Чему Далай-лама научил Дэниела Гоулмана | Большие Идеи

・ Эмоциональный интеллект
Статья, опубликованная в журнале «Гарвард Бизнес Ревью Россия»

Чему Далай-лама научил
Дэниела Гоулмана

Как взгляды Далай-ламы на тему сострадания повлияли на размышления Гоулмана о эмоциональном интеллекте

Автор: Андреа Ованс

Чему Далай-лама научил Дэниела Гоулмана

читайте также

Много ли мы знаем о самих себе?

Мария Божович

«Что пьют в Netflix»: Рид Хастингс о том, почему его компании удаются инновации

Отдать бесплатно — и получить выгоду

Брайс Дэвид,  Джеффри Дайер,  Хэтч Найл

Хотите научиться думать?

Мариэтта Чудакова

Два десятка лет назад, еще до того, как Дэниел Гоулман начал писать об эмоциональном интеллекте на страницах Harvard Business Review, он познакомился с Его Святейшеством Далай-ламой XIV в Амхерстском колледже. На этой встрече лидер буддистов рассказал молодому научному обозревателю о своем желании почаще встречаться с учеными. Так началась многолетняя и тесная дружба: долгое время Гоулман помогал организовать то, что он называет «продолжительными диалогами» между духовным лидером буддистов и исследователями в самых разных областях — от экологии до нейробиологии. В течение тридцати лет, во время которых он занимался собственными изысканиями в области психологии и бизнеса, у Гоулмана сложилось мнение о Далай-ламе как об исключительно нетрадиционном лидере. Поэтому легко догадаться, как ему было приятно, когда к 80-летию друга его попросили написать книгу, описывающую сострадательный подход Далай-ламы к самым трудноразрешимым проблемам этого мира. Эта книга под названием «Force for Good» готовится к изданию в июне и построена как на исследованиях Гоулмана в когнитивистике, так и на его многолетнем опыте общения с Далай-ламой. С одной стороны, в ней поднимаются теоретические вопросы сострадания, а с другой стороны, звучат призывы к действию. Мне было весьма любопытно узнать побольше о книге и о том, как взгляды Далай-ламы на тему сострадания повлияли на размышления Гоулмана о эмоциональном интеллекте. Вот почему я организовала с ним интервью.

HBR: Давайте начнем с некоторых определений. Что в вашем понимании называется состраданием? Мне кажется, оно очень похоже на эмпатию — один из компонентов эмоционального интеллекта. Есть ли между ними какая-нибудь разница?

Гоулман: Да, и достаточно важная. Как я писал в HBR, для эмоционального интеллекта принципиальны три типа эмпатии: когнитивная (способность понять точку зрения другого человека), эмоциональная (способность представить себе чувства другого индивидуума) и эмпатическая забота (способность почувствовать, в чем другой человек в настоящий момент нуждается с вашей стороны). Для построения социальных взаимоотношений важно взращивать все три типа эмпатии, каждый из которых проистекает из разных участков человеческого мозга.

Но сострадание — это следующий шаг по сравнению с эмпатией. Когда вы сопереживаете, вы испытываете страдание от чужой боли — и из-за этого хотите помочь ближнему.

А зачем проводить такое различие?

Проще говоря, эмпатия отличается от сострадания так же, как понимание отличается от заботы. Сострадание — подобно любви родителя к своему ребенку. Воспитание этой черты в широком контексте означает раздвижение границ той группы людей, к которым мы относимся подобным образом.

Я думаю, что на работе подобное отношение оказывает огромный положительный эффект, будь то в общении с коллегами, в нашем поведении в качестве руководителя или во взаимодействии с клиентами. Положительный настрой по отношению к другому человеку создает некий резонанс, который порождает доверие и лояльность, делая общение гармоничным. И наоборот: если вы никак не показываете другому, что вас заботят его интересы, это создает недоверие, дисгармонию и привносит раздор как в бизнес, так и в семейную жизнь.

Вы так прекрасно об этом говорите, что с вами невозможно не согласиться. Конечно, если вы поступаете по отношению к другим людям хорошо, дела пойдут лучше, чем если вы делаете им зло. Если вы заботитесь о ближних, они будут гораздо более склонны позаботиться о вас. Как вы думаете, почему же это не происходит само собой? В этом виноваты культурные установки? Или неразбериха по поводу того, в каких ситуациях уместно соперничество?

Я думаю, что у многих людей в голове путаница. Они рассуждают так: «Если я буду хорошо поступать по отношению к другому человеку, буду заботиться о его интересах, это значит, что я не защищаю самого себя». Это такое порочное мышление: «Я буду думать только о себе, а о ближнем — не буду». И, разумеется, именно такое отношение ведет ко многим проблемам в бизнесе и в личной жизни. Но сопереживание включает в себя и сострадание к самому себе. Если помимо защиты своих интересов и заботы о себе мы одновременно оберегаем и благополучие другого человека, это создает совершенно другой контекст для совместной работы и взаимодействия.

Не могли бы вы привести пример того, как это работает в мире бизнеса?

Возьмем исследования методов лучших продажников или менеджеров по работе с клиентами. Они показывают, что для бизнеса нет ничего хуже, чем когда человек думает: «Сейчас я добьюсь самых выгодных условий сделки во что бы то ни стало, и мне совершенно все равно, как это отразится на другом человеке». Это значит, что, даже если продажа состоится, ваши отношения будут разрушены. Напротив, лучшие продавцы отличаются совершенно другим отношением: «Я работаю и для себя, и для клиента. Я буду с ним совершенно откровенен и буду действовать в качестве его советника. Если мои условия для него не самые лучшие, я честно скажу ему об этом, потому что это укрепит наши отношения, даже если эту конкретную сделку я потеряю». Я думаю, что по этому описанию можно понять разницу, о которой я говорю. С одной стороны, «мои интересы на первом месте», а с другой — «нужно сделать так, чтобы всем было хорошо».

Как же нам воспитывать в себе сострадание, если мы его не чувствуем?

В последнее время нейробиологи прицельно изучают способность сопереживать. Такие университеты, как Стэнфорд, Йель, Беркли, Висконсинский университет, Мэдисон и другие, экспериментируют с методиками развития сострадания. В настоящий момент мы наблюдаем тенденцию проникновения на рабочее место практики созерцания. Оказывается, у Института Макса Планка есть данные о том, что повышенное осознание самих себя и окружающего мира действительно влияет на мозговые функции, но не на те зоны, которые отвечают за заботу и сострадание. Другими словами, только от практики созерцания уровень сопереживания автоматически не повышается.

И в то же время в традиционных методах медитации, на которых основаны созерцательные практики на рабочем месте, самосознание и сострадание всегда идут рука об руку. То есть созерцание всегда практиковалось в том же контексте, что и воспитание духа сопереживания.

Например, Стэнфордский университет разработал секулярную программу, основанную на методах, пришедших к нам из религиозных практик. Она включает в себя размышления с целью культивировать в себе такие черты, как милосердие, заботливость и сострадание к людям. Сначала это все направлено на самого человека. Затем — на его близких. А потом — на всех, кого он знает. И, наконец, на всех людей вообще. И это приводит к оживлению мозговых зон, отвечающих за сострадание, и при возникновении конкретной ситуации человек становится более расположен к соответствующим действиям.

Вы упомянули о том, что Далай-лама — весьма необычный лидер. Есть ли какой-то урок, который мы как бизнес-лидеры можем извлечь из его уникального способа руководства?

Я наблюдаю за ним в течение многих лет, а также в процессе написания книги, для которой понадобилось множество интервью. И, разумеется, я и сам весьма плотно работаю с литературой по теории лидерства. И меня особенно поразили три вещи.

Первая — у него нет преданности конкретной организации. Он ни в чем лично не заинтересован. Он не возглавляет никакую партию. Он — гражданин всего мира. И это дает ему свободу говорить о самых крупных проблемах, стоящих перед нами. Я думаю, что заинтересованность лидера в конкретном результате или успехе конкретной организации провоцирует у него определенную близорукость насчет того, что возможно и что важно. Его кругозор сужается до уровня квартального плана или результатов следующих выборов. А Далай-лама выше всего этого. Он думает в категориях поколений и интересов всего человечества. Поскольку его видение настолько обширно, он может принять серьезные вызовы, не ограничиваясь мелкими шагами и узкими определениями.

Поэтому я думаю, что в этом есть урок для всех нас. Нам следует спрашивать самих себя: «Нет ли чего-то, что ограничивает мое видение, мою способность переживать? Есть ли способ ее увеличить?»

Второе — он собирает информацию отовсюду. Он встречается с главами государств и с нищими. Он получает сведения от людей из всех слоев общества во всем мире. Он закидывает сети широко, что позволяет ему понимать вещи весьма глубоко. Он может анализировать ситуацию под разными углами зрения и предлагать решения, ни на кого не оглядываясь. И я думаю, что это еще одна вещь, которой сегодняшним лидерам стоит у него поучиться.

А третье — это масштаб его сострадания. Мне кажется, это идеал, к которому нам всем надо стремиться. Его сопереживание безгранично — кажется, будто он неравнодушен ко всем в этом огромном мире.

Вы назвали свою книгу призывом к действию. Что бы вам хотелось, чтобы люди сделали после ее прочтения?

Да, моя книга действительно призыв к действию, но этот призыв весьма четко обоснован. Далай-лама твердо верит, что проблемы нуждаются в глубоком анализе, и именно на нем должны быть основаны их решения. А также он страстный поборник того, чтобы люди немедленно переходили к действиям. Нельзя быть пассивным, беспомощным, рассуждать так: «Зачем стараться, я ведь все равно при жизни не увижу результатов». Нужно начинать перемены прямо сейчас, даже если изменения принесут плоды лишь в последующих поколениях.

Поэтому я, как и Его Святейшество, надеюсь помочь людям понять, что они могут сделать перед лицом огромных вызовов (создать более инклюзивную экономику, придать смысл труду, научиться делать добро, а не просто хорошо жить, избавиться от несправедливости, коррупции и подковерных игр в бизнесе, политике или религии, заботиться о природе, решать конфликты не путем войны, а с помощью диалога).

Все это весьма серьезные вопросы. Но каждый из нас может что-то предпринять, чтобы сдвинуть дело в правильном направлении. Пусть это будет хотя бы что-то малое: устранить разделение на личном уровне, наладить дружеские отношения с кем-либо из «чужой» группировки. У этого есть очень важные последствия: если где-то в мире есть две глубоко враждебные друг другу группы, но некоторые люди не участвуют в этой враждебности, то это всегда из-за личного контакта и дружбы с кем-то из «чужаков». Поэтому такой простой жест — преодоление разделения — на деле оказывается весьма значимым шагом.

В каждой из этих областей мы должны использовать любые доступные нам рычаги, ни в коем случае не оставаясь пассивными наблюдателями.