Школы бизнеса сбились
с курса

Бизнес-школы сбились с пути. На протяжении многих лет программы MBA пользовались большим уважением и в научном сообществе, и в мире бизнеса. Поступить в школу бизнеса становилось все труднее, стартовая зарплата выпускников росла. Однако сейчас в адрес бизнес-образования все чаще слышится критика: утверждается, что программы MBA не прививают полезных навыков, не готовят лидеров, не формируют этические нормы и, наконец, не гарантируют выпускникам хорошей работы. С критикой выступают не только студенты, работодатели и СМИ, но и главы некоторых престижных американских учебных заведений. Не скрывает своего недовольства и профессор университета Макгилла Генри Минцберг, который уверен, что во всем виноваты неадекватные программы подготовки магистров делового администрирования. И, судя по тому, что руководители многих бизнес-школ активно проводят реформы, сторонников у него немало. Но коренных преобразований в системе MBA пока не заметно. Видимо, дело в том, что неэффективные программы обучения — не причина, а следствие проблем, с которыми сталкиваются современные бизнес-школы.

Нынешний кризис бизнес-образования имеет глубокие корни, он связан с масштабными изменениями, затронувшими культурную основу школ. В последние десятилетия многие школы бизнеса постепенно пришли к неверной и в конечном счете саморазрушительной модели. Вместо того чтобы судить о своих достижениях по качеству подготовки студентов или умению преподавателей постичь суть современных бизнес-процессов, в этих школах следят за одним — безупречностью исследований. Они взяли на вооружение научную модель, которая опирается на абстрактный финансовый и экономический анализ, метод множественной регрессии и академическую психологию. Разумеется, иногда такого рода исследования дают отличные результаты, но поскольку по большей части они оторваны от реальности, образование становится все более узким и все менее полезным для менеджеров.

Научная модель основана на ошибочном представлении, что бизнес — академическая дисциплина вроде химии или геологии. На самом деле бизнес — это профессия, такая же, как медицина или юриспруденция. И поэтому бизнес-школы — это профессиональные школы, по крайней мере должны таковыми быть. Как любая профессия, бизнес предполагает знание нескольких академических предметов. Медик должен разбираться в биологии, химии и психологии, а бизнесмен — в математике, экономике, психологии, философии и социологии.

Однако очень важно понимать, что наука — это одно, а профессия — совсем другое. Никакие образовательные реформы не будут работать, пока на смену научной модели не придет модель, учитывающая конкретные требования профессии.

Обычно школы бизнеса ставят перед собой двоякую цель: готовить менеджеров-практиков и проводить исследования. Поначалу основное внимание уделялось именно практике, и делалось это в ущерб теории. В первой половине XX века школы бизнеса больше походили на профессиональные училища: преподаватели рассказывали истории из жизни, учили уму-разуму и сообщали разрозненные практические сведения. Во времена, когда школа менеджмента Слоуна при Массачусетском технологическом институте называлась школой промышленного управления, класс производства там вел менеджер, работавший на соседнем заводе General Motors. Конечно, такое образование тоже полезно, но ни всесторонним, ни профессиональным его не назовешь.

В 1959 году когда бурно развивавшаяся послевоенная экономика отчаянно нуждалась в профессиональных менеджерах, фонд Форда и фонд Карнеги опубликовали доклады, в которых говорилось о печальном положении теории бизнеса. Оба фонда рекомендовали укрепить академическую основу бизнес-школ и выделили на эти цели гранты. Ведущие университеты отреагировали на призыв и стали заниматься своими бизнес-школами не менее серьезно, чем школами права. К концу XX века почти все ведущие школы бизнеса США (два десятка элитных образовательных учреждений и еще около десяти школ, стремящихся пробиться в лучшие) ввели у себя теоретические предметы. Однако постепенно приоритеты стали смещаться, и теперь цель большинства бизнес-школ — проведение исследований. Что делать? Возврат к парадигме профессиональных училищ означал бы катастрофу, поэтому, как нам кажется, нужно попытаться найти баланс между научной строгостью и практической пользой бизнес-образования.

Научная модель

Ни одна серьезная бизнес-школа не возьмет на работу (и уж тем более не станет повышать в должности) преподавателя, за плечами которого только опыт управления производством — сколь бы успешным ни была его деятельность на этом поприще. Не устроит их и преподаватель, который пишет статьи для управленцев-практиков в журналы вроде HBR. Ведущие бизнес-школы стремятся к стандартам академического совершенства — такой подход иногда в шутку называют «завистью к физикам». Почти единственная обязанность профессоров физического или экономического факультета — заниматься своей наукой. Им не нужно готовить практиков или демонстрировать возможности применения своих исследований. Они могут выбирать тему изысканий по своему вкусу и плодить новые поколения еще более узких специалистов. В рамках такой модели университет существует прежде всего для того, чтобы соблюдать интересы ученого. Тем самым университеты способствуют общественному прогрессу, поддерживая ученых, добывающих новые знания. Как будут на практике применяться исследования, теоретиков не волнует.

Медицинские и юридические школы, напротив, нацелены на взаимодействие с внешним миром. Юридические факультеты стремятся привлечь ведущих ученых, но не меньше ценят их преподавательские навыки. Преподаватели медицинских школ, конечно, ведут научную работу, но в первую очередь они практикующие врачи.

Почему же бизнес-школы заимствовали научную модель физиков и экономистов, а не профессиональную модель юристов и врачей? Потому, что первая больше устраивает преподавателей (хотя едва ли они в этом признаются). Научная модель придает респектабельность их занятиям, избавляет от ассоциаций с профтехучилищем и способствует карьерному росту; наконец причастность к науке льстит самолюбию. Разумеется, для занятий наукой требуются знания в области статистики и умение ставить эксперименты, зато совсем не обязательно разбираться в социальных и психологических коллизиях и изучать реальные проблемы менеджеров.

Преподаватели бизнес-школ, исповедующие научный подход, как правило, сначала проверяют свои гипотезы с помощью регрессионного анализа. Они не обращаются к реальным бизнес-ситуациям, а строят модели (например, гипотетические портфели исследовательских проектов) и изучают поведение людей в лабораторном эксперименте. Иногда такие методы полезны, нужны и познавательны, но они слишком далеки от практики и поэтому не дают представления о реальных бизнес-процессах.

Применительно к бизнесу — деятельности, предполагающей принятие решений на основании неполных, неточных и не связанных между собой данных, — статистическая и методологическая премудрость скорее сбивает с толку, чем выводит на правильный путь. Возьмем самые трудные вопросы, которые встают перед менеджерами. Как влияет на руководителей «культ знаменитости»? Какое вознаграждение должен получать генеральный директор? Как спланировать глобальные операции компании, чтобы они были одновременно эффективными и сбалансированными? Какие цели должна ставить корпорация помимо создания стоимости для акционеров? Дать ответ на эти вопросы с помощью доступных исследователю средств (научного эксперимента или анализа выборки) очень непросто.

Кроме того, преподавателей — и это также особенность научной модели — оценивают по количеству публикаций в ведущих специальных изданиях. Анонимные рецензенты читают поступающие в журнал статьи и выносят решение, основываясь на объективных стандартах. Такие меры предосторожности позволяют провести научную экспертизу будущей публикации. Эта система срабатывает, когда речь идет о «точных» дисциплинах, допускающих использование математических методов, например экономике или финансах.

Откровенно говоря, далеко не все материалы, публикуемые в этих журналах, интересны и полезны. Один уважаемый генеральный директор выразил распространенное мнение, назвав издания академической направленности «огромным пустырем». Действительно, они препятствуют появлению практически ориентированных статей. Например, известному журналу по менеджменту недавно была предложена интересная работа. Исследовав поведение нескольких тысяч руководителей глобальных корпораций, авторы выявили определенные моменты, которые могут со временем привести к этическим проблемам. К сожалению авторы научно не обосновали свой метод. Редакторы основательно переработали статью: все, что было связано с практическими методами снижения рисков для организации, они убрали, а основное внимание уделили критике одного незначительного вопроса, который обсуждался в предыдущей публикации, посвященной другой теме. Из-за того, что в статье сместились акценты, она получилась неинтересной и бесполезной.

Стараясь защититься от критики, ученые утверждают, что постепенное накопление мелких фактов в конце концов позволит понять глубинные проблемы области и создать теорию организационного поведения. А менеджеры, принимающие конкретные решения, в поисках ответов на свои вопросы вынуждены обращаться к бизнес-изданиям и к бестселлерам книжного рынка, в число которых все реже попадают сочинения теоретиков бизнеса.

В конечном счете, для решения большинства вопросов, с которыми сталкивается бизнесмен, необходимо уметь рассуждать. Проблемы на первый взгляд исключительно финансового характера (например, перемещение сервис-центра ради сокращения издержек) наверняка будут связаны с маркетингом, продажами, производством и моральными нормами, и все это никак не втиснуть в математические уравнения. Особенно уязвимы стратегические вопросы: решения, принятые с учетом одних лишь количественных данных, нередко оказываются неправильными. Об этом предупреждал Роберт Макнамара, сам испробовавший немало таких методов и во время работы в Ford, и на посту министра обороны США. Рассказывая о своих ошибках, Макнамара объяснял, что строгий анализ зачастую приводит к переоценке собственных знаний. Используя квантитативный подход, исследователи социальных процессов считают, что переменные, не входящие в их уравнения, абсолютно не значимы. Между тем именно эти составляющие (например, человеческий фактор и все, что касается оценок этики и морали), которые теоретики потому и игнорируют что не могут измерить, совершенно необходимы для принятия правильного решения в бизнесе.

Как показывает печальный опыт, полученный Макнамарой во время войны во Вьетнаме, лидеры ошибаются не потому, что неверно интерпретируют цифры, а потому, что не в состоянии правильно оценить значимость количественных и качественных факторов, которые должны влиять на их решения. Их главный риск связан с привычкой ограничивать проблему сведениями, имеющимися у них, и использовать стереотипные решения. «Мы видим только то, во что хотим верить», — признает Макнамара. Конечно, все мы отчасти рабы своих былых успехов. Но в условиях быстро меняющейся глобальной экономики будущих бизнесменов надо учить отказываться от шаблонных решений. Конечно, научный подход вселяет уверенность, но он же может создать у нас ошибочное ощущение, что наши решения обоснованы.

Научная модель, вытесняя все прочие, способствует тому, что бизнес-школы упорствуют в своем заблуждении. Видимо, исправить положение непросто: многие преподаватели боятся самостоятельно определять программу обучения. Например, экономические журналы для бизнесменов сегодня практически не отличаются от обычных экономических журналов. А исследователи менеджмента, стараясь не уступить в учености коллегам, работающим в «точных» областях, изучают главным образом технические проблемы.

Теоретики бизнеса могли бы взять пример с психологов, которые еще три-четыре десятилетия назад жили под гнетом научной модели. Тогда они с увлечением занимались измерением времени реакции — исследованиями столь же точными, сколь и малопродуктивными. И лишь после того, как ученые расширили сферу своих интересов, психология сделала огромный шаг вперед. Когда психологи начали ставить правильные вопросы (независимо от того, можно ли было применять к ним общепринятые количественные методы), на свет появились такие революционные исследования, как теория принятия финансовых решений нобелевских лауреатов Дэниела Канемана и Эймоса Тверски. К сожалению, большинство преподавателей бизнес-школ по-прежнему ограничиваются тем, что поддается измерению, вместо того чтобы искать новые подходы к изучению важных явлений. Как будто они смертельно боятся, что их обвинят в популяризаторстве. По всей видимости, для этих людей уважение коллег более значимо, чем исследование действительно важных проблем, интересующих лидеров, которые готовы претворять их идеи в жизнь.

Кого берут в штат

О научном уклоне бизнес-школ говорить не принято. Деканы утверждают, что ни о чем таком и речи нет, что их учебные заведения имеют практическую направленность, хотя и стараются быть в курсе научных исследований. Но дела обычно более показательны, чем слова. Научный крен характерен почти для всех элитных школ бизнеса, а также учебных заведений, которые им подражают.

Достаточно взглянуть, с кем заключают бессрочные контракты. Руководство бизнес-школы на словах выступает за прикладные исследования, однако на деле поддерживает те, которые интересны только теоретикам. Выбирая преподавателей из числа авторов, печатающихся в научных журналах, бизнес-школы формируют штат из тех, кто поставил себе цель сделать научную карьеру. В наши дни можно встретить штатных преподавателей менеджмента, которые имеют дело с реальными компаниями только в качестве потребителей.

Во многих учебных заведениях, чтобы получить бессрочный контракт, не обязательно иметь опыт исследования бизнес-процессов. По крайней мере такой точки зрения придерживаются молодые преподаватели и их консультанты. Начинающим ученым рекомендуют не увлекаться работой с практиками, им предлагают заниматься узкими, сугубо научными темами — во всяком случае до тех пор, пока они не станут постоянными преподавателями. Надо признать, что немало здравомыслящих людей, попав в штат, начинают самостоятельно изучать практические аспекты бизнеса, но никто их не заставляет этим заниматься. Возможно, молодым преподавателям действительно лучше набраться опыта, прежде чем отправляться в смелые интеллектуальные путешествия, но исследования в бизнес-школах становятся слишком специальными даже с точки зрения самих ученых. Один из традиционных критериев оценки ученого — цитируемость его работ. Между тем, по отзывам администрации бизнес-школ, индекс цитируемости у кандидатов на штатную должность сегодня гораздо ниже, чем десять лет назад, — прямое доказательство того, что их публикации неинтересны даже коллегам.

Но все равно профессор менеджмента, публикующий отчеты о своих исследованиях в высоконаучном ежеквартальном журнале Administrative Science Quarterly, считается светилом, в отличие от ученого, чьи статьи печатаются в более «простых» профессиональных изданиях (которые скорее повлияют на практиков бизнеса). И у такого ученого меньше шансов стать штатным сотрудником бизнес-школы.

Чему учат менеджеров

То, что изучают преподаватели, и то, как они это делают, напрямую влияет на подготовку будущих обладателей степени MBA. Поскольку преподаватели-теоретики заняли более сильные позиции в бизнес-школах, они и разрабатывают программы обучения. Естественно, они стараются учить тому, что знают, то есть методологии и научным исследованиям. Эти преподаватели — отличные собиратели фактов, но, несмотря на весь свой профессионализм, они теряются, когда приходится заниматься междисциплинарными проблемами. Они плохо справляются с анализом сложных политических и стратегических проблем. Не даются им и вопросы, для решения которых нужно не только знать отдельные факты, но и обладать практическим опытом. В результате этим непростым темам не уделяется должного внимания в программах MBA. Такая тенденция — преобладание математических и статистических методов в ущерб анализу реальных ситуаций — отражается и в тесте, который должны выполнить будущие менеджеры по окончании бизнес-школы.

Руководители не занимаются сбором фактов, а используют те, что есть. Следовательно, будущих бизнесменов нужно учить тому, как интерпретировать факты и принимать решения, когда данных недостаточно. Если необходимая информация имеется, решение может принять любой администратор нижнего звена. А лидеру нужно брать на себя ответственность и действовать на свой страх и риск Учить этому должен преподаватель с широким кругозором и разнообразным опытом на примере простых на первый взгляд ситуаций. В ходе обсуждения преподаватель должен продемонстрировать студентам многослойную структуру ситуации, показать скрытые стратегические, экономические, конкурентные, человеческие и политические аспекты — все то, что необходимо учесть для выработки по-настоящему эффективных решений. Такие практики в бизнес-образовании есть; к сожалению, учитывая существующие тенденции, трудно ожидать, что их пригласят в ведущие бизнес-школы.

Действительно, начиная с середины 1980-х годов положение в бизнес-школах все ухудшается. В 1970-х и в первой половине 1980-х лучшие бизнес-школы были средоточием интеллектуальных кадров, они входили в число ведущих учебных заведений, и эта слава сохраняется за ними до сих пор. Во многих университетах именно бизнес-школы были тем местом, где проводились наиболее важные междисциплинарные исследования. Одно время на нашей кафедре в школе бизнеса Маршалла (университет Южной Калифорнии) работали обладатели ученых степеней в области математики, антропологии, социологии, инженерного проектирования, экономики, психологии и теории принятия решений. Мы активно искали ученых, которые проводили бы новаторские исследования и одновременно стремились изменить устройство организаций. Они регулярно публиковали свои работы, но не в «тех» изданиях. Однако в последние 15 лет везде, в том числе у нас, преподавательский состав пополнялся главным образом узкими специалистами, которые, как правило, получили докторскую степень в других школах бизнеса. Последствия печальны: в частности, для обучения обязательным предметам многие школы вынуждены приглашать внештатных преподавателей.

Еще хуже, что студентам приходится самим думать о том, как применить полученные знания на практике. Несколько лет назад одна престижная бизнес-школа отказалась от междисциплинарного курса, в котором предлагалось рассматривать реальные проблемы известной глобальной корпорации: курс якобы опережал действующую программу. Как сказал один из членов комитета по учебным программам, преподаватели «недостаточно квалифицированны, чтобы вести этот курс».

Издержки такой политики сказываются не только на образовании. Бизнесмены начинают осознавать, что область, интересующая теоретиков, очень далека от их проблем. Руководители компаний обнаруживают, что новоиспеченные обладатели степени MBA, даже выпускники престижных бизнес-школ, не имеют необходимых для работы навыков. Причина этого, как теперь становится понятно, — отсутствие у преподавателей практического опыта. Менеджеры прекрасно видят, что преподаватели бизнес-школ гораздо лучше разбираются в теориях, нежели в конкретных рабочих проблемах. Стоит ли после этого удивляться, что в последнее время возникает все больше корпоративных университетов и коммерческих центров подготовки менеджеров?

Как вернуться к реальности

В 1927 году философ и математик Альфред Норт Уайтхед обратился к Американской ассоциации университетских школ бизнеса со следующими словами: «Плохо, когда воображение отделено от фактов, воображение — это способ пролить свет на факты… Трагедия человечества в том, что те, у кого есть воображение, не имеют опыта, а те, у кого есть опыт, не обладают воображением».

Сегодня это высказывание как нельзя более актуально. Если школы бизнеса хотят вернуть себе положение, которое они некогда занимали, им следует относиться к менеджменту не как к научной дисциплине, а как к профессии и преподавать его так, как это делают в профессиональных учебных заведениях. Доцент Гарвардской школы бизнеса Ракеш Хурана выделяет четыре важнейших свойства профессии: общепринятый корпус знаний; система сертификации, которая удостоверяет, что кандидат владеет соответствующими знаниями и может применять их на практике; нацеленность на служение обществу; эффективный этический кодекс. Таким образом, профессии ориентированы на практику, сосредоточены на нуждах клиентов и ставят во главу угла сочетание теоретических и практических знаний.

Мы не предлагаем превращать менеджмент в закрытую профессию, требующую рекомендательных писем и лицензий. Тем не менее бизнес скорее станут воспринимать как профессию, если признать, что в этой области необходимы и воображение, и опыт и что воспитание именно этих качеств должно стать главной задачей бизнес-образования. Создатель компании Polaroid Эдвин Лэнд еще 50 лет назад предложил завести при каждой бизнес-школе собственное предприятие, наподобие клиник, существующих при медицинских школах. В школе менеджмента Джонсона (Корнеллский университет) недавно был создан фонд Cayuga MBA, которым управляют студенты Паркеровского центра инвестиционных исследований.

Независимо от выбранных методов (создание собственных предприятий, введение интернатуры, развитие практических исследований, консалтинг и т. д.) бизнес-школы должны заново открыть практическую работу в бизнесе. Невозможно себе представить, чтобы лекции по хирургии читал человек, в глаза не видевший ни одного больного, а игре на фортепиано обучал тот, кто сам не умеет играть. Однако сегодня в школах бизнеса полно умных, образованных преподавателей, не имеющих опыта управления. Они не способны выявлять проблемы, которые стоят перед руководителями, и анализировать отдаленные последствия решений, принимаемых в сложных ситуациях. В результате они обкрадывают своих учеников и в конечном счете общество. До тех пор, пока преподаватели не поймут, что их задача — не только развивать науку, но и учить будущих профессионалов принимать практические решения, положение не улучшится.

Главная сила, которая могла бы сдвинуть дело с мертвой точки, — это бизнес-сообщество, но, к сожалению, большинство корпоративных работодателей занимают непоследовательную позицию. Они жалуются, что бизнес-школы не воспитывают будущих лидеров, но все равно принимают на работу обладателей степени MBA с узкой специализацией. Более того, руководители компаний по-прежнему оказывают безграничную поддержку школам бизнеса, выделяя им немалые средства без каких-либо условий. Такая поддержка воспринимается как знак доверия. Еще бы, когда спонсор выделяет $30 млн, чтобы его имя было увековечено на фасаде школы, преподаватели имеют все основания считать, что их деятельность одобрена. Пока бизнес-сообщество четко не сформулирует свои запросы, руководители учебных заведений будут по-прежнему идти на поводу у преподавательского состава.

Если бы такие влиятельные организации, как Круглый стол по бизнесу или Всемирный экономический форум, провели исследование качества бизнес-образования, результаты наверняка привлекли бы внимание преподавателей и руководства соответствующих школ, как это было в 1959 году после публикации докладов фондов Форда и Карнеги.

Мы не выступаем за то, чтобы корпорации-филантропы постоянно вмешивались в дела образовательных учреждений. Но когда речь заходит о профессиональных школах, практикам лучше взять на себя роль наставников. Корпоративным лидерам следовало бы познакомиться с тем, как ведется преподавание в школах, которые готовят их будущих менеджеров. Неплохо также прочитать какой-нибудь ведущий журнал по бизнесу и задаться вопросом, насколько полезны менеджерам опубликованные в нем статьи.

Рискуя повториться, поясним: мы не ратуем за возврат к тому времени, когда бизнес-школы были просто известными профессиональными училищами. В любом бизнесе принятие решений связано со сбором и анализом фактов, поэтому нужно по-прежнему обучать количественным методам и прививать аналитические навыки. Но главная задача состоит в том, чтобы восстановить в учебных программах некогда существовавший баланс научной строгости и практической пользы. Пока же ведущие бизнес-школы служат в первую очередь потребностям преподавателей и не обращают внимания на другие заинтересованные стороны. Такие задачи, как подготовка необходимых деловому сообществу практиков и вооружение их полезными знаниями, отошли на второй план. О них вспоминают только тогда, когда нужно обосновать необходимость в дополнительном финансировании.

Профессиональная модель

Как сочетать нужды преподавателей с потребностями других заинтересованных сторон? Полезный опыт такого рода бизнес-школы могли бы позаимствовать у медицинских институтов, стоматологических училищ и юридических школ. Стоматологов, к примеру, учат не только оказывать высокопрофессиональные услуги, но и управлять небольшим предприятием. Научные исследования в стоматологических учебных заведениях хотя и проводятся, явно отходят на второй план, главная задача здесь — готовить профессионально и этически компетентных специалистов. Почему бы не стремиться к подобному балансу и в бизнес-образовании?

Но лучшим образцом для бизнес-школ, по-видимому должны служить ведущие юридические факультеты. Юриспруденция — широкая область, в ее основе лежат те же дисциплины, на которых базируется менеджмент: экономика, психология, бухгалтерия, политология, история, социология, филология и т.п. Юридические школы не стали жертвами «зависти к физикам» и чрезмерного наукообразия. В них поощряют лучших преподавателей и авторов практических публикаций. Исследования — важный компонент юридической практики и образования, но это по большей части прикладные исследования, и их ценность измеряется вовсе не степенью «научности». На юридических факультетах хорошо написанную книгу или статью в серьезном, практически ориентированном журнале ценят не меньше, чем строгие, научно выверенные публикации в изданиях для специалистов. Вместе с тем научные публикации, безусловно, учитываются при оценке качества работы преподавателя. Использование научных методов для опровержения общепринятого представления или подкрепления неочевидного положения только приветствуется. Эффективность преподавателей юридической школы оценивается по следующим критериям: насколько важны их исследования, полезны ли они, насколько интересны и оригинальны, достаточно ли продуманы, аргументированы и проработаны? Те же самые вопросы можно задавать, оценивая эффективность преподавателей бизнес-школ.

Не во всех бизнес-школах положение столь тревожное. Руководители и преподаватели нескольких ведущих учебных заведений сейчас пытаются одновременно заниматься наукой и решать профессиональные задачи. Например, в Гарвардской школе бизнеса уделяют много времени анализу реальных ситуаций, тем самым интегрируя практику в процесс обучения. И руководство Гарварда старается продвигать по службе тех преподавателей, которые постоянно развивают свой курс. Том Кэмпбелл, декан школы бизнеса Хааса при Калифорнийском университете (Беркли), публично объявил, что будет отводить больше места «нестрогим» проблемам как в учебных программах, так и в исследованиях (именно такие темы обсуждаются во влиятельном, но не слишком известном в широких кругах журнале California Management Review, который издает школа).

Профессиональную направленность сохранили и многие бизнес-школы второго эшелона (обычно они входят в состав университетов, не имеющих развитых научных традиций). К сожалению, качество образования в некоторых из них соответствует уровню старых профессиональных училищ. Недавно представители университета Далласа выступили с заявлением, которое произвело на нас сильное впечатление. По их мнению, одна из причин скандала вокруг компаний Enron, Arthur Andersen, WorldCom и Tyco — недостатки в системе бизнес-образования. Вот что говорит бывший проректор университета Томас Линдсей: «Бизнес-образование в США прививает преимущественно технические навыки. И это странно, потому что даже до скандала вокруг Enron авторы ряда исследований доказывали, что причиной неудач руководителей редко бывает отсутствие опыта. Скорее дело в другом: в недостатке здравомыслия и неразвитости навыков общения — того, что Аристотель называл благоразумием.

Аристотель учил, что правитель должен видеть, в чем заключается общественное благо, и служить ему. Одними лишь техническими навыками тут не обойтись. Необходимо совершенствоваться в моральном отношении, для чего следует изучать историю, философию, литературу, теологию и логику».

По мнению Линдсея, до последних скандалов «95% времени студентов уходило на то, чтобы выучить методы расчетов и способы увеличения доходов, и только 5% оставалось на совершенствование моральных качеств». Стремясь исправить ситуацию, бизнес-школа при университете Далласа включила в программу обучения гуманитарные науки и начала проводить интеллектуальные и этические тренинги.

Заглядывая в будущее

Школам бизнеса традиционно не хватало гуманитарных наук, и это серьезный недостаток. Мы по собственному опыту знаем: без хорошей гуманитарной базы лидера не подготовить. Когда закоренелый бихевиорист Джеймс Марч использует в своем курсе примеры из «Войны и мира», он вовсе не занимается литературным анализом. Он заимствует из художественных произведений примеры поведения людей, и эти примеры выглядят куда ярче и реалистичнее, чем те, что даются в научных статьях. В Аспенском институте студенты на семинарах читают классические труды по политической экономии и философии не для того, чтобы стать специалистами по Платону или Локку а для того, чтобы понять глубинные процессы лидерства, которые либо вовсе не описаны в научных текстах либо представлены слишком упрощенно.

Безусловно, реформирование бизнес-образования не сводится к включению в программу гуманитарных курсов. Все составляющие программы MBA должны быть насыщены междисциплинарными, практически ориентированными и нравственно значимыми темами, содержать наглядные примеры управленческих задач. С идеей подобных преобразований выступил недавно назначенный декан школы Маршалла, предложивший коренным образом изменить программу MBA, тесно увязав в учебном процессе теорию с практикой. Мы ни в коем случае не призываем бизнес-школы отказаться от научных дисциплин, нужно лишь переориентировать исследовательские программы и сосредоточить усилия на актуальных для сегодняшнего бизнеса проблемах. Как ни странно, несмотря на научный крен, современные бизнес-школы уделяют недостаточно внимания двум новым наукам — когнитологии и нейрологии, а между тем именно от них следует ждать открытий, очень важных для нашей сферы.

Корень зла не в том, что бизнес-школы стали чрезмерно научными, а в том, что они отвергли другие формы знания. Мы не имеем в виду, что надо предпочесть один подход всем другим, или требовать, чтобы каждый преподаватель был универсалом. Просто, формируя преподавательский коллектив, следует позаботиться о том, чтобы его члены в совокупности обеспечивали все образовательные потребности. Как заметил Сумантра Гхошал, рассматривая проблемы бизнес-образования, «задача не в том, чтобы опровергнуть нынешний подход к исследованиям, а в том, чтобы обеспечить плюрализм».

Восстановление равновесия идет вразрез с интересами многих преподавателей и противоречит процессу специализации, характерному для научных исследований. Легче всего преодолеть это сопротивление с помощью кадровой политики. Вместо того чтобы слепо следовать по пути, проторенному профессиональными школами и научными факультетами, бизнес-школам следует создавать собственные стандарты. Университетское руководство диктует бизнес-школам кадровую политику, более подходящую для факультетов, занимающихся точными науками. Но ведь другие профессиональные учебные заведения сумели разработать свои стандарты. Настало время школам бизнеса сделать то же самое.