От бездельника -
до ударника

Когда-то Павел Тимоф/еев очень любил раннюю осень. Каждый день ровно в 6.30 он выходил на огромную террасу своего загородного дома с большущей кружкой кофе, плюхался в кресло-качалку и минут пятнадцать пребывал в блаженном состоянии ничегонеделанья. Увы, все это было «когда-то». Осень 2011-го вызывала у Павла совсем другие чувства… В один из сентябрьских дней он впервые проспал. На пороге террасы споткнулся, едва не выронив кружку, подошел к креслу, уселся поудобнее и уставился в туманную даль. «Тепло… дождь был. Грибы опять пойдут. И картошку пора копать… Дней через семь, наверное», — подумал преуспевающий владелец и генеральный директор мебельной компании «Приор», которая уже давно считалась признанным лидером на рынке отечественной кухонной мебели.

Тимофеев вовсе не был заядлым грибником, и уж тем более никогда собственноручно не выращивал экологически чистые корнеплоды. Но в возрасте 38 лет он с удивлением узнал, что «посевная страда» может легко разрушить все механизмы конвейерного производства… На 38-й день рождения, в ноябре 2010 года, Тимофеев сделал себе царский подарок: после долгих колебаний и размышлений купил Малаховский деревообрабатывающий комбинат (ДОК) в Тверской области — в дополнение к уже работавшей фабрике в подмосковных Мытищах. Цель была проста, как все гениальное, — перестать размещать заказы на других фабриках (Мытищинский комбинат не справлялся с текущими заказами), наладить собственное производство мебели для низшего ценового сегмента, но при этом по-прежнему выпускать фанеру и ДСП, чем, собственно, и занимался ДОК. А в перспективе, если взять в долговременную аренду большой участок лесосечного фонда и построить лесопилку, то можно будет обеспечить предприятие собственным сырьем.

«В кухонные магнаты межобластного масштаба метишь, Павлик!» — шутили друзья. «Если Пал Степаныч решил, значит, все получится!» — переговаривались в курилках центрального офиса подчиненные (те, кого должны были бросить на новый проект, уже прикидывали, на что потратить грядущие бонусы за ударный труд). «Интересно, что еще он придумает? С ума сошел, забыл, каких нервов и денег стоит работа в регионах?!» — опасливо перешептывались конкуренты, по мнению которых новый проект Тимофеева был за последнее время «самой рискованной в отрасли инвестицией». Общественность с интересом ждала, чем закончится поход избалованного победами и признанием москвича в регионы. Ждал первых результатов и сам Павел.

Разведка на местности

О том, что Малаховский ДОК едва балансирует на грани рентабельности, Тимофеев отлично знал задолго до подписания бумаг. Он никогда не руководствовался принципом «упремся — разберемся», поэтому вместе с доверенными «топами» провел на комбинате не один день и даже не одну неделю.

Будь у Павла поэтическая жилка, он бы, наверное, озаглавил рассказ о своем первом визите так: «Белая горячка в черных цехах». Но жилки этой не было, и он с возмущением говорил друзьям во время традиционной ежемесячной встречи «за стаканчиком бодрящего виски»: — В цехах можно снимать фильмы ужасов — даже никакие декорации не нужны! Я думал, такие «интерьеры» остались в совковом прошлом. Ошибался, оказывается!.. Вентиляции нет. Системы отопления — тоже. Столовка уничтожена как класс. На территории бардак. На окнах такой слой грязи, что можно изучать антропогенные отложения (в первом дипломе Павла о высшем образовании было написано: специальность — почвоведение). Дороги разбитые… Чего ж удивляться, что люди в таких условиях работать не хотят?! — Кстати, о людях, Павлик, — прервал гневную тираду Тимофеева его лучший друг Дима Порошин. Ныне он трудился «директором по развитию человеческих ресурсов» крупной пивоваренной компании, а до этого два года был кадровиком на одном из ее заводов в Новгородской области. — Здания ты отремонтируешь, территорию озеленишь, столовку построишь. Твоей энергии и на комнату для релаксации работяг хватит. Наймешь приличного директора по персоналу, он тебе красиво на бумажке нарисует схему управления — со стрелочками, диаграммками. И много умных слов наговорит: материальная составляющая компенсационного пакета, система нематериального поощрения, бюджет на проведение мероприятий по team building'у, план развития персонала. Это все хорошо, но с мозгами что делать? Это тебе не дисциплинированные белые воротнички, которые за хороший компенсационный пакет душу продадут. Они про мотивации и компенсации ничего не знают. И ты не забывай: Тверская область — это тебе не Подмосковье. И даже не Тюмень, не Магнитогорск, где народ уже давно понял, что такое хорошо работать и нормально зарабатывать на олигархических заводах. Могу поспорить, что твои будущие кадры даже слова «зарплата» не употребляют. У них — получка. Они привыкли просто получать свои две тысячи рублей и не готовы зарабатывать пять. Во всех производственных тонкостях и показателях, в поставках и оборудовании, в каком-нибудь «оптимальном распиле фанерного листа» ты лучше меня разбираешься. Но по поводу кадровых трудностей я тебя предупредил… — Дим, не буду задавать тебе хрестоматийный вопрос «Ты меня уважаешь?» Знаю, что уважаешь. Так неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю? Я две недели там провел. Я прекрасно знаю, что народ банально спивается, что те, кто еще не все мозги пропил, давно уехали в крупные города на заработки, а молодежь на комбинат не загонишь — они эти две тысячи лучше в ларьке заработают. Что именно делать, я пока окончательно не решил. Зато точно знаю, чего делать не буду. Мне тут посоветовали попробовать вахтовый метод — возить народ из Москвы. Не пойдет. Во-первых, еще и самих вахтовиков придется найти, во-вторых, все-таки надо рабочие места для местных создавать. Этот ДОК, каким бы он ни был, градообразующее предприятие… Я так думаю: нынешнего директора выгнать взашей и повысить его зама Ершова — он на меня вполне приятное впечатление произвел, нормальный мужик, не старый еще, да и в местных реалиях он, в отличие от нас с тобой, разбирается. Плюс привезти своих инженеров, пару менеджеров и бухгалтеров. Плюс изменить систему оплаты — может, молодежь подтянется. Бездельников — уволить. А тех, кто работать хочет, но не умеет, учить. А что касается многоумного директора по персоналу… Если и буду эйчара искать, то тебя, Димка, перекуплю! И вообще, если я к людям по-человечески, то и они ко мне с пониманием. Этот принцип меня еще не подводил. — Тимофеев, как всегда, был уверен в том, что нет ничего невозможного.

— Посмотрим, посмотрим… — На лице Порошина явно читалось сомнение. Да и остальные друзья Павла не разделяли его энтузиазма.

Работать по-новому

Новый мебельный цех на Малаховском ДОКе построили в рекордные сроки — за два месяца. Одновременно завершили реконструкцию «дров» (так сотрудники «Приора» в шутку окрестили два цеха — фанерный и ДСП). После того как 27 января 2011 года Павел торжественно перерезал красную ленточку, он прошелся по комбинату, с гордостью осматривая свое новое хозяйство. Тимофеев не был романтиком и мечтателем — он с нуля создал «Приор», который успешно пережил кризис 1998 года. Тем не менее воображение рисовало ему радужные картины: рабочие ударно трудятся в чистеньких цехах, новый гендиректор, Василий Ершов успешно управляет комбинатом, созданная на Малаховском ДОКе недорогая коллекция «Уют» (Тимофеев давно придумал это простенькое название, но пока не знал, к чему его применить) получает премию «Товар года», губернатор Тверской области награждает его, Павла, орденом «За заслуги перед регионом». Откровенно говоря, он уже мысленно примерял лавровый венок… И подумывал, не купить ли ему еще один деревообрабатывающий комбинат в глубинке и не замахнуться ли на новые направления бизнеса. Почему бы не наладить производство недорогой офисной мебели и шкафов-купе? А то и собственное дизайн-бюро открыть… Но не тут-то было. Первые тревожные известия от Ершова (а он в какой-то момент заразился верой Павла в то, что «все будет хорошо, иначе и быть не может», и несколько расслабился) начали поступать еще в начале февраля: рабочие отказываются осваивать новое высокотехнологичное оборудование — кому-то просто «неохота», у кого-то не получается. Тимофеев спешно принял решение отправить семьдесят самых перспективных сотрудников из Тверской области на Мытищинский комбинат, чтобы они там за месяц научились работать, и вздохнул с облегчением.

— Жаль, что я об этом не подумал раньше, пока строительство шло, — говорил он Ершову по телефону. — Но теперь, думаю, все пойдет нормально. В Мытищах из них быстро людей сделают. У нас там дисциплина, как в армии, шаг влево или вправо — если не расстрел, то штраф. Вернутся и будут работать по-новому, а заодно и другим пример подадут. Пока они будут уму-разуму набираться, дам тебе во временное пользование своих мытищинцев — будут и работать, и народ учить. В общем — «два в одном».

— Будем надеться, Паш, ой как будем. Но ты погоди радоваться, это еще не все. С воровством что делать? Сейчас народ на свои шесть соток попрет. Надо «скворечники» ремонтировать, вот и будут фанерку-то таскать… — Энтузиазм Ершова таял на глазах.

— Систему товарного учета и контроля отладить! — отрубил Тимофеев, прижимая трубку к плечу и пытаясь припарковаться перед центральным московским офисом.

— Ага, займемся. А с пьянством что? Самых-то запойных я убрал, но вот сегодня у меня десяток мужиков явно в нерабочем состоянии… С похмелья народ мается… — Вася, слушай, у меня вторая линия. Разберись хоть с чем-нибудь сам. Я за что тебе плачу? — На мгновение Павел вышел из себя.

Спустя неделю после этого разговора двадцать человек из тех семидесяти, кого отправили в Мытищи на «курсы обретения квалификации», написали заявления об увольнении. Заставить работать и учиться тех, кто давно этого не делал, оказалось не так просто, как думал Павел. Тимофеев на неделю переехал в Тверскую область. Выступал перед рабочими, обсуждал состояние дел с москвичами и мытищинцами, которых прислал на ДОК в качестве «локомотива грядущих изменений». По результатам поездки было принято сразу несколько важных решений. Во-первых, уволить рабочих, замеченных в систематических прогулах, а чтобы контролировать выполнение этого решения, ввести строгую пропускную систему. Во-вторых, установить в медицинском кабинете оборудование для измерения алкогольного «выхлопа» («Будут в трубочку дышать как миленькие. Кто плохо дышит — того штрафовать». — Ершов, который и предложил эту меру, довольно потирал руки). В-третьих, ввести на комбинате новую систему оплаты труда, учитывающую личный вклад каждого работника. Самых усердных — премировать, лентяев — увольнять. В-четвертых, отправить представителей ДОКа в областные ПТУ соответствующей специализации, чтобы отобрать лучших выпускников и предложить им работу на предприятии. Тем, кто будет соответствовать требованиям «Приора» и согласится на переезд, предоставить жилье в общежитии. Строительство общежития начать незамедлительно. Павел мысленно подсчитал, в какую сумму выльются эти прожекты… Но он упорно не хотел отказываться от своих планов и по-прежнему верил, что «все будет хорошо» — ведь Мытищинский комбинат функционировал на твердую пятерку! Принятые меры принесли некоторый результат. К середине апреля объем производства продукции на ДОКе хотя еще отставал от запланированного Павлом и его финансистами, но все же вырос на 40% в мебельном цеху и на 45% — в фанерном. Тех, кто категорически не желал смириться новыми правилами, уволили, остальные худо-бедно «заставляли свой мозг думать не только о бутылке», как выражался один из московских инженеров, командированных на ДОК. В июне ожидали пополнения — должна была приехать команда выпускников областных ПТУ, к этому моменту планировалось завершить строительство общежития. Зарплата квалифицированных рабочих выросла до семи тысяч рублей, на общем собрании Ершов обещал и больше, но пока народ не за что было премировать в полном объеме. Тимофеев воспрял духом и с гордостью рассказывал Диме Порошину о пусть и не выдающихся, но успехах. И обещал: «То ли еще будет!» Дима радовался за друга, но говорил, что выводы делать рано… Гром грянул в мае. Треть рабочих, в благонадежность которых поверили и Тимофеев, и Ершов, и московские инженеры, прогуливали весь месяц. Не помогали ни штрафы, ни уговоры. Срывались заказы, простаивали цеха. А рабочий коллектив Малаховского ДОКа тем временем сажал картошку и отмечал майские праздники — новогодние каникулы народ упорно не воспринимал и по старой привычке гулял на всю катушку весной.

Тимофеев, в принципе запланировавший майский спад, все же не ожидал такого. По первому же звонку он прервал отпуск, купил билет на первый рейс Барселона — Москва и, едва приземлившись, поехал в Тверскую область. Снова были выступления, Тимофеев метал громы и молнии. От угроз увольнения Тимофеев и Ершов перешли к обещаниям… обеспечить всех работников картошкой.

В июне обстановка на мебельном фронте стала спокойнее, огородники вернулись в строй и готовы были приступить к работе. Тех, за кем иных нарушений не числилось, серьезно оштрафовали, прочих — уволили. Их места заняли выпускники ПТУ, которых, само собой, приходилось учить с нуля, тратя на это время опытных мастеров.

Однако в августе вновь начался отток рабсилы на природу — «по грибы, по ягоды», как говорил Ершов. Никому из прогульщиков, наученных майской эпопеей, само собой, не хотелось, чтобы его оштрафовали. В отдел кадров пачками несли липовые больничные, которые по знакомству и дружбе делались в любой районной больнице или поликлинике…

Продолжение следует?

…Бессмысленность происходящего выбивала хозяина «Приора» из колеи. Настроение не улучшалось даже при виде прекрасного сентябрьского утра и туманных далей. Ему уже не нужны были лавры «радетеля за судьбы региона». Лишь бы комбинат работал нормально и просто-напросто выдавал нужный объем продукции. Он подумывал уволить Василия Ершова и в то же время не хотел этого делать. «Он хотя бы не ворует, говорит на одном языке с рабочими да и идеи кое-какие предлагает. Кстати, его мысль открыть при ДОКе собственную поликлинику, обеспечить рабочих медицинской страховкой и принимать только «свои» больничные вполне резонна…», — думал Павел, прихлебывая кофе.

Он мечтал отключить мобильный — чтобы не услышать очередного звонка Ершова, которого и ждал, и боялся. «Если, несмотря на все принятые меры, сегодня мне сообщат, что столько-то человек не вышли на производство, потому что собирают урожай на своих участках… Я просто не знаю, что делать! И кнут, и пряник, и доброе слово, и премиальные — вроде уже все доступное моему разумению я перепробовал. Но люди не хотят работать. Может, надо составлять план не премирования, а минимальной выработки? А вдруг, они не уверены, что «Приор» пришел в область всерьез и надолго… Или я просто не смог убедить их, и забитый картошкой подвал — этакая синица в руке — для них лучше перспективы получать нормальную зарплату? Наверное, пора подключать внешних консультантов и признаваться в своем бессилии… Прав был Димка: умом глубинку не понять». — С этой мыслью Тимофеев бросил портфель в новенький «range rover» и отправился на работу…

Как поступить Павлу Тимофееву?