«В космос все время тянет — иначе бы я не отправлялся
туда снова»

Федор Юрчихин с детства мечтал о космосе и много лет пробивался в отряд космонавтов. В первую экспедицию он отправился в 43 года, а сейчас, в 58, собирается на МКС уже в пятый раз. «Когда моя мечта осуществилась, реальность превзошла все ожидания. Ради этого стоило жить!» — говорит он.

HBR — Россия: В 2007 году в ходе второго полета у вас произошел баллистический спуск. Насколько это опасно и что вы испытали?

Юрчихин: Если при штатном спуске максимальная перегрузка достигает 4,5 единиц, то при баллистическом превышает 8,5 единиц. Техника имеет право на отказ. Нас к этому готовят: мы проходим тренировки и понимаем, что нас ждет. К тому же, когда что-то случается и ситуация начинает развиваться по резервному варианту, организм просыпается и переходит в совершенно иной режим.

Я бы сказал, что было сложно и интересно. Тяжелее всех, я думаю, пришлось малазийскому космонавту, который летал на короткий период: он пробыл на МКС девять суток. В первом интервью после приземления он сказал: «Все кричат “БС”, “БС” (баллистический спуск), а я ничего не понял». Потом ему растолковали, что это значит, и во втором интервью он выразился так: «Было ощущение, что на грудь наступил слон».

После таких событий всегда создается комиссия, которая рассматривает, что произошло, почему, как себя вели люди и техника. Мы с Олегом Котовым — командиром «Союза» — часто не без гордости вспоминаем заключение комиссии о нашем высоком профессионализме.

Осознавая все опасности полета, не боитесь ли вы не вернуться на Землю?

Когда вы выходите из дома на работу, боитесь не вернуться? Если чего-то бояться, нужно ли этим заниматься? Но, с другой стороны, совсем не боится, наверное, только дурак. Нормальный трезвомыслящий человек испытывает чувство опасности. Но с этим можно бороться. Прежде всего, мы отлично разбираемся в технике. Мы встречаемся с разработчиками и понимаем, что за нами стоит огромный современный коллектив и опыт прошлых поколений. Это вселяет уверенность.

Что еще помогает вам справиться с нервным напряжением и стрессом?

Повторение — мать учения. Мы с инструкторами Центра подготовки космонавтов заранее обсуждаем все нештатные ситуации, которые могут возникнуть во время полета. Мы рисуем в голове всю картину и последовательность действий. Это помогает подготовиться, а также учит побеждать чувство опасности и работать спокойно.

Кроме того, в моем экипаже есть правило: во время полета, после того как выдашь одну команду, надо проговорить, что будет дальше. Мы смотрим вперед, чтобы знать, что нас ожидает. Благодаря этому мы можем быстро ориентироваться.

Есть ли у вас какие-нибудь приметы, суеверия?

Когда я окончил школу, классная руководительница подарила всем по небольшой плюшевой собачке. У меня она сохранилась. И если я прибавил в весе и возрасте, то она пребывает все в той же отличной физической форме. Я всегда беру ее с собой в космос: сейчас она готовится полететь в пятый раз. Я использую ее как индикатор невесомости. Еще у меня всегда с собой фотография семьи и какая-нибудь вещь, которую дают мне мои дочери. Я же должен им ее вернуть! Как вы думаете, это чувство оберегает людей? Но назвать это суеверием я не могу. Я никогда не задумывался, например, какой ботинок надевать первым и с какой ноги вставать.

Что самое сложное в жизни на орбите?

Смотришь на Землю: сбоку проплывает Москва, и понимаешь, что в это время рядом, в городе Щелково твоя семья садится за чай — а тебя там нет. Это непростое чувство. Для меня очень важно собраться с семьей и долго сидеть и ничего не делать, просто болтать. И еще понимаешь, как тяжело твоим родным.

Чего из бытовых вещей вам не хватает в космосе?

Самого элементарного: возможности налить чай в чашку, поставить ее на стол, чтобы это никуда не уплыло. Возможности сесть и сидеть — а не пытаться пальцами ног удержать свое тело.

Скучаете ли вы по космосу на Земле?

После первого полета (он был коротким, меньше 11 суток) я во сне видел космос. А когда просыпался, не мог понять: я уже вернулся или еще не летал. Безусловно, в космос все время тянет — иначе бы я не отправлялся туда снова.

Как вам удается поддерживать благоприятные психологический климат и рабочую обстановку на борту МКС, ведь экипаж подолгу находится в замкнутом пространстве?

Мы все профессионалы и знаем, куда летим и зачем. Это оберегает каждого из нас от неосторожных высказываний. Конечно, у всех бывают тяжелые дни: голова болит или просто плохое настроение. Если мы видим, что человек себя неважно чувствует, то пытаемся говорить с ним на темы, которые его обязательно затронут. Например, рассказываем о своих семьях, детях: что они сказали сегодня, что сделали. И даже если у тебя не очень хорошее настроение, ты, хочешь не хочешь, втянешься в разговор.

Конечно, нас к этому готовят. Мы проходим испытания в стрессовой обстановке: работая в одиночестве без сна 72 часа, мы должны выполнить массу экспериментов и тестов в определенной последовательности и в срок и при этом не сбиться. Это закаляет и учит работать в напряженной ситуации. Еще, например, мы с экипажем 10 суток ходили по каньонам штата Юта в США. Я всегда говорю: главное, чтобы на следующее утро после таких испытаний мы сказали друг другу «добрый день». Сколько у нас было разных экипажей — и мы до сих пор со всеми общаемся. Это, наверное, самая высокая оценка наших взаимоотношений.

Повлияли ли полеты в космос на ваше восприятие жизни?

Когда глядишь на звезды, разум говорит тебе: там тоже возможна жизнь. Но когда смотришь на Землю и видишь, какая она прекрасная, сердце возражает: а может, мы действительно единственные во всей этой красоте, которая называется Вселенной. Может быть, наша миссия — сохранить и приумножить богатства маленькой хрупкой планеты, которая нам дарована. И начинаешь понимать: на Земле не должно быть войн, не должно быть границ. Когда смотришь сверху на Землю, видишь пожары и другие катастрофы, то кажется, что Земля взывает к человечеству: помоги мне, потуши пожары, убери разливы нефти. Почему это не может стать более важной задачей для человека, чем создание атомного оружия? Почему мы должны покорять Землю, а не помогать ей? Понимаешь, что Земля — это дар, и задумываешься: а что ты оставишь своим детям?

Помогла ли вам профессия лучше узнать себя?

В 1986 году я подал заявление, чтобы стать космонавтом. Потом я много лет не мог пройти медицинскую комиссию: меня признавали негодным к данной профессии. Часто меня называли упрямым: я ломлюсь в закрытую дверь. Но я вывел такую формулу: если тебе говорят «нет», ты говоришь «да», а в результате получается «нет» — это упрямство; если тебе говорят «нет», ты говоришь «да», и в результате получается «да» — это упорство. Я очень рад, что не дрогнул, не оставил свои попытки и не ушел в другое место. Упорства мне хватило. И я очень благодарен людям, которые помогали мне: кто советом, кто личным примером, кто просто сочувствием.

Но ведь дело, думаю, не только в упорстве?

Конечно. Нужно уметь разговаривать и доказывать, что ты прав. Важна психологическая подготовка — необходимо верить в себя. Приходилось работать с психологами. До сих пор я часто вспоминаю рекомендации доктора Лосева: чтобы успокоиться, надо резко вдохнуть и медленно выдохнуть. Я пользуюсь этим советом до сих пор.

Готовитесь ли вы к тому, что когда-то придется завершить полеты?

Моя семья давно к этому готова и давно этого хочет. Они страшно за меня переживают. Наверное, день, когда я скажу, что больше не полечу, будет для них очень счастливым. Для меня это будет следующий этап жизни. Наверное, сложно было бы, если бы я перестал летать неожиданно по каким-то медицинским показаниям. Я очень надеюсь, что полет, к которому я долго иду, все-таки состоится. А после полета будет уже другая жизнь — там будем думать.

Что обычно делают космонавты после завершения полетов?

Бывает по-разному. Некоторые преподают, некоторые остаются в профессии и продолжают участвовать в испытании космической техники, некоторые становятся консультантами руководителей или руководителями в космической отрасли. Кто-то пишет книги, кто-то идет в депутаты. Космонавты — очень талантливые и целеустремленные люди, поэтому они не теряют себя после ухода из активной профессии. Космонавт — это множество профессий, объединенных одним термином.

В космонавты вас привела мечта. Но не кажется ли вам, что романтическая составляющая этой профессии сегодня сходит на нет?

Это естественная эволюция любой профессии. Начав осваивать космос, строить летательные аппараты, развивать новые технологии, люди еще не понимали, насколько это станет востребовано. А сегодня задачи, которые мы решаем в космосе, лишают профессию романтического ореола. Но при этом она не перестает быть важной — став более обыденной, она стала и более нужной. Разве можно представить себе жизнь, например, без спутниковой связи? Даже банковские операции проходят через космос: это самый безопасный путь. В пилотируемой космонавтике практически каждый экипаж участвует в исследованиях, связанных с поиском лекарств против таких болезней, как гепатит, СПИД, онкология…

Как вы относитесь к «частному космосу»?

Любая частная, даже маленькая компания может, собрав «мозги», создать что-то выдающееся — ведь ее не сдерживают бюрократические механизмы. Но испытания того, что она создала, должны регламентироваться законами. Сегодня даже на частном самолете нельзя лететь, не получив маршрутной карты; даже дроны надо использовать по определенным правилам. Что уж говорить о космических аппаратах? Не дай бог случится авария и ракета-носитель упадет на город. Сегодня все понимают, что, помимо государственных законов о запуске космической техники, должны быть и международные.

Как профессиональные космонавты относятся к так называемым космическим туристам?

Кто такой турист? Это человек, который купил билет, сел в космический корабль, удобно устроился с чашечкой кофе в руке. Здесь этого нет. Каждый, кто «купил билет», обязан при возникновении нештатных ситуаций не только спасти себя, но и помочь экипажу, обязан сам себя обслуживать, вести радиосвязь, участвовать в управлении кораблем. У таких людей четко определенный статус: они — «участники космического полета», а вовсе не туристы.

Посмотрите, кто летает в космос. Деннис Тито — инженер NASA, всю жизнь мечтавший быть космонавтом, заработал деньги и смог осуществить свою мечту. Марк Шаттлворт проводил на борту опыты, начатые в университетах разных стран. Чарльз Симони — уникальнейший человек, совершивший два полета. С ним также сотрудничали представители многих университетов. Он многое сделал для популяризации космонавтики. И другие ничем не хуже.

Какие требования предъявляются космонавтам?

Все требования перечислены на сайтах Роскосмоса и Центра подготовки космонавтов. В первую очередь, безусловно, это высшее образование, и то не любое — в основном, техническое. Сегодня есть три основных пути в космонавты: из военных летчиков, инженеров в области аэрокосмической техники и докторов. Кроме того, важно здоровье, в том числе психическое. Требования достаточно жесткие.

Если посмотреть статистику последних наборов в космонавты, то в США было подано порядка 5000 заявлений, в Европе — примерно 6000, а у нас — около 300. Это говорит о многом, в том числе о недоработке руководства отрасли. Почему так резко упал интерес к профессии в государстве, которое дало миру первый спутник, первого человека в космосе, первый выход в открытый космос, первую женщину-космонавта, — больной вопрос для меня.

Как, по-вашему, возродить этот интерес?

Нужно вернуть детям мечту. Они должны понимать, что не обязательно быть бизнесменом или банкиром, — что есть множество других профессий, которые могут сделать из человека личность. Моим кумиром всегда был Юрий Алексеевич Гагарин — благодаря ему я приобрел профессию. Я часто встречаюсь с молодежью и спрашиваю: кто ваш кумир? К сожалению, почти никто не называет представителей творческих и технических профессий.

Посмотрите статистику: сколько авиамодельных клубов и кружков юного техника было в СССР и сколько сейчас; сколько выпускалось специализированных детских журналов в советское время и сейчас. Посмотрите, какие сложные конструкторы дети собирали раньше. Сегодня все, к сожалению, упрощается и никто не хочет разбираться в сложных вещах и включать мозги. Один мальчишка из нашего двора всегда любил копаться в автомобилях и моделировать их — много лет спустя я узнал, что он был уважаемым техником сборной СССР по автоспорту. Все идет от детства. Сергей Павлович Королев юношей строил планеры, потом перешел к самолетам с реактивным двигателем, затем к ракетам. В результате мы имеем сегодняшнюю практическую космонавтику — не только российскую, но и мировую.

Также важно, чтобы технические отрасли возглавляли люди, получившие соответствующее образование, а не представители других профессий, пусть и хорошие руководители. Они должны вариться в этой области и понимать ее — иначе они ее проблем не решат.

Как проходит отбор экипажа перед полетом?

Многое зависит от задач полета и от готовности человека (в частности, у него должна быть медицинская сертификация о готовности к полету). Руководство Центра подготовки космонавтов предлагает, обсуждает и согласовывает состав экипажа. Затем все это ложится на бумагу, согласовывается с международными партнерами и подписывается. Это сложный и долгий процесс.

Но ведь часто на одно место претендует несколько космонавтов.

Я не завидую нашим руководителям, перед которыми стоит такая дилемма. Как понять: человек более достойный или менее достойный? Всегда думаешь: я бы сделал другой, более правильный выбор.

Как люди, которые годами готовятся к полету и так и не летят, переносят отказ?

Профессия учит работать в экстремальной ситуации. Неназначение в экипаж — это тоже экстремальная ситуация. Если не умеешь держать удар, ты негоден. Терпение — одно из основных качеств космонавта. Я знаю людей, которые лет по 17 ожидали назначения в отряд космонавтов, и людей, которые почти 30 лет были в отряде и так и не полетели или были списаны по состоянию здоровья. Могу с теплым чувством рассказать о Михаиле Потапове из института медико-биологических проблем. Хотя он не полетел в космос, он не озлобился и до сих пор работает с нами и делает все, чтобы реабилитация космонавтов после полета прошла достойно. Он и дальше продолжает служить своей профессии, хотя это и непросто.

В чем состоит реабилитация космонавта?

Надо понимать состояние космонавта после полета. Когда, проведя, например, полгода на орбите, возвращаешься назад, тело, привыкшее работать в невесомости, перестраивается в обратную сторону: снова учится функционировать в условиях гравитации. Первые три недели — острый период привыкания и восстановление физических кондиций. Это самое сложное время. В этот период проводятся медицинские эксперименты, потому что ты работаешь на науку и докторам и ученым очень важно знать, как быстро идут изменения в твоем организме. Многие эксперименты начинаются уже через сутки после возвращения. Потом тебя отправляют на санаторно-курортное лечение: в зависимости от твоего состояния делают упор, например, на кардиологию, на позвоночник, на внутренние органы. Так что следующие три недели — это уже спокойная реабилитация. После длительного полета мы более полугода находимся под наблюдением врачей. Затем можно подтвердить свой статус активного космонавта или продолжить реабилитацию, если есть какие-то проблемы. А потом начинаешь восстанавливать свои знания. Меняется техника, появляются новые системы — их нужно изучать. Практические навыки, вроде умения управлять космическим кораблем в ручном режиме, требуют поддержки. Ведь даже если долго не водишь автомобиль, не можешь сразу сесть за руль: нужно подтвердить свою квалификацию.

Каким заболеваниям больше всего подвержены космонавты?

Если говорить о мышечной массе, то больше всего страдают ноги: они худеют, объем голени сокращается на несколько сантиметров. Руки в космосе еще работают: ты всегда что-то делаешь, — а ноги практически не задействованы. На Земле, благодаря гравитации, даже если ты ходишь, ты нагружаешь ноги, а в космосе нет. Падает уровень кальция в костных тканях. Сейчас уже научились с этим бороться — в том числе с помощью физических нагрузок и специального питания на борту. Наука не стоит на месте. В свое время ученые вычислили, что если не заниматься активно физкультурой наверху, то есть летать по технологиям далекого прошлого, то срок пребывания человека в космосе не может превышать 150 суток. Иначе потеря кальция может быть безвозвратной. А сегодня рекорд, принадлежащий Валерию Полякову, — полет длительностью 437 суток!

У многих космонавтов было зафиксировано серьезное ухудшение зрения. С чем это связано, пока не ясно: может, с физиологией конкретного человека, может, с тем, что кровь приливает к голове… Теряется эластичность сосудов головного мозга. Сейчас наши врачи и ученые Европейского космического агентства и NASA исследуют самые тонкие ответвления нервов головного мозга до полета и после, чтобы понять, как на них влияет невесомость.

Но я вам скажу: у нас есть космонавты, которые совершали длительные полеты и по пять, и по шесть раз, — и все они здоровы. В таблице рекордов суммарного пребывания космонавтов в невесомости сплошь и рядом наши фамилии. Мы пока пальму первенства никому не отдаем, а значит, наши профилактические средства, наша подготовка и реабилитация заслуживают доверия.

Что вы посоветуете молодым людям, которые хотят стать космонавтами?

В первую очередь — верить в себя. Знать, что наша судьба в наших руках. Важно также определиться, что будешь делать, если не получится стать космонавтом. Я в свое время решил стать не военным летчиком, а инженером в космической отрасли. Я понимал, что могу не попасть в космонавты, например, по здоровью, — и тогда я хочу не летать на самолетах, а работать там, где создается и испытывается космическая техника. Можно стать космическим доктором: не станешь космонавтом — будешь ставить эксперименты, потому что множество космических экспериментов продолжают свою жизнь на Земле. Кроме того, надо понять, готов ли ты десятилетия посвятить пути к этой профессии. Окончить университет и стать космонавтом сегодня невозможно — нет такого университета, после которого направляют в отряд космонавтов. Надо отработать на производстве и получить опыт работы в космической среде или стать летчиком-испытателем. Это долгий путь.