GPS, микрокредиты и крысы — на благо людям

Социальное предпринимательство существует уже несколько десятилетий. Его цель — делать жизнь людей лучше, выявляя самые острые нужды. Организации, которые подвизаются на этом поприще, действуют на стыке интересов бизнеса и государства и берутся за проблемы, слишком узкие для законодателей или частных ­инвесторов.

Такие предприятия должны подчиняться жесткой финансовой дисциплине. Обычно свою цель они видят в том, чтобы помогать конкретной группе людей: улучшать их существование, изменяя в их пользу социально-экономические условия. Порой, например, когда речь идет об экологическом предпринимательстве, успех проекта сулит выгоду самым широким слоям населения. Но обычно социальные организации занимаются вычеркнутыми из жизни, маргинальными сегментами общества, которые не могут улучшить свое положение без посторонней помощи.

Финансовая устойчивость социального предприятия — залог успеха. Иначе его начинания придется оплачивать налогоплательщикам или меценатам, но постоянно обеспечивать приток таких денег трудно. Значит, издержки предприятия должны сокращаться по мере того, как растет количество его «клиентов». И тогда постепенно оно перестанет зависеть от благотворителей или государства.

Иногда социальное предприятие даже превращается в прибыльный бизнес. В конце 1970-х ­Мухаммад Юнус начал в Бангладеш исследовательский проект по предоставлению микрокредитов беднякам. Позже он основал знаменитый Grameen Bank — финансово стабильный социальный бизнес, обслуживающий бедное сельское население страны. Когда бизнесмены в разных частях света поняли, что маленькие ссуды могут давать стабильный доход, они переняли модель Grameen — и идеи Юнуса стали жить и процветать в других странах.

Что делать социальным предпринимателям, чтобы их бизнес обрел финансовую стабильность, а то и стал прибыльным? Похоже, у нас есть ответ. За последние 15 лет, работая в Фонде Сколла (основан в 1999 году интернет-предпринимателем Джеффри Сколлом), который выделяет деньги на здравоохранение и образование в развивающихся странах, мы подробно изучили довольно много преуспевающих социальных предприятий. Фонд вручает гранты (SASE) каждый год: их уже получили более 100 социальных предпринимателей из 91 организации.

Изучая деятельность этих людей и их предприятий, мы поняли, что, стараясь изменить сущест­вующую систему, они ищут иные группы участников экономической деятельности или иные методы работы, — все они создают устойчивые финансовые модели, благодаря которым расстановка сил меняется в пользу обездоленных. Далее мы поговорим о том, как именно социальные предприниматели добиваются своих целей.

Действующие лица

Социальные и экономические проблемы общества часто отражают сложившийся дисбаланс сил между участниками экономической деятельности. Яркий пример тому — ковроткачество в Индии. В начале 1980-х годов борец за права детей Кайлаш Сатьяртхи (в 2014 году он получил Нобелевскую премию мира вместе с Малалой Юсуфзай) понял, что во многих отраслях, в том числе ковроткачестве, эксплуатируются дети из бедных семей.

Попавших в лапы маклеров-посредников детей перепродавали владельцам фабрик, где их заставляли работать в ужасных условиях по 12 и более часов в день. Отрасль ручного ковроткачества в Индии контролировалась тремя группами игроков рынка: фабрикантами, посредниками и розничными продавцами. Рабский детский труд, выгодный им всем, был важнейшим фактором устойчивости системы.

В таких случаях социальные предприниматели пытаются нарушить равновесие, добавив в систему новых участников двух категорий: клиентов (чтобы изменить расстановку сил) и государство (чтобы изменить экономические условия).

Клиенты и их влияние. В начале своей правозащитной деятельности Сатьяртхи устраивал рейды на фабрики, надеясь таким образом привлечь внимание общества к проблеме эксплуатации детей. Он до сих пор помнит, как однажды понял, что так систему не изменить. После удачного рейда он ехал домой и вдруг увидел посредников, загонявших в поезд ­несколько десятков детей — будущих новых рабов. Он может освободить 10, 20, 200 детей, но на их место придут еще 200… или 2000. Это не выход.

Надо объяснять потребителям, что индийские ковры сделаны маленькими рабами, — и тогда люди откажутся покупать их. Сатьяртхи осо­знал это, услышав рассказ пожилой женщины. Она купила ковер, не догадываясь, кем и как он изготовлен. Узнав, что ковры часто ткут маленькие дети, она в ужасе выбросила его. «Я уже старая, — сказала она Сатьяртхи, — но у вас еще вся жизнь впереди. Сделайте что-нибудь, чтобы я могла купить себе новый, честный ковер».

Сатьяртхи понял, что эта женщина — одна из миллионов потребителей, которым можно раскрыть глаза на происходящее — и они, как и его собеседница, откажутся от сделанного рабами и предпочтут легальную продукцию. В середине 1990-х Сатьяртхи основал Rugmark (ныне GoodWeave International) — НКО, выступающую против эксплуатации детского труда. Rugmark учредила первую систему добровольной сертификации ковров из Южной Азии, гарантирующую покупателю, что изделие было создано без применения детского труда.

Сегодня GoodWeave работает по всему миру, уделяя особое внимание крупнейшим розничным рынкам и важнейшим в Азии регионам ковроткачества. Более 130 импортеров и продавцов ковров, в том числе американская сеть Target, взяли на себя обязательства продавать только ковры, сертифицированные GoodWeave. Сатьяртхи, как и многие другие социальные предприниматели, утвердившие системы сертификации в разных отраслях, понимал: потребители могут стать мощной силой, которая защитит детей и восстановит социальную справедливость. А если не ограничиваться сертификацией, а подкрепить это начинание хорошо продуманными и подготовленными действиями, то можно будет не только информировать покупателя, но и поощрять его справедливый выбор. Если потребители будут голосовать кошельком, то производителям и продавцам придется считаться с ними, и тогда положение дел в отрасли изменится навсегда.

Государство и экономика. Некоторые удачливые социальные предприниматели изменили расстановку сил, заставив власти, ранее стоявшие в стороне, активно вмешаться в ситуацию. В таких случаях гораздо эффективнее расходуются деньги налогоплательщиков — или, если речь идет о развивающихся рынках, помощь богатых стран. Государство начинает более ответственно выполнять свои социальные функции.

Например, организация Amazon Conservation Team (ACT) — она видит свою задачу в том, чтобы сохранить тропические леса бассейна Амазонки, не нанося ущерба культуре и образу жизни туземцев — привлекла к своей деятельности правительство Бразилии. Прежде лесозаготовители, крупные фермеры и горнопромышленники, которым нужно все больше и больше места и которые уже уничтожили, обычно незаконно, миллионы гектаров леса, не учитывали интересы аборигенов. Коренные народы бассейна Амазонки веками считали джунгли своим домом, но теперь они, казалось, жили здесь на птичьих правах и практически не имели возможности защитить свою собственность.

Однако, хотя граждан страны все больше тревожило варварское сведение лесов, правительство практически ничего не предпринимало. Раз за разом оказывалось, что, пока власти проверяли законность вторжения на территории индейских племен, дождевым лесам уже был нанесен непоправимый ущерб.

Сотрудники ACT раздали аборигенам GPS-­устройства и научили их обозначать на карте земли предков — это была главная инновация. Новые карты позволили индейцам более аргументированно отстаивать свои интересы, предоставляя правительству необходимую информацию. Теперь, когда их земли были очерчены, племена могли контролировать и защищать джунгли, служившие им домом. Такая всеобщая, распределенная система мониторинга и защиты оказалась куда эффективнее любых попыток действовать из одного центра. Благодаря ей в противовес коммерческим интересам удалось без лишних затрат изменить расстановку сил в пользу аборигенов.

Технологии

В рамках существующей системы экономические и социальные агенты применяют свои бизнес-модели, инструменты и структуры для достижения собственных целей. Зачастую сложившаяся в результате их деятельности расстановка сил несправедлива и не оптимальна — в частности, в силу несовершенства их методов работы. Поэтому второй путь нарушить привычное равновесие — это, не меняя действующих лиц, улучшить их методы работы или технологии: заменить, создать новые или перенацелить их.

Замените ключевую технологию более дешевой. Организации, получившие гранты SASE, сумели переломить ситуацию, найдя ­дешевую замену стандартным методам.

Барт Ветьенс, основатель APOPO, понял, что основная проблема разминирования территорий — стоимость высокочувствительного оборудования и специально обученных собак. В странах, где мин больше всего, такого оборудования не хватает, а собаки не подходят для этой работы: мины взрываются под их тяжестью, и животные гибнут. В целом разминирование идет слишком медленно. Ветьенс в детстве держал дома крыс и понимал, что их можно научить вынюхивать мины. Он сумел доказать, что африканские хомяковидные крысы отлично подходят для такой цели: их малый вес не вызывает детонации. Страны и организации могут воспользоваться услугами APOPO по разминированию за очень небольшие деньги и обрабатывать территории намного быстрее, чем раньше. (Ветьенс также научил крыс выявлять туберкулез по запаху мокроты. Эта дешевая и быстрая «технология» позволяет обнаруживать заболевание в удаленных, малодоступных регионах и быстрее начинать лечение.)