Анатолий Карачинский: Хай-тек
против нефти

Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в высокотехнологичных отраслях, в частности, в ИТ-индустрии? Каким потенциалом мы обладаем?

Сейчас мир переживает самую большую революцию в области информационных технологий со времен их появления. Меняются маршруты информационных потоков, способы потребления информации, бизнес-модели, цены — и это приведет к огромным изменениям в ИТ-секторе. На этом фоне практически во всех развитых странах наблюдается нехватка инженеров, в том числе программистов. В ближайшие пять-десять лет это будет составлять проблему всех больших экономик. Надо будет разрабатывать новое ПО, переписывать уже существующее, приводить его в соответствие с современной ситуацией — а делать это будет некому. Посмотрите на американскую систему образования — у них только 17 процентов студентов изучают негуманитарные дисциплины. То же самое в Европе. У нас в этой области огромные преимущества. Есть еще Китай и Индия, но там довольно слабые системы образования. Наша же образовательная система — лучшая с точки зрения подготовки инженеров. Мы одна из немногих стран с огромным потенциалом программирования. Но мы этот потенциал не используем. Я бы сказал так: программисты у нас — а деньги делают индусы.

Не только индусы, наверное, ведь многие наши программисты уезжают работать за рубеж.

И многие крупные ИТ-компании уходят на Запад. Масштабы миграции трудно себе представить. В этом виновато государство: оно создает настолько невыгодные условия для технологических компаний, что им здесь не выжить. И, естественно, они перебираются туда, где выгодно делать бизнес. В этой области нет понятия «патриотизм».

Вы говорите именно о крупных компаниях — почему?

Инновации в области ИТ — прерогатива больших компаний. Маленький и средний бизнес тоже важны для будущей конкурентоспособности. Но движение, вложение огромных денег в R&D и т.д. могут обеспечить только большие компании. Кроме того, они кузница кадров — они воспитывают ребят, которые потом уйдут и создадут свой бизнес. А это еще один двигатель прогресса.

Как остановить вынужденную миграцию технологических компаний?

Первое — принять политическое решение: нужно нам это или нет. У нас начисто отсутствует стратегическое видение того, какую страну мы хотим построить и какие у нас преимущества. Все понимают, что в России большие запасы сырья и на этом можно строить какую-то стратегию. Но у нас есть и другие ресурсы. Все аналитики отмечают, что Россия — фантастическое место с огромным потенциалом в области разработки ПО, программирования. И если мы хотим развивать технологический сектор, этим кто-то должен заниматься. Это второе. Но проблема в том, что в правительстве никто не отвечает за инновации и модернизацию, — при том, что эти слова у всех на устах. Как только у нас появятся вменяемые, честные, пользующиеся авторитетом люди — профессионалы в отрасли, которые понимают, как надо действовать, и обладают необходимыми полномочиями, чтобы воплощать стратегические замыслы в реальность, я думаю, будет ощутимый прогресс. Они смогут создать условия, при которых технологическим компаниям будет выгодно работать в России. Для этого преж­де всего необходимо обеспечить разумный налоговый режим. Бесконечная череда изменений налоговых условий невероятно мешает бизнесу — ему нужна стабильность.

Высокие налоги, кроме того, значительно осложняют конкуренцию на внешнем рынке: китайцы, индусы, малайцы, с которыми мы конкурируем, живут в совершенно других налоговых условиях. Необходимо также создавать механизмы регионального развития. Сегодня разные регионы в мире уговаривают нас пойти к ним. Они предлагают нам беспрецедентные льготы, потому что высокооплачиваемые рабочие места (а значит, налоги с частных лиц и деньги, которые они тратят как потребители) значительно важнее, чем налоги, которые они соберут с меня. А для меня эти послабления очень важны — они сразу изменят себестоимость моего продукта.

Должно ли государство инвестировать в технологический сектор?

Государственные инвестиции — самое вредное, что есть в мире. Государство дает деньги и ничего не просит взамен. А частные инвесторы не просто приносят деньги — они требуют от компаний результата. И это мощный стимул развития бизнеса.

Отсутствие требований — особенность нашего государства или универсальная тенденция?

Мы работаем в 76 странах и в некоторых из них получали деньги от государства. И я видел две модели государственного инвестирования. Одну я условно называю израильской, другую канадской. Перед Израилем стоит задача построить настоящий высокотехнологический бизнес. Поэтому государство дает деньги лучшим компаниям на самые перспективные идеи. В израильский инвестиционный комитет входят легендарные люди, которые сами строили бизнес, много инвестировали и добились успеха. Их не волнует, на что компании тратят деньги, — им важен результат, перспективы, ноу-хау. Канадская модель другая — она ставит во главу угла создание рабочих мест для канадских специалистов. Поэтому там очень простая процедура получения госсубсидий и при этом жесткий контроль за тем, как и на что эти деньги тратятся. Что происходит с инвестициями у нас, я не понимаю.

Мы пытаемся делать и то и другое, и это приводит к катастрофе. Когда я вижу, во что у нас инвестируют деньги и какие требования сопровождают эти инвестиции, у меня волосы дыбом встают. А технологический сектор между тем живет без инвестиций, хотя он очень мотивирован на деньги: инвестиции, которые теоретически должны попадать в отрасль, должны идти на R&D и, соответственно, приводить к мощному инновационному развитию.

В чем вы видите основной потенциал ИТ-сектора?

Колоссальная возможность для прорыва, для диверсификации экономики — в экспорте. Если раньше я считал, что мы можем делать на экспорте 3—4 млрд долларов, сейчас я уверен, что можно делать и 20—30 млрд. Этот экспорт приносит в экономику значительно больше денег, чем 20 млрд экспорта нефти, потому что в ИТ-бизнесе основные расходы — это зарплата. Доля заработной платы в таких компаниях, как моя, например, колеблется от 60 до 80 процентов, а в нефтяных компаниях — от 4 до 6 процентов. Люди, работающие в ИТ-секторе, — высокооплачиваемые по­требители. Если учесть, что индекс потребления — один из важнейших в экономике, то получается, что 60—80 процентов экспорта, которые идут в зарплату, — это огромные деньги, допинг для экономики.