Хотите
научиться думать?

Гениальный лингвист Евгений Поливанов (бессмысленно загубленный советской властью в январе 1938 года в расцвете творческих лет) пояснял, что и в его гимназические годы молодежь между собой говорила на своем особом языке. Разницу с советским временем он видел в том, что гимназисты параллельно владели «правильным» русским языком своих родителей — и при необходимости легко на него переходили.

Вслед за Октябрьской произошла революция языковая. Поливанов утверждал, что обывателю, «проспавшему» революционную эпоху и сохранившему языковое мышление 1913 г. «…будут словами чужого языка такие идиомы, как: “в ячейку, работу ставить… я солидарен… ребята, момент, значит, ужасно серьезный”» и заключает — «Да, это уже другой язык».

Вскоре и владеющие этим новым языком в свою очередь уже почти не понимали «обывателя 1913 года». Преподаватель объясняет учащимся в 1923 году, как писать работу на тему: «Старые чиновники по “Ревизору”». И записывает в дневнике, как его пояснение — «Перед нами захолустный город, откуда “хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь”» (реплика Городничего. — М.Ч.) — вызывает у учащихся такую реакцию: “Непонятно, и это какой-то странный язык. …Тут мысли нет. — …Спрашиваю его, как бы он сказал сам. Пошла околесица с “государственным аппаратом” и т. д. Не приемлют простого русского языка! Нужна какая-то тарабарщина!».

«Тарабарщина» — это наскоро усвоенный и более чем наполовину непонятный полуграмотной новой молодежи политизированный язык.

Один русский язык требовал перевода на другой, тоже русский.

А были ли попытки познакомить вот этих членов «ячейки» с недавно еще живым языком — тем, что в 20-е—30-е годы оставался уже главным образом на страницах русской классики?

В предвоенные годы трое талантливых и высокообразованных москвичей — С. И. Ожегов (автор знаменитого «Словаря русского языка), Н. С. Ашукин (беллетрист и поэт, прославившийся, однако, составленной совместно с М. Г. Ашукиной книгой «Крылатые слова») и театровед В. А. Филиппов задумали весьма необычное издание — «Словарь к пьесам А. Н. Островского».

Война отодвинула их планы. Но после победы работа пошла быстро. В 1949 году словарь был готов. Сын С. Ожегова вспоминает: «Книгу набрали, до выхода в свет сигнального экземпляра оставались считанные дни, но… дальше произошло что-то, что, по-видимому, навсегда останется неизвестным (здесь возразим: в истории слово «навсегда» редко срабатывает. — М. Ч.).<…> Кто-то на самом верху проявил интерес к словарю. <…> То ли авторов обвинили в апологетике купеческого быта, то ли “поступил сигнал” о “религиозной направленности”, то ли еще что-то. Вот из ЦК ВКП(б) и затребовали текст словаря. <…> Словарь “правительственным органам” не понравился, его запретили, договор с авторами расторгли, набор рассыпали».

В 1990-е годы сын наконец напечатал репринтное издание Словаря (тираж был 25 тысяч; еще можно, наверно, при желании найти). И я купила его в киоске Малого театра, в антракте спектакля «Горе от ума» в замечательной постановке С. Женовача.

Полистаем Словарь. Алчный, артельно, аршин (мерять на свой аршин), баклуши бить, балясы (позже стало — лясы) точить, бельмы-то выпучил, бессребреник, благоговение, блажь, была ни была (куда ни шло), было и быльем поросло, в кои веки (выбрались куда-либо), веревки вить (из кого-либо), вестимо, вечор, вещий, видали виды… Помните концовку пушкинского стихотворения?

Ты, хлопец, может быть, не трус,

Да глуп, а мы видали виды.

Сегодня лишь немногие люди поймут значение многих из этих слов. А шестнадцатилетние — возможно, и ни одного. Комментировать тут особенно нечего. Разве что — напомнить учителям-словесникам об их непременной обязанности заниматься на уроках словарем классики, которую они «проходят».

Чем больше слов и фразеологизмов родного языка вам понятно, тем шире ваш культурный кругозор. Продуктивней работает ваша мысль. И вам легче, чем другим, донести ее до собеседника: большой запас слов к вашим услугам. (В моем детстве ходила острота: — Он как собака: глаза умные, а сказать ничего не может).

Можно, например, одним словом охарактеризовать человека, не скрывая его недостатков, но в то же время не огрубляя, не черня его понапрасну — если вам так же, как вашему собеседнику, известно, скажем, значение слов толстокожий, прекраснодушный, бесхребетный, прагматичный (в отличие от практичного), прижимистый, посредственность, простецкий — в отличие от бесцеремонного…

И еще одно. Моральное состояние нашего сегодняшнего общества явно оставляет желать лучшего. Притерпелись ко многому — к коррупции, ко лжи; воцаряется равнодушное отношение к тому, чего терпеть не следует. И, соответственно, не востребованы и вовсе исчезли из нашего обихода важные слова.

Если вспомнить начало одного из важнейших для современного человечества текстов — «В начале было Слово», то можно попробовать начать с возвращения в нашу жизнь таких когда-то очень и очень значимых слов: порядочный, добропорядочный, бессребреник, честный, неподкупный… А также — постыдный поступок, нечестность, непорядочность…

Не исключаю, что за словами и дела потянутся.