Без комплексов?

Профессор Университета Хьюстона психолог Брене Браун много лет занималась социальной работой. Она заметила, что ее подопечным очень трудно выкарабкаться из своих проблем: мешает чрезвычайно низкая самооценка. Но это характерно не только для «низов» общества. Современный человек испытывает чувство неполноценности слишком часто, и это мешает ему жить — таков основной посыл книги Браун «Daring Greatly: How the Courage to Be Vulnerable Transforms the Way We Live, Love, Parent, and Lead» (Отвага: Примирившись с собой, вы станете по-другому жить, любить, растить детей и управлять). Браун называет стыд эпидемией американской культуры. Доктор Кристин Нефф, исследователь и профессор Университета Техаса в Остине, вторит ей: когда терпишь неудачу или чувствуешь, что ты не на высоте, лучше обойтись без самобичевания. И не стоит верить призывам мотивационных книг, которые как будто кричат в ухо: «Ты справишься! Ну давай, поднажми еще чуть-чуть! Важна только победа!». Все мы люди, и все мы несовершенны, пора с этим примириться. «Стать хозяином своей жизни и полюбить себя со всеми- -своими недостатками, перестать стыдиться себя настоящего — самое важное решение, которое должен принять каждый», — пишет Браун.

Выходит, «самоедство» — причина большинства страданий, и, стоит от него избавиться, жизнь сразу же пойдет на лад? Не все так просто. Стыд называют «Золушкой неприятных эмоций», потому что ученые уделяли ему меньше внимания, чем тревоге, вине или депрессии. Тем не менее и по этой теме существует солидная история вопроса. «Словарь философских терминов» определяет стыд как «моральное чувство, возникающее в связи с осуждением своего поступка, мотива поведения или какого-либо собственного недостатка. В отличие от совести, которая является исключительно внутренней реакцией нравственного самосознания на нарушение моральных требований, стыд связан с опасением осуждения поступков или недостатков со стороны окружающих». У Платона стыд — это добродетель, элемент другой добродетели — умеренности.

Стыд — чувство врожденное, утверждает наш современник, гештальт-терапевт Жан-Мари Робин: уже в раннем младенческом возрасте человек способен испытывать чувство стыда. А к трем годам ему стыдно, когда взрослые его не одобряют. Если родитель на рассказ о неприятностях говорит что-то вроде «а вот если бы ты не брал эту вещь — она бы не сломалась» или «был бы осторожнее — не разбил бы коленку», то обычно даже не считает это требованием или давлением — так, типовая реакция, фигура речи, способ проявить сочувствие. Но для ребенка эти фразы означают: «с неприятностями ты мне меньше нравишься» и «существует другая реальность, где есть другой ты (хороший, осторожный, предусмотрительный…)». Известно что реакции родителей интроецируются — ребенок относится к самому себе так, --

как к нему относятся родители. В итоге, попав в неприятную ситуацию, он остро ощущает неприятие себя самого — и, как результат, стыд. Это естественное чувство используют в целях воспитания, чтобы индивид не выделялся из группы, соблюдал каноны социума и правила общежития. Пристыживание — удобный регулятор.

В корпоративной среде стыд — важный регулятор отношений. Фрэнсис Флинн, директор центра развития и исследования лидерства Стэнфордской высшей школы бизнеса, предложил 150 cотрудникам финансового отдела некой компании из списка Fortune 500 пройти стандартный психологический тест TOSCA (Test of Self-Conscious Affect — тест на совестливость). Затем он сопоставил результаты теста и профессиональной аттестации этих сотрудников и выяснил, что люди, которые страдают от чувства стыда, — на лучшем счету у начальства, более преданы своим организациям, а в кругу коллег слывут сильными лидерами.

Таким образом, стыд имеет два измерения — глубоко личное и социальное. Профессор права Джон Брейтуэйт из Австралии, изучая статистику преступности в разных этносах, разработал теорию воссоединяющего стыда. Брейтуэйт обратил внимание на то, что уровень преступности ниже там, где шире распространено это чувство. Преобладание этого чувства среди тех или иных этносов Брейтуэйт связывает с укорененностью в их менталитетах двух свойств: коллективизма и взаимозависимости. Согласно теории Брейтуэйта, низкий уровень преступности наблюдается там, где члены сообщества воздействуют на виновного — сначала стыдят его, но затем принимают в нем участие, а не превращают в изгоя. Так, к примеру, в народных судах Кубы и Китая словесное порицание и осуждение проступка гражданами — важная часть судебной процедуры. А к врачам, совершившим профессиональные ошибки, применяют универсальную санкцию — «проработку» у коллег. Затем, если это не помогает, к разговору привлекают других участников, и уже последняя мера — вынесение дела на официальную комиссию. Суть действия воссоединяющего стыда: человек стыдится своего поступка, начинает сожалеть и думать о нем так же, как думают окружающие. В дальнейшем в аналогичных ситуациях этот человек, прежде чем совершить поступок, представит сначала, как отреагирует на него общество.

В принятии себя важно соблюсти меру, удержаться на тонкой грани между попустительством и самоедством. Когда человеку все равно, что думают о нем другие, он теряет с ними эмоциональную связь. Но когда он чересчур зависит от мнения окружающих, он рискует потерять себя. Если мы не обращаем внимания на общественное мнение, мы упускаем возможность стать лучше, но, если мы принимаем его чересчур близко к сердцу, страдают наша самостоятельность и воля.

Браун права: в американской культуре принято сохранять декорум. В офисе важно во что бы то ни стало показывать себя уверенным профессионалом. Вспомните сериал The Good Wife — мужа главной героини уволили с поста генерального прокурора за растрату и оплату сексуальных услуг, но сама героиня (адвокат по профессии) держится стоически, никому не показывает, как ей тяжело. Напротив, в молодежной культуре очень сильно стремление быть таким, каким тебя создала природа, и сбрасывать все оковы. Лейтмотив сериала Girls (молодежная реинкарнация «Секса в большом городе») — долой стыд. Четыре его героини не хотят быть идеальными, не прячут целлюлит, без конца плачутся друг другу и обвиняют близких (в первую очередь родителей) в том, что они мешают им быть теми, кто они есть. В российской культуре не принято рассказывать о чувствах стыда или обиды, жаловаться на то, что тебя не хотят принимать, да и вообще делиться сокровенным (во всяком случае, на трезвую голову). Разговоры на кухне обычно ведут кто о быте, кто о политике и судьбах мира, а о личном друзья говорят тет-а-тет и то зачастую молчат. От слабого скорее отвернутся. Быть самим собой человек может только с самыми близкими. Но если и они хоть раз злоупотребили его уязвимостью, он прячется в свой панцирь и старается не показывать своих чувств, чтобы снова не было мучительно стыдно.

Да, стыд — эмоция со знаком «минус», однако в ней много энергии для преобразования. Но нередко осознание своих недостатков перерастает в хроническую неспособность видеть свои таланты и достижения. Если человек смотрит на мир сквозь призму своей «неполноценности», значит, он встал на путь к заведомому провалу любых начинаний. Сама мысль «я ничтожество» заставляет воспринимать жизнь как серию бесконечных мучений и унижений.

Совершенно избавиться от стыда невозможно (и слава Богу!). Однако его можно приручить и использовать во благо. Возникшая в определенной ситуации уязвимость показывает, где, в каком месте наша самоценность имеет царапину, трещину или брешь. Если заглянуть в эту трещину, можно узнать о себе массу интересного — и увидеть путь к самосовершенствованию. Прав был Фрейд, утверждая, что «первым признаком глупости является полное отсутствие стыда».