Почему мы не умеем
правильно спорить

Я помню, как в моем детстве ссорились мои родители, — не очень часто, но показательно: отец, предчувствуя неприятный разговор, надувался, суровел и показывал, что последнее, что он будет делать на этом свете, — пытаться договориться. И в знак протеста он отказывался от семейного ужина и уходил в другую комнату.

Я это перенял, даже не заметив, — не отказывался, конечно, демонстративно от ужина, но тоже в общем-то играл в молчанку. И достаточно долго из этого состояния выходил. То, что происходило в моей голове в такие минуты, показывает, как легко получить моральную индульгенцию на любое поведение: «Я не спорю не от слабости, а потому что обижен, договариваться — ниже моего достоинства». И это, конечно, была достаточно тупиковая ситуация, за которую мне стыдно до сих пор. Прошло много лет, прежде чем я понял, что молчание — это признак слабости, форма высказывания неуважения к партнеру и перекладывание ответственности за конфликт на него.

Спустя годы я тоже часто ловил себя на том, что в моменты, когда в переговорных комнатах накалялась атмосфера и невозможно было сблизить позиции, очень хотелось прекратить этот процесс: либо отказаться от дискуссии, либо сорваться, дать волю эмоции и скатиться в обычную ссору. К положительным результатам это не приводило, поэтому в какой-то момент я заставил себя проанализировать свое поведение и научился втаскивать себя в сложные разговоры, требующие большого расхода нервной энергии и тяжелые как психологически, так и физически.

Я понял несколько вещей: мы не умеем особо различать спор и ссору и не умеем правильно спорить — хотя бы потому, что нас этому никто специально не учит. Максимум, на что можно рассчитывать, — ролевые модели близких людей. В большинстве случаев, оказавшись внутри сложного разговора, мы хотим доказать свою правоту и переключаемся с объекта спора на субъект. Это проще всего, на это нас провоцируют эмоции, и, как правило, такое решение — самое простое.

Это хорошо видно по стилю риторики в общественном пространстве. На всех уровнях мы видим примеры «перехода на личности» и поиска виноватых. Обсуждается и осуждается не то, что человек сказал или сделал, а он сам, на него сразу навешивается ярлык «врага». Отдельные личности либо шельмуются, либо используются как угроза и повод для мобилизации.

Получается такой большевизм: кто не с нами, тот против нас. Черное или белое, друг или враг. Если нам не нравится твоя позиция, значит, ты не нравишься нам сам. Со стороны, наблюдая за особо агрессивными выпадами в публичной дискуссии, кажется, что нападающий так выступает, потому что присутствие в его жизни другого мнения угрожает его личной безопасности.

Почему эмпатия выгодна

Мир давно уже неоднозначный и точно не бинарный. То, что нам проще дискуссии сводить к понятиям победил/проиграл, — наша плохая привычка, ведущая как к скверным отношениям, так и сужающая наш выбор.

Это все не абстрактная реальность, это поведение окружающих, коллег и даже нас самих — и я здесь, к сожалению, далеко не исключение. Для того, чтобы понять, как это относится к вам лично, ответьте на несколько вопросов.

• Вы можете признаться себе, что вас раздражает в собеседнике именно то, что вам не нравится в вас самих?

• Можете ли вы спокойно выслушать вашего оппонента и признать, что его аргументы имеют под собой основание, даже если это противоречит вашему мировоззрению?

• Часто ли во время спора вы удерживаете себя от того, чтобы не использовать против оппонента аргументы, имеющие отношение к его личной жизни, качествам и внешности?

• Насколько спокойно вы можете слушать критику вас или ваших идей?

У нас нет культуры (иногда готовности и терпения) «влезать в шкуру» оппонента. Мы зачастую искренне считаем, что он не хочет нас понять (или интеллектуально не способен на это), что он преследует свои интересы (забывая, что мы отстаиваем свои), что он издевается над нами (все так ясно и понятно, привлекательно, достойно, а он выпендривается). Очень часто наша завышенная самооценка (например, базирующаяся на должности, количестве дипломов, размере состояния, принадлежности к авторитетной группе) мешает нам понять, что мы элементарно ошибаемся. Очевидно, что от такой ситуации до ссоры — полшага.

Я точно далек от жанра советов, но поделюсь тем, что мне помогает сохранить более или менее холодную голову.

1. Меньше говорить и больше слушать — и точно не пытаться перекричать. Одержать верх в эмоциональной дискуссии силой и тембром голоса у меня не получалось ни разу.

2. На секунду допустить: а что, если мой оппонент прав? А что, если там есть здравое зерно и только мое эго, привычки и штампы мешают его увидеть?

3. Помнить: на одну победу приходится несколько поражений. Многие представляют себя всегда побеждающим мачо. Однако умение вести спор предполагает способность признавать ошибки, переживать чужие победы. Дмитрий Лихачев писал, что «… нет ничего красивее в споре, как спокойно в случае необходимости признать полную или частичную правоту противника».

Ради чего договариваться

Мы очень долго жили в дихотомии: либо свобода — либо сильное государство, либо либеральные ценности — либо национальные. Нужно было выбирать одно из двух, и это всегда нечестный выбор, так как никто не говорил нам, что выбор — это право, но не обязанность. Мы можем не выбирать, если есть третий вариант, который мы сами способны создать вместе с нашими оппонентами.

Разделение сегодня стало чуть ли не сильнее: любое явление, вызывающее сильные эмоции — общественные митинги, экологические активисты, — формируют враждующие лагеря, которые скатываются в обвинения друг друга, поддаваясь напору эмоций. Но так ли уж нужно занимать одну из сторон, хотим ли делить мир на правых и неправых? Хотим ли мы доказать всем свою правоту или, может, у нас есть куда более глобальная цель или задача развития — и для нее важно не победить, а объединить? И здесь как раз необходимо понять своего оппонента, а также найти с ним общие интересы.

Столкновение мнений — хорошая почва, на которой может родиться что-то новое. Нам очень сложно договариваться, но это единственный способ выбраться из границ собственного эго и понять, что мир куда более разнообразен, чем выбор между «своим» и «чужим».