Десмонд Туту

Десмонда Туту, виднейшего борца за права человека, часто сравнивают с Ганди и Мартином Лютером Кингом. Однако 79-летний южноафриканский архиепископ, ныне отошедший от дел, смеется и говорит, что получил в 1984 году Нобелевскую премию мира только благодаря своей легкопроизносимой фамилии. «На самом деле я просто хороший капитан, — сказал Туту на Всемирном форуме Сколла в Оксфорде ­весной 2011 года. — Успеха добивается моя талантливая команда, а слава достается мне».

HBR: Вы мечтали стать врачом, но стали учителем и потом священником. А о карьере в сфере бизнеса вы когда-нибудь думали?

Туту: Нет, из этого бы ничего не вышло. Как только у меня заводятся деньги, я их тут же трачу. К тому же в ЮАР существовали ограничения: темнокожим просто не давали развернуться в бизнесе. Пожалуй, единственное, что мог позволить себе человек с моим цветом кожи, — это собственный магазин, но шансов составить серьезную конкуренцию крупным «белым» магазинам у него все равно не было. Черного бизнесмена пускали только на заведомо проигрышные позиции, а идея добровольного поражения — не по мне.

Вы десятилетиями боролись с апартеидом. Где вы черпали терпение?

Оглядываясь назад, я понимаю, что мы дейст­вовали вовсе не из жалости к себе. Мы испыты­вали лишения — но не злость. В общем, нам было весело. Мы не были политизированы, как последующие поколения. Но всему есть ­предел — посмотрите на Ливию, которая жила под гнетом 40 лет. Почему она раньше не оглядывалась вокруг, не смотрела, как добиваются свободы другие африканские страны? В одном из посланий апостола Павла есть замечательное выражение: «полнота времени». Жизнь идет, происходят какие-то события, но это — эволюция. В библейские времена в Египте наверняка были люди, боровшиеся за права человека, и, похоже, их усилия пропадали втуне. Но это только кажется поражением — время все расставляет по местам.

Как вы думаете, в эпоху Твиттера и Фейсбука режим апартеида пал бы быстрее?

Не исключено. Но на самом деле люди прекрасно общались и без социальных сетей. Даже Special Branch — зловещая служба госбезопасности ЮАР, знавшая, кажется, все обо всем, не могла им помешать. Ни массовые аресты, ни депортация лидеров движения против апартеида не испугали людей. Наоборот, все это наполняло их решимостью.

Как вам удалось объединить разрозненные группы активистов?

Помог общий настрой людей. Все руководствовались альтруистическими мотивами — никто не боролся с апартеидом ради собственной выгоды. Теперь, когда система рухнула, мы с изумлением и горечью видим, что люди могут быть эгоистичны и корыстны. Когда мы ­воевали, ничего подобного не было: мы ­действительно были едины. И не только в ЮАР. Кажется, в любой стране мира существовали сообщества борцов с апартеидом. Потрясающий феномен.

Вы цените юмор и часто шутите. Это необычно для пастыря.

У нас в семье принято поддразнивать друг друга — в таких условиях самому нужно обладать изрядным остроумием. Как бы ни было тяжело, в ЮАР умеют смеяться. Иначе мы попросту сошли бы с ума. И еще: за меня постоянно молились. Бывало, произнеся импровизированную речь, я думал: «Неужели я это сказал? Неплохо получилось». Но слова приходили не сами собой. Мне помогали неведомые милые старушки, которые, преклонив колена на причастии, горячо молились за народ ЮАР — именно тогда, когда я нуждался в их поддержке. В этом я абсолютно убежден.