«В космос все время тянет — иначе бы я не отправлялся туда снова»

Федор Юрчихин с детства мечтал о космосе и много лет пробивался в отряд космонавтов. В первую экспедицию он отправился в 43 года, а сейчас, в 58, собирается на МКС уже в пятый раз. «Когда моя мечта осуществилась, реальность превзошла все ожидания. Ради этого стоило жить!» — говорит он.

HBR — Россия: В 2007 году в ходе второго полета у вас произошел баллистический спуск. Насколько это опасно и что вы испытали?

Юрчихин: Если при штатном спуске максимальная перегрузка достигает 4,5 единиц, то при баллистическом превышает 8,5 единиц. Техника имеет право на отказ. Нас к этому готовят: мы проходим тренировки и понимаем, что нас ждет. К тому же, когда что-то случается и ситуация начинает развиваться по резервному варианту, организм просыпается и переходит в совершенно иной режим.

Я бы сказал, что было сложно и интересно. Тяжелее всех, я думаю, пришлось малазийскому космонавту, который летал на короткий период: он пробыл на МКС девять суток. В первом интервью после приземления он сказал: «Все кричат “БС”, “БС” (баллистический спуск), а я ничего не понял». Потом ему растолковали, что это значит, и во втором интервью он выразился так: «Было ощущение, что на грудь наступил слон».

После таких событий всегда создается комиссия, которая рассматривает, что произошло, почему, как себя вели люди и техника. Мы с Олегом Котовым — командиром «Союза» — часто не без гордости вспоминаем заключение комиссии о нашем высоком профессионализме.

Осознавая все опасности полета, не боитесь ли вы не вернуться на Землю?

Когда вы выходите из дома на работу, боитесь не вернуться? Если чего-то бояться, нужно ли этим заниматься? Но, с другой стороны, совсем не боится, наверное, только дурак. Нормальный трезвомыслящий человек испытывает чувство опасности. Но с этим можно бороться. Прежде всего, мы отлично разбираемся в технике. Мы встречаемся с разработчиками и понимаем, что за нами стоит огромный современный коллектив и опыт прошлых поколений. Это вселяет уверенность.

Что еще помогает вам справиться с нервным напряжением и стрессом?

Повторение — мать учения. Мы с инструкторами Центра подготовки космонавтов заранее обсуждаем все нештатные ситуации, которые могут возникнуть во время полета. Мы рисуем в голове всю картину и последовательность действий. Это помогает подготовиться, а также учит побеждать чувство опасности и работать спокойно.

Кроме того, в моем экипаже есть правило: во время полета, после того как выдашь одну команду, надо проговорить, что будет дальше. Мы смотрим вперед, чтобы знать, что нас ожидает. Благодаря этому мы можем быстро ориентироваться.

Есть ли у вас какие-нибудь приметы, суеверия?

Когда я окончил школу, классная руководительница подарила всем по небольшой плюшевой собачке. У меня она сохранилась. И если я прибавил в весе и возрасте, то она пребывает все в той же отличной физической форме. Я всегда беру ее с собой в космос: сейчас она готовится полететь в пятый раз. Я использую ее как индикатор невесомости. Еще у меня всегда с собой фотография семьи и какая-нибудь вещь, которую дают мне мои дочери. Я же должен им ее вернуть! Как вы думаете, это чувство оберегает людей? Но назвать это суеверием я не могу. Я никогда не задумывался, например, какой ботинок надевать первым и с какой ноги вставать.

Что самое сложное в жизни на орбите?

Смотришь на Землю: сбоку проплывает Москва, и понимаешь, что в это время рядом, в городе Щелково твоя семья садится за чай — а тебя там нет. Это непростое чувство. Для меня очень важно собраться с семьей и долго сидеть и ничего не делать, просто болтать. И еще понимаешь, как тяжело твоим родным.

Чего из бытовых вещей вам не хватает в космосе?

Самого элементарного: возможности налить чай в чашку, поставить ее на стол, чтобы это никуда не уплыло. Возможности сесть и сидеть — а не пытаться пальцами ног удержать свое тело.

Скучаете ли вы по космосу на Земле?

После первого полета (он был коротким, меньше 11 суток) я во сне видел космос. А когда просыпался, не мог понять: я уже вернулся или еще не летал. Безусловно, в космос все время тянет — иначе бы я не отправлялся туда снова.

Как вам удается поддерживать благоприятные психологический климат и рабочую обстановку на борту МКС, ведь экипаж подолгу находится в замкнутом пространстве?

Мы все профессионалы и знаем, куда летим и зачем. Это оберегает каждого из нас от неосторожных высказываний. Конечно, у всех бывают тяжелые дни: голова болит или просто плохое настроение. Если мы видим, что человек себя неважно чувствует, то пытаемся говорить с ним на темы, которые его обязательно затронут. Например, рассказываем о своих семьях, детях: что они сказали сегодня, что сделали. И даже если у тебя не очень хорошее настроение, ты, хочешь не хочешь, втянешься в разговор.

Конечно, нас к этому готовят. Мы проходим испытания в стрессовой обстановке: работая в одиночестве без сна 72 часа, мы должны выполнить массу экспериментов и тестов в определенной последовательности и в срок и при этом не сбиться. Это закаляет и учит работать в напряженной ситуации. Еще, например, мы с экипажем 10 суток ходили по каньонам штата Юта в США. Я всегда говорю: главное, чтобы на следующее утро после таких испытаний мы сказали друг другу «добрый день». Сколько у нас было разных экипажей — и мы до сих пор со всеми общаемся. Это, наверное, самая высокая оценка наших взаимоотношений.

Повлияли ли полеты в космос на ваше восприятие жизни?

Когда глядишь на звезды, разум говорит тебе: там тоже возможна жизнь. Но когда смотришь на Землю и видишь, какая она прекрасная, сердце возражает: а может, мы действительно единственные во всей этой красоте, которая называется Вселенной. Может быть, наша миссия — сохранить и приумножить богатства маленькой хрупкой планеты, которая нам дарована. И начинаешь понимать: на Земле не должно быть войн, не должно быть границ. Когда смотришь сверху на Землю, видишь пожары и другие катастрофы, то кажется, что Земля взывает к человечеству: помоги мне, потуши пожары, убери разливы нефти. Почему это не может стать более важной задачей для человека, чем создание атомного оружия? Почему мы должны покорять Землю, а не помогать ей? Понимаешь, что Земля — это дар, и задумываешься: а что ты оставишь своим детям?

Помогла ли вам профессия лучше узнать себя?

В 1986 году я подал заявление, чтобы стать космонавтом. Потом я много лет не мог пройти медицинскую комиссию: меня признавали негодным к данной профессии. Часто меня называли упрямым: я ломлюсь в закрытую дверь. Но я вывел такую формулу: если тебе говорят «нет», ты говоришь «да», а в результате получается «нет» — это упрямство; если тебе говорят «нет», ты говоришь «да», и в результате получается «да» — это упорство. Я очень рад, что не дрогнул, не оставил свои попытки и не ушел в другое место. Упорства мне хватило. И я очень благодарен людям, которые помогали мне: кто советом, кто личным примером, кто просто сочувствием.

Но ведь дело, думаю, не только в упорстве?

Конечно. Нужно уметь разговаривать и доказывать, что ты прав. Важна психологическая подготовка — необходимо верить в себя. Приходилось работать с психологами. До сих пор я часто вспоминаю рекомендации доктора Лосева: чтобы успокоиться, надо резко вдохнуть и медленно выдохнуть. Я пользуюсь этим советом до сих пор.

Готовитесь ли вы к тому, что когда-то придется завершить полеты?

Моя семья давно к этому готова и давно этого хочет. Они страшно за меня переживают. Наверное, день, когда я скажу, что больше не полечу, будет для них очень счастливым. Для меня это будет следующий этап жизни. Наверное, сложно было бы, если бы я перестал летать неожиданно по каким-то медицинским показаниям. Я очень надеюсь, что полет, к которому я долго иду, все-таки состоится. А после полета будет уже другая жизнь — там будем думать.

Что обычно делают космонавты после завершения полетов?