины американского рынка). В 2019 году эта цифра достигла $6 трлн, обогнав США с их $5,5 трлн. При этом даже сейчас частное потребление составляет лишь 39% от ВВП, что намного ниже аналогичных показателей в США (68%) и в мире (63%). Здесь есть, куда расти компаниям и куда вкладываться инвесторам.

Инвесторов всегда завораживал гигантский рынок КНР. Сейчас на него попасть труднее?

Наша фирма PAG инвестирует в Азии и иногда за ее пределами. КНР — единственная крупная экономика, для прямых иностранных инвестиций в которую не требуется особых разрешений. Некоторые сектора (СМИ и интернет) включены в «черные» списки, но эти ограничения часто можно обойти законным путем. Несколько лет назад PAG вложила около $100 млн в китайскую компанию цифровой музыки, которая позже слилась с конкурентом и получила название Tencent Music Entertainment. Сегодня она торгуется на Нью-Йоркской фондовой бирже, ее рыночная капитализация составляет около $45 млрд, а количество уникальных активных пользователей — более 800 млн. Главный козырь Китая — масштаб. Если компания успешна, она часто готова привлечь внешний капитал ради быстрой экспансии на всю страну. Именно поэтому КНР — самый динамичный рынок прямых инвестиций в Азии.

Торговые войны, национализм и пандемия заставили многие компании иначе взглянуть на стратегии поставок и, в частности, на размещение производств в Китае, за тысячи миль от точек продаж. Наблюдаете ли вы значительный сдвиг в логистических цепочках из этой страны?

С началом торговой войны в 2018 году некоторые компании вывели свои производства из Китая, но это не повлияло ни на экспорт Поднебесной, ни на торговый дефицит Америки. Пандемия сделала мир даже более зависимым от китайского экспорта: в ноябре он вырос на 21% в сравнении с предыдущим годом. Участие же Китая в цепочках поставок оказалось удачей, а не проклятьем во время пандемии.

Изменения логистических схем будут постепенными и частичными: уход от самого эффективного поставщика к худшему стоит дорого. Американские компании решатся на это, только если пошлины превысят расходы. Перевести производство продукта из Китая во Вьетнам или Мексику, может быть, не так дорого, но сложно полностью перенести в другое место всю цепочку поставок с десятками участников не из вашей страны. А если этот продукт будут потом покупать в основном китайцы? Компания GM продает в КНР больше машин, чем в США, Канаде и Мексике. Если главный рынок находится здесь, куда переводить производство? Для Apple Китай — главный покупатель iPhone: здесь пользователей вдвое больше, чем в США.

Штаты продолжают критиковать КНР, хотя и сами китайцы признают, что политика страны в отношении прав человека далека от совершенства. Какие гарантии могут получить внешние инвесторы? Не нанесет ли масштабная политическая и экономическая война значительного ущерба их интересам?

Проблемы с правами человека есть в обоих государствах, просто в разной форме. Инвестору везде стоит вести бизнес ответственно: помнить о правах человека, трудовой этике, гендерном равенстве, заботе о человеческом капитале, благотворительности. Например, PAG везде следует одним и тем же экологическим, социальным и организационным принципам.

Администрация Трампа сознательно старалась навредить экономике и бизнесу Китая. Может ли Америка причинить Поднебесной реальный вред?

Точечно — да, но серьезно и масштабно — нет. Кроме того, причинив вред Китаю, она и себе нанесет ущерб. Торговую войну Трамп с позором проиграл. Развязывая ее, он стремился сократить торговый дефицит США. Однако в ноябре 2020 года профицит Китая в торговле с США оказался на 70% больше, чем в январе 2017-го, когда Дональд Трамп стал президентом. Пострадали в этой войне от повышения пошлин американские потребители: ведь средние цены китайского экспорта не снизились. В нынешнем году прогноз роста ВВП Китая — 7—8%. А это значит, что, несмотря на торговые и технологические войны, а также битву капиталов (американское правительство наложило ограничения на инвестиции в КНР), ВВП Китая в 2022 году может оказаться на 10% выше, чем в 2019-м, в то время как экономика США к 2022 году едва восстановится до уровня 2019-го — так полагает Международный валютный фонд. Единственная страна, способная помешать росту Китая, — это он сам. И нанести удар американскому экономическому превосходству может только сама Америка, если не будет вкладываться в свою инфраструктуру и продолжит вводить торговые ограничения.

Какие опасности таит в себе продолжающаяся демонизация Китая Америкой?