Предрассудки для образованных

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ РУВИНСКИМ ВЛАДИМИРОМ ВЛАДИМИРОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА РУВИНСКОГО ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА.

Cовременная Наука стала источником новых страхов и суеверий.

Богов первым на земле соз­дал страх», — сказал еще в I веке н. э. римский поэт Публий Папиний Стаций. Полностью избавиться от страхов, как предлагают некоторые авторы пособий в жанре селф-хелп, вряд ли возможно: это биологически заложенная эмоция.

Американский психолог Кэррол Изард — создатель теории дифференциальных эмоций — пишет, что страх мобилизует человека на спасение или поиск защиты. Но он же лежит в основе мифов и суеверий — веры в сверхъестественные силы, благодаря которой окружающий мир кажется понятнее и безопаснее. Магические верования, как писал Ирвин Ялом, американский психолог-экзистенциалист, защищают от страха перед неотвратимостью старения и смерти, бессилия и одиночества.

Страхи стары как мир, но если раньше наука развеивала многие из них, объясняя, как устроена жизнь, то теперь сама стала их источником. В 1950-х годах психолог Карл Густав Юнг с иронией заметил: «Если раньше к людям являлись ангелы, то теперь их похищают инопланетяне». Собственно, инопланетяне — часть современной мифологии, основанной уже на околонаучных представлениях о мире.

Сегодня люди не верят, что ведьмы насылают чуму, но опасаются озоновых дыр, прививок 
и продуктов ГМО. Назвать эти страхи суевериями уже нельзя, ведь в их основе ­— некие формально научные, рациональные доводы, а не мистика. 
И не всегда эти опасения неоправданны. Конечно, на содержании страхов отражается и свойственная большинству людей настороженность ко всему новому: при Петре I и Екатерине II россияне, например, противились диковинной тогда картошке и прививкам от оспы (за которые даже доплачивали). Но сейчас в эпоху стремительного развития науки и техники именно научные открытия становятся основным поставщиком страхов и основанных на них предубеждений. Об открытиях говорят и пишут зачастую тенденциозно, затем их публично опровергают, и появляются контртеории. Информации становится все больше, времени на ее анализ и осмысление — все меньше. Люди бессознательно экономят умственные усилия, и поэтому «естественная» реакция на научные дебаты — либо недоверие ко всем их участникам, либо бездумное принятие удобной точки зрения. Ведь нам свойственно учитывать только те мнения и данные, которые эмоционально и интеллектуально вписываются в нашу картину мира, которые приняты в нашей «референтной группе» и не мешают нам чувствовать, что мы «все делаем правильно».

Выбирай сам

Впрочем, и традиционные суеверия никуда не делись. Проведенный в 2013 году опрос «Левада-центра» показал: в приметы верят 51,5% россиян, в вещие сны — 42,7%, в предсказания астрологов — 27,9%, в инопланетян — 25,9%. За годы наблюдений с начала нулевых эти цифры почти не изменились. Конечно, одно из напрашивающихся объяснений — низкий уровень научных знаний. Его попытались проверить социологи «Левада-центра» и НИУ ВШЭ, попросив респондентов подтвердить или опровергнуть ряд утверждений. Выяснилось, что 42,4% опрошенных согласны, будто «вся радиация создана человеком», а 50,4% — с тем, что «антибиотики убивают не только бактерии, но и вирусы». Еще 46,8% полагают, что «обычные растения — картофель, помидоры и т. п. — не содержат генов, 
а генетически модифицированные — содержат».

Подобные ответы свидетельствуют об активном формировании стереотипов, заблуждений, предрассудков, считает социолог «Левады» Ольга Караева: «Этот процесс усугубляется из-за крайне низкого иммунитета россиян к псевдонаучным данным». Причем даже высшее образование здесь не помогает, так как значимой разницы 
в ответах выпускников школ и вузов не оказалось.

Причину этого социолог видит в недостатке 
у большинства россиян критического мышления. Люди не умеют отделять доверие к информации от доверия к ее источнику, оценивать достоверность и доказанность тех или иных утверждений, сопоставлять данные из разных каналов. Косвенно об этом свидетельствует тот факт, что 51% наших граждан берут информацию только из одного источника. Для 85% из них это — телевидение («Первый канал», «Россия-1» и НТВ), которому доверяют и который считают объективным большинство опрошенных. «Среднестатистический россиянин — пассивный получатель информации, не стремящийся ее верифицировать, — подытоживает Ольга Караева. — Все это создает среду, восприимчивую к транслированию нужных стереотипов и заблуждений».

Но мы не одиноки в своем невежестве. Данные опроса, опубликованные в 2014 году ­Национальным научным фондом США (NFS), показывают, что 26% американцев уверены, будто Солнце вращается вокруг Земли, а 41,5% считают астрологию наукой. Менее половины опрошенных имеют «прекрасное» или «хорошее» представление о том, чем вообще занимаются ученые 
и инженеры, а большинство американцев уверены, что потенциальные опасности научных открытий перевешивают выгоду от них. Скепсис в сочетании с невежеством — хорошая почва для манипулирования. На руку ему играет 
и известный американский рационализм, берущий начало в протестантской этике и либерализме. Американцам со школы объясняют, что быть «рациональным картезианцем» — правильно, и пиарщики апеллируют к их праву сделать собственный выбор, чтобы продать им нужный товар. Забивать голову россиян идеями и опустошать их карманы пока можно без таких изысков.

Показательна история, происходившая в США в 1950-х годах. К тому времени медики и ученые однозначно доказали вред курения. Табачные компании были в панике: им грозил обвал продаж. И тогда их пиарщики придумали гениальный ход. Вместо того чтобы дать бой науке и заведомо проиграть, табачники поддержали альтернативные исследования. Компании создали свои исследовательские институты 
и общественные движения по вопросам охраны здоровья. Нужны они были лишь для одного: посеять у потребителя сомнения в результатах медицинских исследований, свидетельствующих о вреде курения. Схема была простой. Выводам независимых ученых противопоставлялись мнения «своих», имеющих те же научные степени. Ученых, готовых сомневаться в том, что курение провоцирует рак, подкупать было не нужно. Некоторые, например, совершенно искренне отстаивали гипотезу о том, что рак — заболевание генетическое. Таким образом, перед американскими потребителями ставился ложный по сути, но идеологически выгодный выбор: мы предлагаем информацию, а ты сам взвешивай «за» и «против» и делай выбор. «СМИ льстили потребителю: будьте рациональными, не доверяйтесь одному мнению, подключайте сомнение!» — комментирует Михаил Маяцкий, доктор философии швейцарского Университета Фрибурга, профессор отделения культурологии НИУ ВШЭ. Абсолютно тот же принцип, говорит он, применяют и сейчас: «Например, устраивая дебаты о полезности или токсичности продуктов, о влиянии определенного питания на ожирение, о вредных веществах в нашем быту, о климатических переменах и об антропогенном факторе».

Подобные методы воздействия обкатывались на людях с первой трети ХХ века, когда PR-индуст­рия только зарождалась. Законодателем мод 
в то время был живший в США Эдвард Бернейс, племянник Зигмунда Фрейда. Он первым использовал идеи психоанализа о подсознании для манипулирования массами, поскольку считал, что на человеческий выбор — идет ли речь о выборе президента или костюма — больше всего влияет темная и бессознательная сила, а не рациональные доводы. Этой силой, утверждал он, можно управлять. Например, дав ей выход в бесконечном потреблении товаров. Его идеи пришлись как нельзя кстати американским политикам 
и корпорациям. Последних беспокоило, что люди при росте производства покупали новые вещи достаточно редко, потому что выбирали более качественное и долговечное. Это грозило переизбытком товаров. Политики же были озабочены тем, как легко люди и целые народы в Первую мировую войну погружались в насилие и бунты. И Бернейс придумал, что товары массового спроса можно покупать ради мечты и удовольствия, и наступила новая эра — общество потребления. Власти вместо граждан получили управляемых, далеких от мысли о бунтах потребителей, а корпорации — новые возможности зарабатывать.

Бернейс также первым совершил классический пиар-ход: нанял ученых мужей — психологов — чтобы они писали статьи о том, как замечательно повлияла на самочувствие человека покупка того или иного продукта. Потом он выдавал эти доклады за независимые исследования, тем самым подстегивая бездумный спрос. Манипулировать общественным мнением тогда было проще, так как многие принимали за чистую монету любое напечатанное слово. Например, публикация 
в газетах заметок об акции, организованной Бернейсом в Нью-Йорке по просьбе табачных компаний, ввела в моду женщину с сигаретой. До этого мужья запрещали курить женам на публике, и на это было социальное табу. Но Бернейс попросил фотомоделей закурить при всех на ежегодном параде, обернув для репортеров дело так, что женщина с сигаретой стала символизировать свободу, уверенность и независимость от мужчин. Продажи взлетели. Табачники были в восторге.

Подобные технологии практикуют сейчас 
и правительства, и корпорации. Например, раньше считалось, что загар вреден, затем — что это признак здоровья, сейчас медицина вновь говорит 
о вреде солнечных лучей. В советском детстве нас учили, что фрукты едят после еды — как десерт. Сейчас диетологи рекомендуют поступать на­оборот. Или взять вино или пиво: то они вредны, то полезны. При этом сама постановка вопроса о вреде или пользе в целом — упрощение 
и потому уже манипулирование сознанием. Речь ведь должна идти о том, кому и какие продукты в каких количествах нужны. «Коллективное восприятие всегда упрощенное — без полутонов 
и излишней глубины. Все факты фильтруются 
и сводятся к набору известных стереотипов — так нам легче потреблять входящую информацию и формировать свое мнение о ней. Отсюда 
и рождаются мифы — упрощение, сведение 
к стереотипу, искажения информации формируют массовые представления о мире», — рисует картину гендиректор пиар-агентства Communica Михаил Умаров.

«В некотором смысле определенное незнание или невежество выгодно и производителям, и политикам», — считает Михаил Маяцкий. Об этом прямо говорил Эдвард Бернейс, который был уверен, что только так власти и бизнес смогут контролировать непредсказуемую толпу. Он первым основал подставную организацию, которая проводила опросы общественного мнения, показывающие, что Гувер опережает Рузвельта на президентских выборах 1932 года. Правда, Гуверу это не помогло, и автор «Нового курса» въехал в Белый дом. Рузвельт отказался от идеи, что народ темен и не разумен, но опыт и открытия Бернейса оказались востребованы в нацистской Германии. Например, его работа «Кристаллизируя общественное мнение» была настольной книгой главного идеолога нацизма Геббельса.

«Есть определенное количество фактов об окружающем нас мире, о новых продуктах, услугах, экологии и так далее, — говорит Михаил Умаров. — Но гораздо больше интерпретаций этих фактов, которые формируются людьми, группами людей и организациями». Интерпретаторами выступают как раз те самые носители «экспертного знания»: медики, диетологи, косметологи, фармакологи, продавцы и так называемые трендсеттеры — люди, диктующие моду и новые тренды. Действуют ли они по чьей-то воле, если выступают в унисон? «Чаще всего да», — знает гендиректор Communica. Ведь, скажем, загар или его отсутствие могут обогатить очень многих: производителей кремов, зонтиков, владельцев отелей, прибрежных кафе, клиник, авиакомпании и турфирмы. Список легко продолжить. «Чаще всего именно компании запускают такую волну. Способы хорошо известны — пиар, тестимониал, общественные советы, вирусные коммуникации, социальные сети и так далее. В общем, принцип Cui prodest еще никто не отменял», — замечает он. Однако такое манипулирование, став повсеместным, вызывает 
у аудитории усталость и отторжение.

«Доверься своему сомнению»

Москвичка Евгения Н., 28-летняя мать, не стала делать своему сыну прививку против коклюша, столбняка и дифтерии. Она боялась осложнений, которые может вызывать вакцина АКДС, особенно — как пишут на тематических форумах 
в интернете — отечественного производства. Евгения заинтересовалась идеями Галины Червонской, бывшего вирусолога. Та выступает против прививок, считая, что все инфекционные болезни — от плохой гигиены, а вакцинация — это пролоббированные интересы фармакомпаний, зарабатывающих на доверчивых людях деньги. Более того, настаивает Червонская, «негативные последствия вакцинации могут быть опаснее самих инфекций». «Главная идея была — закалять детей и дать возможность переболеть организму самому, чтобы выработался естественный иммунитет», — вспоминает Евгения. Свое мнение она поменяла, когда сын в 8 лет заболел коклюшем. Возник риск серьезного осложнения на мозг, но врачи успели вмешаться и спасти мальчика. Сейчас ему предстоит многомесячное восстановление. «Это, конечно, ужасно, я просто понятия не имела, что это за болезнь и думала — пронесет», — говорит она.