Не потерять...

Гарри Бичему редко удавалось поспать больше пяти часов в сутки. Ничего удивительного – вполне нормальный образ жизни для генерального директора компании, занимающейся консалтингом в области управления голубыми фишками. Штаб-квартира Pierce and Company располагалась на Манхэттене, ее отделения работали в 42 странах, и еще два офиса должны были вот-вот открыться. Только за последний месяц Гарри облетел чуть ли не полмира – от Хьюстона и Чикаго до Лондона, Берлина и Стамбула, да еще напоследок пришлось завернуть в Пекин и Сингапур.

В тот вечер Гарри возвратился в Лондон, где ему предстояло провести всего одну ночь. Измученный бесконечными перелетами и совершенно разбитый, он лег спать около десяти, попросив портье ни с кем его не соединять. Через час зазвонил мобильник. “Черт, кто это?” – Гарри повернулся и включил свет. “Гарри? Это Карл”, – раздалось в трубке.

Карл фон Шверин был одним из директоров в берлинском отделении Pierce и близким другом Гарри. Они вместе играли в гольф и были крестными отцами детей друг друга. “Извини, я тебя, наверное, разбудил, – продолжал Карл, – но у меня в электронной почте куча совершенно безумных писем от Катарины. Мне кажется, случилось что-то серьезное”.

Катарина Вальдбург была самым успешным молодым консультантом в Pierce и протеже Гарри. Они познакомились девять лет назад, когда Катарина училась на первом курсе Оксфордского университета. Никому не известная студентка написала Гарри письмо, нахально предложив взять ее на лето стажером в компанию. Оторопев от подобной наглости, Гарри решил рискнуть. Юная сотрудница вскоре проявила себя толковым и творческим работником. Через несколько лет, когда она с отличием закончила Оксфорд, получив премию Джорджа Хамфри за лучшие результаты в изучении психологии, Гарри предложил ей место в Pierce.

Решение далось ему легко. По мнению Гарри, Катарина обладала не только незаурядным умом, но и редкой самобытностью. Он совершенно не сомневался, что она будет звездой даже на фоне амбициозных и агрессивных молодых новаторов, которых нанимала Pierce, чтобы идти в ногу со временем. И Катарина в полной мере оправдала эти надежды. В компании, специализирующейся на управлении и финансах, она практически в одиночку создала новое направление, занимавшееся проблемами поведения в организации. У нее были глубокие познания в этой области и дар пробуждать у руководителей корпораций стремление стать лидером в команде. Ее идеи всегда были парадоксальны, и это притягивало клиентов. Неудивительно, что 27-летняя Катарина вскоре должна была стать самым молодым партнером Pierce and Company за все годы ее существования.

“Ну и что там, в этих электронных посланиях?” – спросил Гарри, еле продрав глаза.

“В том-то все и дело – по большей части тарабарщина, – сообщил Карл. – Какой-то бесконечный поток сознания. Одно письмо про то, как не доказывать гипотезу Римана. Другое – на четырех страницах – про то, что к женщинам в организациях относятся как к проституткам. Говорю тебе, Гарри, Катарина не в себе. Если это выплывет наружу, ее репутации конец. Надо срочно что-то делать”.

Гарри поморщился. Только этого ему сейчас и не хватало. “Карл, у меня завтра переговоры с клиентом в Амстердаме, потом прилетает Кэролайн. Мне даже подумать об этом некогда. Вы с Катариной – близкие друзья: позвони ей, выясни, в чем проблема. Скажи, чтобы взяла отпуск на несколько дней. Я вернусь в Берлин в конце недели и тогда сам с ней поговорю”.

Скандал

В половине четвертого утра в своей берлинской квартире Катарина Вальдбург не могла сомкнуть глаз. Она не спала уже несколько ночей – с тех пор как рассталась со своим бойфрендом. Хью, подающий надежды поэт, ушел к глупенькой белобрысой шведке. Однако Катарину это не расстроило. Не в ее характере терзаться из-за сердечных разочарований. Она отлично знала, что следует делать в подобных обстоятельствах: двигаться дальше.

Катарина приняла душ, прыгнула в красный BMW-кабриолет, подаренный отцом после ее последнего повышения в Pierce, и понеслась на работу. На сумасшедшей скорости, с развевающимися на ветру длинными влажными волосами, Катарина мчалась по улицам. Несмотря на столь ранний час, жизнь в городе била ключом: в кафе на Курфюрстендам кипели споры, по бульварам бродили волосатые юнцы в футболках с надписями, обвиняющими Америку в развязывании мировой войны. Катарина въехала в гараж офиса ровно в 4.22. (Странное совпадение: когда она родилась, часы показывали то же самое время – с точностью до минуты!) Катарина поднялась на лифте на девятый этаж и устремилась по коридору. Влетев в свой кабинет, она зажгла свет и кинулась к компьютеру. Мысли теснились в ее мозгу, слова рвались наружу – никогда прежде с ней такого не было. Она писала о предмете, который становился все дороже ее сердцу: об отмирании языка, о той тревожной реальности, когда люди ощущают вещи и их иррациональные чувства влияют на экономическиерешения. Она была в восторге и не сомневалась, что ее идеи изменят мир.

Катарина настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала, как в 7.30 в ее кабинет вошел Роланд Фуороли. Роланд руководил берлинским отделением компании, он был непосредственным начальником Катарины и одним из опытнейших топ-менеджеров фирмы.

В большинстве случаев Роланд и Катарина во взглядах не сходились. Роланд был искусный политикан, а умение плести интриги Катарина ставила не слишком высоко. Кроме того, он даже не старался скрыть, что не одобряет практику Pierce в области поведения работников в организации. Роланд любил иметь дело с фактами и не особенно жаловал, как он сам говорил, это “вкрадчивое дерьмо”. Обычно в общении с ним Катарина вела себя вполне миролюбиво, но сегодня ее ничто не сдерживало.

“Ну и что вам нужно?” – с вызовом спросила она, заметив Роланда.

“Просто любопытно, над чем вы работаете, – по обыкновению учтиво объяснил он. – Вы уже неделю сидите здесь затворницей, вот я и подумал, не могу ли чем-нибудь вам помочь”.

“Вы – мне? – хохотнула Катарина. – Я в вашей помощи на нуждаюсь”.

“Полноте, Катарина, – мягко сказал Роланд, – к чему эти грубости?”

“Грубости? – ощетинилась Катарина. – Знаете что, Роланд? Может, я и груба, но вы – посредственность. Я-то могу пойти на курсы этикета, а вот вы так навсегда и останетесь бездарью”.

Роланд вскинул брови. С минуту они пристально смотрели друг на друга. “Катарина, – Фуороли произносил слова медленно и внятно, – я не понимаю, в чем дело, однако не потерплю подобных оскорблений. Вы ведете себя неуважительно, и, если это будет продолжаться, вам никогда не стать партнером”.

Девушка выдержала эффектную паузу. “Да что вы говорите, – манерно растягивая слова, проворковала она. – А вы случайно не знаете, что такое “вчинить иск”? Ведь будь на моем месте мужчина, на такие слова никто и внимания бы не обратил”.

Совершенно ошарашенный, Роланд вышел из кабинета. Катарина с такой злобой накинулась на него, что он даже испугался, не бросится ли она на него с кулаками. “Прескверная ситуация”, – сказал Роланд, ни к кому не обращаясь.

Пробуждение

После стычки с Роландом Катарина отправилась домой, чтобы продолжить в уединении свое неистовое писание. Прошел час или около того, и вдруг в голове ее, похоже, прояснилось: ей стало абсолютно понятно, что делать дальше. Этим планом совершенно необходимо было поделиться, и она знала с кем – с Хосе Мюллером. Она позвонила ему на работу. К счастью, Хосе был на месте, и они договорились встретиться и пообедать.

Катарина и Хосе часто обедали вместе – им нравилось посплетничать об известных персонах из мира бизнеса. 59-летний Хосе был председателем совета директоров и генеральным директором Mitska AG, одной из крупнейших розничных сетей в Европе, штаб-квартира которой располагалась в Берлине. Сын испанской танцовщицы и немецкого бизнесмена, Хосе был столь же предприимчивым, сколь и свободным от условностей. А такой деловой хватки, как у него, Катарина больше ни у кого не встречала. Хосе потратил почти тридцать лет на то, чтобы превратить консервативный семейный бизнес (его отец владел универмагом) в международную сеть магазинов эконом-класса. Когда в 1992 году Mitska провела первичное размещение акций, он стал одним из богатейших людей Европы. Хосе был клиентом Pierce, однако деловые отношения связывали его с Роландом, а не с Катариной. С ней он просто дружил – они познакомились уже довольно давно на каком-то приеме в Pierce и сразу же прониклись симпатией друг к другу. Веселой и жизнерадостной Катарине, как и Хосе, был свойствен дух соревновательности, безудержное желание бороться и побеждать.

Когда Катарина вошла в ресторан, Хосе уже ждал ее. Он подвинул ей стул, официант принес меню. Катарина была взвинчена, и посетители оглядывались на них. Хосе заказал бутылку вина. Они пили, смеялись, и наконец Катарина перешла к делу. “Послушай, Хосе, – сказала она с воодушевлением, – я много об этом думала, и мне кажется, что твоя компания могла бы применить план внедрения психконтроля. Ты можешь в корне изменить всю вашу прибыльность, позволив лучшим работникам получать помощь, в которой они нуждаются”. Катарина умолкла и подалась вперед в ожидании ответа.

Хосе был озадачен. “Погоди, погоди. Я за тобой не поспеваю. Ты говоришь о контроле? Хищение? Неучтенные товарно-материальные потери?”

“Ах, Хосе! – воскликнула Катарина, теряя терпение. – Слушать надо как следует. Я говорю о психологических потерях, а не о физических. Я говорю о потерях настолько тяжелых, что их, возможно, уже ничто не компенсирует. Толковым людям, на которых все держится, – даже таким, как мы с тобой, – иногда нужны психиатры, которые помогают пережить горе. Иначе они не в состоянии сосредоточиться на своей работе. Если ты немного подумаешь, то согласишься, что моя идея не такая уж и странная”.

Хосе откинулся на стуле и рассмеялся. “Катарина, ничего смешнее я не слышал. Розничным торговцам не нужны психиатры. Во всяком случае, мне психотерапия всегда казалась надувательством”.

Катарина разрыдалась. Хосе опешил, не понимая, чем вызван этот поток слез. “Слушай, Катарина, я ведь не психолог. Ты и сама это теперь поняла. Так о чем ты? Это какая-то шутка? То смеешься, то плачешь, то предлагаешь какой-то странный проект внедрения психконтроля. Ты меня разыгрываешь?”

“Проехали, – ответила Катарина. – Вообще-то я хотела поговорить с тобой совсем о другом. Мне надо обсудить нечто куда более важное”. В один миг ее настроение переменилось. Она бросила на Хосе пристальный взгляд, ее глаза заблестели.

“Хосе, я повсюду вижу знаки. Возьмем, к примеру, тот же Берлин. Союзники разделили его 12 сентября, а 12 сентября – мой день рождения. И 12 сентября поженились Джон и Джеки Кеннеди. Потом президент Кеннеди приезжает в Берлин и говорит: “Ich bin ein Berliner”. А теперь я берлинка. Первый раз в жизни у меня такое ощущение, будто я вижу связи, которые лежат в основе всех вещей”.

Хосе ничего не понимал. Он попытался переменить тему разговора. “Катарина, я думаю, если искать связь, ее всегда можно найти. Но все это случайные совпадения”.

“Это не просто мои выдумки, – никак не сдавалась Катарина. Голос ее дрожал, кулаки были сжаты. – Говорю тебе, я получаю самые разные послания – откровения, если угодно. – Она подалась вперед и понизила голос: – Понимаешь, я не могу этого доказать, но я абсолютно убеждена, что Бог создал этот мир, дав Вселенной букву”.

Хосе озадаченно взглянул на Катарину. Он искренно не понимал, то ли это нервный срыв, то ли интеллектуальный прорыв, но точно знал, что больше не хочет ей перечить. “Ладно, – согласился он, – тогда расскажи мне, какой буквой Бог создал мир?”

“Ну, возможно, я, – весело ответила Катарина и вдруг расхохоталась так неудержимо, что чуть не свалилась со стула. – Или, может быть, это две буквы: т и ы! Может, ты – Божий дар этому миру!”

Хосе положил салфетку на стол и взял Катарину за руку. “Перестань, – сказал он растерянно. – Ты определенно выпила лишнего. Пора домой”.

Апокалипсис

Катарина не помнила, как добралась до дома. Картины реальных событий и фантастические образы теснились в ее мозгу. Потом она вдруг осознала, что сидит перед камином, устремив взгляд в пустоту. В гостиной надрывался телевизор. Катарина, стараясь отключиться от доносившихся до нее воплей, слушала сообщения автоответчика. Раз шесть или семь звонил Карл, просил связаться с ним. Гневное послание оставил Роланд: он только что беседовал с Хосе, и тот сказал, что Катарина явно не в себе.

Катарина выдернула телефонный шнур из розетки: сейчас она ни с кем не могла общаться. Чувствуя себя беззащитной и всеми преданной, она перешла в гостиную и бросилась на диван. Переключила канал и стала смотреть вечерние новости. Они, как всегда, были чудовищны. Союзники платили страшную цену за вторжение США в Ирак. Израильтяне опять атаковали поселения на Западном берегу Иордана и в секторе Газа. Убито 15 палестинцев, и, таким образом, число погибших за последние 11 месяцев достигло 422. (4.22 – точное время ее рождения!) Внезапно Катарину охватил ужас, ей почудилось, будто она, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, падает в бездну: Катарина осознала, что ядерная война неминуема и что Берлин станет ее эпицентром.

Первым делом, подумала она, о надвигающемся апокалипсисе необходимо предупредить Гарри – и сделать это надо безотлагательно. Она немедленно позвонила в Нью-Йорк, чтобы выяснить у секретарши, где остановился шеф. Нацарапав номер факса на клочке бумаги (код Голландии – 31, потом – 415-92-65), Катарина положила трубку и вынула из холодильника банку кока-колы. Жадно глотая газировку, она подошла к компьютеру и села писать письмо, которое – она точно знала – станет самым важным в ее карьере.

Дорогой Гарри,

Вы, наверное, уже слышали обо мне и Роланде. Однако должна вам сказать, что на самом деле это проблема организации. Вы нанимаете самых умных женщин, каких только можете найти, а потом помещаете нас под начало мужчин, которых приводит в ужас наш интеллект. Впрочем, Гарри, я должна сообщить нечто более важное. Пожалуйста, выслушайте меня. Куда бы я ни взглянула, я постоянно получаю предостережения, что мир идет к своему концу. Вчера вечером я смотрела по телевизору фильм, ну тот, что о политике, которого убивают. У меня нет доказательств, но я совершенно уверена, что кто-то должен умереть, хотя не знаю почему. А вы не знаете? Ах, Гарри, как бы мне хотелось объяснить, до какой степени я парализована. Было бы очень мило, если бы ты и я могли быть вместе, правда?

К. (разгневанная женщина)

Катарина закончила письмо и отправила его по факсу Гарри в Нидерланды. Чтобы оно дошло наверняка, Катарина послала его еще раз, потом еще. Наконец она почувствовала, что сделала все от нее зависящее. Издерганная, она забралась в постель и выключила свет. Сон не шел: в голове Катарины Вальдбург опять теснились мысли.

Судный день

В 9.11 вечера посыльный амстердамской гостиницы Bilderberg Garden постучался в апартаменты Гарри и его жены Кэролайн. В руках он держал несколько факсов. “Извините за беспокойство, сэр, но тут написано, что это очень срочно”.

Гарри пробежал глазами Катаринины факсы и плюхнулся в кресло. “Господи, Кэролайн, это хуже, чем я думал. Она не просто разгневана, она безумна. Она совершенно сошла с ума”.

Гарри подошел к бару, смешал коктейль для жены и налил себе мартини. Потягивая напиток, он размышлял о недавних событиях, пытаясь найти в них хоть какую-то логику.

Он кое-что знал о подобных вещах: его тетка, человек необыкновенно талантливый, закончила свои дни в сумасшедшем доме. Но с Катариной все случилось так быстро! Всего несколько дней назад она была одним из лучших консультантов Pierce, беседовала с клиентами о пользе практической паранойи. А в такой стране, как Германия, где руководящие работники стремились использовать любое конкурентное преимущество, ее идеи о параноидальной организации имели огромный успех.

И вдруг эта ссора с Роландом в офисе и странные разговоры с Хосе...

“Ее надо остановить – для ее же собственного блага и для блага компании, – твердо сказал Гарри жене. – Вопрос в том, должен ли я ее уволить. Роланд хочет именно этого. Он уже сказал мне, что не останется в компании, если выходки Катарины сойдут ей с рук и ее сделают партнером. Она на людях напилась с его клиентом. Если ее уволить, она может подать на нас в суд. К тому же если мы не позаботимся о Катарине, то кто это сделает?”

Кэролайн кивнула и напомнила, что отец Катарины умер несколько месяцев назад. Она села на диван около Гарри: “Может, тебе удастся уговорить ее взять отпуск по болезни? Может, Катарине и нужно-то всего лишь немного времени, чтобы прийти в себя”.

“Это будет нелегко, – Гарри покачал головой. – Она очень независимый человек. А с другой стороны, в данный момент она совершенно не в состоянии решить, что для нее лучше. Кэролайн, неужели ты считаешь, что я должен попытаться уложить ее в больницу? На каком основании я мог бы это сделать? Разумеется, она вела себя неадекватно с Роландом и Хосе. И еще эти странные факсы... Но если бы я госпитализировал каждого сотрудника, посылавшего мне бессвязные письма, то сумасшедшие дома были бы переполнены”.

Несколько минут они сидели молча. Наконец Гарри устало пробормотал: “Знаешь, в каком-то смысле тут есть и моя вина. Три раза Роланд говорил мне, что не хочет, чтобы Катарина работала в берлинском отделении. Он чувствовал угрозу с ее стороны – теперь-то я это понимаю. Но Катарине так хотелось в Берлин, что я убедил Роланда взять ее. Может, напряженные отношения между ними и вызвали у нее срыв. В ней был, видимо, какой-то надлом, а я ничего не замечал. И теперь она мчится неизвестно куда со скоростью курьерского поезда, и ждать до пятницы, когда я попаду в Берлин, нельзя. Катарина может попробовать связаться с другими клиентами или, еще хуже, что-нибудь сделает с собой. Ну и дела. Ума не приложу, как быть”.

Как Гарри следует поступить с Катариной? Четыре специалиста комментируют эту ситуацию и дают советы.

Кей Редфилд Джеймисон

Первое, что следует сказать по этому поводу: судя по описанию состояния Катарины Вальдбург, мы имеем здесь дело с маниакально-депрессивным расстройством. Такое заболевание отнюдь не редкость. По статистике, один человек из ста страдает маниакально-депрессивным расстройством (его еще называют биполярной болезнью) в острой форме, как у Катарины, еще два-три – в более мягкой форме. В условиях повышенного стресса (именно так, по-видимому, обстоят дела в фирме Pierce and Company) эти цифры могут быть и выше. Иными словами, многие деловые люди в наше время страдают биполярной болезнью. Как правило, они стесняются, всячески скрывают это и в результате не получают необходимого лечения.

И это весьма печально, поскольку при современном уровне развития медицинской науки маниакально-депрессивное расстройство – недуг вполне излечимый.

Чтобы подготовиться к ситуациям, подобным той, с которой столкнулся Гарри Бичем, компания должна выработать четкие правила урегулирования психических срывов на рабочем месте. И в первую очередь необходимо позаботиться о том, чтобы руководящие сотрудники имели представление о проявлениях основных психических заболеваний.

Если у сотрудника компании произошел нервный срыв, необходимо прежде всего подумать о его собственной безопасности, а также о безопасности окружающих. Далее: важно помнить, что любые переговоры и действия с участием этого человека должны самым тщательным образом фиксироваться. Это необходимо, поскольку подобные ситуации не так уж редко разрешаются в зале суда (сутяжничество вообще характерное проявление этого заболевания). Добротная документация обеспечивает фирме хотя бы некоторую защиту.

Следует также иметь в виду, что человек, страдающий маниакально-депрессивным расстройством, способен совершать опрометчивые финансовые действия. Поэтому Гарри должен как можно быстрее разобраться со всем этим, чтобы предотвратить возможные финансовые осложнения.

Pierce может попытаться убедить Катарину, что она нездорова и нуждается в лечении. Хорошо бы привлечь к этому близких людей больного: членов семьи, друзей, может быть, священника. Однако, посколькуречь идет о неприкосновенности частной жизни и подобных щепетильных вопросах, тут могут возникнуть юридические проблемы. А вот коллег Катарины Гарри Бичем вполне может подключить: пусть они попробуют убедить ее обратиться за квалифицированной медицинской консультацией.

При правильном лечении человек, страдающий биполярной болезнью, обычно может впоследствии продолжать работать. Pierce окажет Катарине неоценимую помощь, если пообещает ей, что по выздоровлении она сможет вернуться в компанию. К несчастью, многие организации считают людей, страдающих психическими заболеваниями, неизлечимыми и не торопятся снова брать их на работу. Так поступают – и я знаю это по собственному опыту – даже в медицинских школах, где, казалось бы, должны разбираться в душевных недугах.

Дэвид Мин

Прочитав эпизод, я ощутил весь ужас состояния, в котором оказалась Катарина, – хотя можно ли это почувствовать, если сам не пережил? Я считаю, Гарри должен отбросить все юридические и деловые соображения и помочь человеку, который попал в беду. Катарина – его лучший сотрудник, и она одинока. Гарри, по-моему, несет за нее моральную ответственность.

Гарри легче, чем многим другим руководителям, прийти на помощь своему подчиненному. В консалтинговых фирмах нет жесткой иерархии – скорее всего, Гарри относится к Катарине как к коллеге. Можно называть это как угодно – взаимозависимостью, разумным эгоизмом или “семейственностью”, но факт остается фактом: в большинстве консалтинговых фирм управление персоналом – дело в высшей степени “интимное и личное”. В сущности, это одно из главных преимуществ профессии. Гарри работал бок о бок с талантливым и целеустремленным человеком, готовым делиться своими знаниями и опытом. И он был бы не вправе принимать все это от Катарины, если б, в свою очередь, не был готов предложить ей в нужный момент помощь и поддержку.

Даже если бы Гарри был директором публичной компании, все равно путь сострадания был бы в такой ситуации самым верным. Когда руководитель относится к попавшему в беду сотруднику с уважением и заботой, он создает в организации атмосферу доброжелательности и доверия. Едва ли можно переоценить важность этого фактора для успеха общего дела.

Впрочем, принимая во внимание загруженность Гарри, надо полагать, он не сможет уделить данной ситуации столько времени, сколько необходимо. Следует подыскать кого-то, кто будет заниматься разрешением проблемы. Это мог бы быть непосредственный начальник Катарины, но, учитывая ее сложные взаимоотношения с Роландом, такой выбор лишь усугубит течение болезни.

Наверное, самый подходящий человек – Карл фон Шверин, ведь они с Катариной друзья. Но даже поручив Карлу заняться этим делом, Гарри не имеет права умыть руки – он должен быть в курсе происходящего, ведь в конечном счете ответственность лежит на нем.

Карлу следует немедленно побеседовать с девушкой, чтобы выяснить, отдает ли она себе отчет в последствиях своих поступков. Он должен поговорить с ее коллегами и понять, осознают ли они ее состояние. Затем ему надо узнать, есть ли у Катарины врач, с которым можно посоветоваться – в частности, выяснить, чем Pierce способна помочь девушке. Очевидно, наводя подобные справки, компания вступает на зыбкую почву не вполне законных действий, однако Гарри и Карл не должны на этом основании отказаться от попытки помочь своей сотруднице.

Катарине придется взять отпуск по болезни. При этом четко должно быть оговорено, что после выздоровления она сможет вернуться в компанию. По возвращении Гарри предстоит обсудить с Катариной, чем ей заниматься. Может ли она работать штатным консультантом? Будет ли справляться с неизбежными стрессовыми ситуациями? Какие еще должности может занимать? Безусловно, столь неординарная личность, как Катарина, способна приносить пользу компании в самом разном качестве. Но сейчас Катарина нуждается в помощи Pierce, и долг фирмы – помочь ей.

Норман Перлстайн

Существует масса теорий управления персоналом, но, когда доходит непосредственно до дела, зачастую оказывается, что основной инструмент руководителя – его личный опыт. Так произошло и со мной, когда в начале 1980-х годов я был редактором и издателем Wall Street Journal Europe. Тогда у одной из моих журналисток случился нервный срыв.

Должен признаться, у меня были личные мотивы помочь этой девушке. Дело в том, что я знаю о маниакальной депрессии не понаслышке. Мой отец был блестящим адвокатом. В 1959 году, когда мне было 16 лет, отец впал в глубокую депрессию. Он провел в клинике три месяца, а потом принимал литий. Однако маниакальные приступы, сменявшиеся депрессивными состояниями, преследовали его на протяжении многих лет. Именно тогда я понял, как важна надежда человеку, которого поразил тяжелый душевный недуг.

Я хотел помочь той девушке еще и потому, что она была едва ли не самой одаренной личностью из тех, что мне довелось встречать. Именно такие люди, как она и как Катарина, блестящие, неординарно мыслящие, делают вашу организацию уникальной, непохожей на все остальные. Так что ей следовало помочь, даже если рассуждать с чисто эгоистических позиций.

Разумеется, любая корпорация имеет обязательства перед своими владельцами, клиентами и работниками. И если поведение сотрудника мешает компании выполнять их, его следует отстранить от работы. Я любую проблему стараюсь уладить сам, но, когда речь заходит о психическом заболевании, приходится признать, что тут требуется профессиональная помощь врача, а не дружеская поддержка начальника.

Итак, я предложил своей коллеге взять отпуск по болезни. В то же время я пообещал, что вне зависимости от того, сколько времени займет лечение, пока я работаю в Wall Street Journal, ей найдется там место. При этом никак специально не оговаривалось, но подразумевалось, что вернется она лишь тогда, когда будет в состоянии справляться с работой.

Так получилось, что мы оба ушли из Wall Street Journal, но много лет спустя она сказала мне (я следил за ее дальнейшей, вполне успешной карьерой), что мое обещание сыграло едва ли не главную роль в ее выздоровлении.

Само собой разумеется, что возможности руководителя не безграничны, но менеджеры крупныхкомпаний, таких как Dow Jones или Time Warner, зачастую могут оказать своим сотрудникам более существенную помощь просто потому, что их фирмы богаты.

Когда я столкнулся с той же дилеммой, что и Гарри, я в значительной мере полагался на собственную интуицию. Поступил бы я сегодня иначе? Наверное, нет. Хорошо это или плохо, но я принадлежу к тем людям, которым в высшей степени небезразлично, как их решения отражаются на других. Это не всегда правильно, но таков уж мой характер. Впрочем, за последние двадцать лет я научился быть осмотрительным. Когда на одной чаше весов интересы компании, а на другой – работника, я, вероятно, в гораздо большей степени буду полагаться на совет профессионалов: юристов, кадровиков и т. п. И хотя мне очень неприятно поступать таким образом, в нашем обществе, когда тебя готовы тащить в суд по любому поводу и даже без повода, у меня практически не остается выбора.

Ричард Праймус

Заболевание Катарины ставит перед Pierce and Company некоторые юридические проблемы, однако у Гарри нет повода для паники. Судя по имеющимся фактам, возможность юридических действий в отношении Pierce весьма ограниченна.

Поскольку Pierce – американская корпорация, а Катарина – гражданка США, ее отношения с работодателем регулируются американским законодательством. Есть два основания для иска Катарины против Pierce: дискриминация по полу и инвалидность. Законодательные положения, касающиеся дискриминации по полу, содержатся в разделе VII Закона о гражданских правах от 1964 года. Иск о защите работника с ограниченными возможностями может быть подан на основании Закона о правах инвалидов (ADA) от 1990 года.

Катарина сказала Роланду, что, если ей откажут в месте партнера за грубость, она подаст на Pierce в суд. В соответствии с разделом VII, запрещающим дискриминацию по полу при приеме на работу, работодатели не имеют права предъявлять разные поведенческие требования к работникам – в зависимости от того, мужчина это или женщина. Однако если Pierce докажет, что к некорректному поведению мужчин и женщин у них относятся одинаково, то иск на основании дискриминации по полу могут и не удовлетворить.

Вопрос об инвалидности сложнее. ADA запрещает компаниям дискриминировать работников на основании ограниченной трудоспособности. Чтобы рассматриваемая ситуация подпадала под действие ADA, Катарина должна быть квалифицированным работником с ограниченными возможностями.

По определению ADA, инвалид – это человек, психическое или физическое состояние которого в значительной степени ограничивает «важнейшие стороны жизнедеятельности». Работа тоже считается важнейшей стороной жизнедеятельности, поэтому, если состояние Катарины не позволяет ей выполнять свои обязанности в Pierce, а также заниматься аналогичной деятельностью, ее случай, возможно, все равно подпадает под действие ADA. Однако пока ситуация не вполне ясна, так как диагноз Катарине не поставлен.

Но даже если Катарина будет признана лицом с ограниченными возможностями, она может не являться квалифицированным работником. Чтобы считаться квалифицированным, работник должен быть в состоянии выполнять свою работу при предоставлении ему разумных послаблений. Но если и в этом случае он со своими обязанностями не справится, закон его не защитит.

По закону Pierce не обязана предоставлять какие-либо послабления, если Катарина об этом не просит; более того, компания вправе немедленно ее уволить. Если Катарина обратится в суд, Pierce должна будет доказать, что причиной ее увольнения послужили результаты трудовой деятельности, а не ограниченные возможности. Однако сделать это будет нелегко. А значит, в интересах Pierce выработать вместе с ней условия дальнейшего сотрудничества. Но если Катарина не будет их выполнять, компания, вероятно, сможет ее уволить. Даже если Pierce не предоставит Катарине приемлемые условия, фирма будет в какой-то степени защищена. Ведь Катарина сможет обратиться в суд с единственным требованием – предоставить ей эти самые особые условия, – и тогда у нее не будет права на компенсацию материального ущерба. И только если Pierce не попытается найти компромисс, Катарина может претендовать и на компенсацию ущерба.