Скрытый источник сознания: как нейронная активность превращается в
жизненный опыт?

Книга Марка Солмса «Скрытый источник сознания: В поисках природы субъективного опыта» посвящена попытке объяснить природу сознания через призму эмоций и нейробиологии. Солмс утверждает, что сознание связано не только с корой головного мозга, отвечающей за интеллект, но и с древними структурами, где формируются эмоции. Кора лишь становится носителем сознания, когда ее активирует ствол мозга, который автор называет «скрытым источником».

В новой книге ученый объединяет нейробиологию, термодинамику, принцип свободной энергии и субъективный опыт, исследуемый психоанализом. Он анализирует данные сотен пациентов с неврологическими расстройствами, что помогает глубже понять механизм работы мозга.

Книга опубликована в издательстве АСТ, «Большие идеи» представляют отрывок из нее.

***

Трудная проблема сознания

В своей книге «Демон в машине» (The Demon in the Machine) известный физик Пол Дэвис пишет:

«Среди множества загадочных свойств жизни феномен сознания выделяется как особенно поразительный. Проблема его происхождения, вероятно, самая трудная из тех, с которыми имеет дело современная наука, и единственная, которая остается практически неразрешимой даже спустя два с половиной тысячелетия размышлений. <…> Сознание — это самая важная проблема науки и даже бытия».

Я мог бы привести множество подобных заявлений других ученых. «Трудная проблема» (как ее почтительно называют) состоит в том, как и почему вы — «с вашими радостями и горестями, воспоминаниями и стремлениями, вашим чувством личной идентичности и свободой воли», в общем, ваш опыт существования, — могли возникнуть из физиологических процессов, протекающих в клетках мозга. Эти клетки принципиально не отличаются от тех, из которых состоят прочие органы тела. Так как же они порождают вас самих?

Вопрос далеко не нов, из всех человеческих тайн эта, вероятно, самая древняя и волнующая. Когда-то давно этот вопрос звучал так: «Как моя душа поселилась в моем теле?» Но в нынешнем виде он был впервые сформулирован в 1995 году в работе философа Дэвида Чалмерса. Приведу его знаменитое высказывание:

«Нельзя отрицать, что некоторые организмы являются субъектами опыта. Но как так вышло, что именно эти системы являются субъектами опыта, — поистине загадочный вопрос. Почему, когда наши когнитивные системы вовлечены в обработку визуальной или аудиальной информации, мы приобретаем визуальный и аудиальный опыт — ощущаем качество насыщенного синего или ноты до первой октавы? Как мы можем объяснить, каково это — представлять ментальный образ или испытывать эмоцию? Общепризнано, что опыт возникает на физической основе, но у нас нет достойного объяснения, почему и как это происходит. Почему вообще физические процессы должны давать начало богатству внутренней жизни? Кажется, у этого нет никаких разумных оснований, но это так».

Формулировка Чалмерса многим обязана вышедшей ранее статье философа Томаса Нагеля «Каково быть летучей мышью?» (1974). Нагель подчеркивал особое качество субъективного опыта. Он указывал, что «некоторый организм обладает сознательными ментальными состояниями в том и только в том случае, когда есть нечто, выражающее то, каково это — быть этим организмом — для самого этого организма», и добавлял: «Если мы признаем, что физическая теория разума обязана учитывать субъективный характер переживаемого опыта, то нужно признать, что ни одна имеющаяся на данный момент концепция не дает нам ключ к пониманию того, как это можно осуществить». В заключении Нагель писал: «Маловероятно, что какую-либо физическую теорию разума можно принимать в расчет, пока не будет уделено больше внимания общей проблеме субъективного и объективного».

Переформулировать «общую проблему» два десятилетия спустя Чалмерса побудило то, что нейробиологи приступили к экспериментальным исследованиям сознания. Благодаря технологическим достижениям, о которых я рассказывал, они поверили, что смогут найти ответы на вопросы типа «Каким образом клетки мозга превращают физиологические процессы в переживания?». Одним из первых ученых, попытаться решить эту проблему экспериментально, стал молекулярный биолог сэр Фрэнсис Крик, один из первооткрывателей структуры ДНК. Он написал об этом в книге «Удивительная гипотеза. Научный поиск души» (The Astonishing Hypothesis: The Scientific Search for the Soul, 1994), опубликованной им всего за год до знаменитого скептического заявления Чалмерса. Вот что писал Крик: «Удивительная гипотеза состоит в том, что вы, с вашими радостями и горестями, воспоминаниями и стремлениями, чувством свободы воли и того, что вы — это вы, в действительности не более чем поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул».

Чалмерс не столь категорично оспаривал тезис о физической природе сознания. Как уже отмечалось, он сам говорил: «Общепризнано, что опыт возникает на физической основе». Однако он утверждал, что «у нас нет достойного объяснения, почему и как это происходит». Фактически он повторяет высказывание Нагеля, «что ни одна имеющаяся на данный момент концепция не дает нам ключ к пониманию того, как это можно осуществить». Крик же утверждал, что можно найти убедительное объяснение — доступные ныне технологии смогут легко определить то, что он описывал как «нейронный коррелят сознания».

Он был убежден, что если мы установим, какие анатомические части мозга необходимы для сознания, и выявим их специфические физиологические функции, то сможем научно разрешить проблему «сознание-тело». Начать поиск он рекомендовал с того, чтобы сосредоточиться на одном-­единственном из нейронных коррелятов сознания — мозговых процессах, отличающих сознательное зрение от бессознательного. Результат, как предполагалось, можно экстраполировать на всю остальную область сознания. Мысль казалась достаточно здравой. Ведь у зрительного переживания наверняка должен быть нейронный коррелят?

Как мы уже убедились, хотя сознательным является только кортикальное зрение, кора также способна обрабатывать зрительные стимулы бессознательно, причем эта способность есть и у верхнего двухолмия. Таким образом, согласно Крику, проблема зрительного сознания сводится к постановке простого вопроса: что происходит в зрительной коре при сознательной обработке информации, чего не бывает в ней же при бессознательной обработке и чего не происходит также в верхнем двухолмии?

По причинам, подробно изложенным выше, я полагаю, что с анатомической точки зрения он вступил на неверный путь — ему следовало сосредоточиться не на коре, а на стволе головного мозга, и не на зрении, а на аффекте. У Чалмерса, однако, было более существенное возражение. Подход Крика, который стал главенствующим в когнитивной нейронауке, уклоняется от «трудного», по определению Чалмерса, компонента проблемы «сознание-тело». Определение нейронных коррелятов сознания — это «легкая» часть задачи. Оно всего лишь устанавливает конкретные мозговые процессы, коррелирующие с переживанием, при этом не объясняя, как эти процессы порождают сознание.

Это и есть трудная часть проблемы: как и почему нейрофизиологическая активность создает переживаемый опыт сознания? Иными словами, как материя превращается в сознание? По мнению Чалмерса, мы, нейробиологи, возможно, и в состоянии объяснить, как нейронная информация обрабатывается в мозге, когда мы переживаем зрительный опыт, но это не объясняет, как данные мозговые процессы преобразуются в переживания. Или, по словам Джона Серла, другого крупного специалиста по философии сознания, «каким образом мозг преодолевает препятствия на пути от электрохимии к чувству?». Этот вопрос озадачивает не меньше, если подойти к нему с другой стороны: как такие нематериальные явления, как мысли и чувства (например, решение заварить чай), превращаются в физические действия — заваривание чая?

Масштабы этого провала в объяснении, как называют его философы, хорошо иллюстрируются аргументом знания, мысленным экспериментом, который выглядит примерно так. Представим себе нейробиолога по имени Мэри. Она слепа от рождения, но располагает всеми известными сведениями о нейронных коррелятах зрения. Мэри может объяснить все физические факты обработки зрительной информации — вплоть до клеточного уровня, включая воздействия световых волн на светочувствительные палочки и колбочки, а также то, как эти волны преобразуются в нервные импульсы, как импульсы распространяются через латеральное коленчатое тело в кору и как они далее обрабатываются компактно расположенными колонками нейронов, организованных в огромные количества всевозможных модулей обработки информации, рассеянных по всей коре (многочисленные специализированные потоки обработки зрительной информации в которой хорошо изучены), — и тем не менее она не будет знать, каково это — переживать зрительный опыт.

Будучи слепой от рождения, она не будет знать ничего о таких ощущаемых качествах, как, например, красный и синий цвет, которые в конце концов составляют реальное содержание сознательного зрения. Не только потому, что сама она никогда не ощущала подобных качеств, но и потому, что никакие ее анатомические и физиологические знания о нейронных коррелятах зрения не объяснят, каково это — видеть. Если бы она внезапно обрела способность видеть, то узнала бы о зрении нечто совершенно новое — нечто такое, к чему ее не могло подготовить никакое механистическое понимание. Следовательно, физические факты не объясняют, каково это — видеть, и как и почему это качество возникает. Они объясняют лишь, как и почему мозг декодирует зрительную информацию: то, как видит мозг, а не то, как видим мы.

Эта предполагаемая несводимость к физической основе того, что философы именуют «квалиа» — качественных характеристик субъективного опыта, — и есть та самая трудная проблема. Согласно Чалмерсу, это «главная тайна сознания». Эта кажущаяся нередуцируемость веками приводила великих мыслителей — среди них не последнее место занимал врач-философ Джон Локк — к выводу, что сознательный опыт не является частью физического мира. Поскольку квалиа опыта все же несомненно существуют, эти мыслители относили их к некому нефизическому измерению реальности, которое они (по крайней мере, многие из них) определяли как «эпифеноменальное».

Не кто иной, как Локк, показал на примере своего знаменитого аргумента инвертируемого спектра: логически возможно, что кто-то может ощущать качество синего цвета, в то время как я ощущаю качество красного, и тем не менее, называть его красным, как и я, даже при том, что сознательно он воспринимает то, что я бы назвал синим. В результате Локк делает вывод, что, даже если бы все так и было, это не имеет никакого значения, так как эти два конца цветового спектра можно легко поменять местами по отношению к переживаемым в связи с ними квалиа. Следовательно, по Локку, сознание не объясняется его физическими коррелятами; связь между физическим механизмом (в данном случае относительной длиной световых волн) и психологическими квалиа не является каузальной.

Сознание, таким образом, становится чем-то всего лишь сопутствующим цепочке физических событий в мозге — своего рода побочным продуктом — без влияния на каузальную структуру. Хотя Локк писал об этом в XVII веке, его точка зрения не устарела. Она и сейчас широко распространена, причем не только среди философов. Как недавно выразились два уважаемых ученых-­когнитивиста, «личностное сознание подобно радуге, которая сопровождает физические процессы в атмосфере, но не оказывает на них влияния». Если сознательные переживания не играют никакой роли в функционировании физического мира, почему они существуют? Что сознание добавляет к обработке информации, которая происходит и так, на бессознательном уровне? В чем смысл осознавания мозговых процессов, если ваше сознание не влияет на них?

Это относится не только к зрению. Одним из самых убедительных экспериментальных доказательств того, что сознание не более чем эпифеномен мозговых процессов, является эксперимент Бенджамина Либета, который обнаружил, что субъективному решению человека совершить какое-либо движение предшествуют (примерно на 300 мс) регистрируемые волны мозговой активности, знаменующие начало движения, которое вы считаете своей инициативой. Иными словами, физическая инициация движения (в мозге) начинается до того, как вы сознательно принимаете решение о движении, следовательно, на самом деле не «вы» инициируете движение. Эти факты, как часто считается, доказывают, что сознательный выбор — свобода воли — на самом деле иллюзия. Если свободы воли не существует, что тогда остается от сознания? Как мы знаем, ответ Крика состоял в том, что нас, с нашими радостями и горестями, воспоминаниями и стремлениями, «на самом деле» не существует. Если бы только у нас было адекватное физическое объяснение подобных квалиа, утверждает Крик, то мы могли бы исчерпывающе их объяснить.

Я никогда не считал возможным для себя принять аргументы в пользу того, что сознательные квалиа существуют в какой-то параллельной вселенной или что они вообще не существуют. Так же как, вероятно, и вы, ведь вы — это ваше сознание. Утверждение, что вы — это радуга, не оказывающая воздействия на ваше физическое тело, является очевидным абсурдом. Не менее абсурдно считать, что «вы» на самом деле не что иное, как результат активности нейронов и потому на самом деле не существуете. Этим утверждениям противоречит каждое мгновение вашего опыта.

Отрицание реальности «я», кроме того, противоречит одному из самых знаменитых выводов в истории философской мысли. Посвятивший всю жизнь размышлениям над тем, в чем он мог быть абсолютно уверен, Рене Декарт (в своей «философии сомнения»), как известно, пришел к заключению, что единственная вещь, в которой нам не нужно сомневаться, — тот факт, что мы существуем: «Я мыслю, следовательно, существую». Иными словами, вы переживаете опыт, следовательно, существуете.

Это и есть трудная проблема в понимании Чалмерса: поскольку если переживающая опыт самость несомненно существует, то как вписать ее в наши физические представления о Вселенной?