Чьи дочки останутся
в России

Призрак бродит в головах россиян — призрак полупустых полок в магазинах, закрытых торговых центров, автосалонов, в которых можно будет выбирать между «Лада-Классик» и «Лада-Адванс», кнопочных телефонов и латаных-перелатанных компьютеров, на экранах которых сохранились значки неработающих программ.

Чиновникам представляются ржавые замки на воротах заводов, занимавших призовые места по качеству продукции в корпорациях Nissan или Volvo Truck, и бывшие технические директора, пишущие заявления о приеме на работу в качестве помощника мастера.

Попробуем отделить страшные предположения от мрачной действительности.

По состоянию на 21 марта о приостановке деятельности, самоограничениях в своей деятельности на территории России или о решении полностью покинуть российский рынок объявили 368 компаний. Наиболее заметными стали заявления о приостановке деятельности знаковых компаний продуктового сектора (Unilever, P&G, Mondalez, Coca-Cola, PepsiCo и еще 20 компаний), компаний ИТ и высоких технологий, а также поставщиков одежды и обуви.

Объявленные западными корпорациями действия можно условно разделить на три типа.

1. Разные варианты ограничения своей деятельности. Siemens объявила о том, что приостанавливает программы развития и заключение новых контрактов (по существующим контрактам обслуживание продолжается «на время оценки последствий санкций Евросоюза»). Unilever заявила о прекращении поставок своей продукции в Россию и из России, инвестиций в рекламу и в дальнейшие проекты в нашей стране. При этом компания продолжит поставлять «жизненно важные продукты питания и гигиены, произведенные в России, для жителей России». О похожих шагах, не затрагивающих социально значимые продукты (например, молоко и детское питание), объявили и другие компании потребительского сектора — PepsiCo, P&G и проч. Максимально мягкие меры примет корпорация Heineken — она приостановит производство и реализацию пива под брендом Heineken в России. «Все заводы, операционные и коммерческие подразделения компании на территории страны продолжат работать в штатном режиме, сохраняя широкий портфель брендов пива и сидров», — говорится в сообщении компании.

А Shell и Philip Morris уже успели частично «взять свои слова обратно», объявив о бесперебойной работе в России.

Многие крупные корпорации пищевого сектора, которые сокращают выпускаемый в России ассортимент, просто оптимизируют свои продуктовые линейки на падающем рынке: многие давно к этому готовились, и сейчас момент показался им подходящим. Вывод «флагманских» брендов с российского рынка имеет для этих компаний политическое значение, но не обязательно сильно отразится на выручке, поскольку часто такие бренды занимали небольшую долю в продажах.

2. Временная приостановка деятельности в России. Компании, объявившие об этом, предельно осторожны в заявлениях и избегают любых связей между приостановкой своей деятельности и политическими событиями, ссылаясь на «объективные причины». Например, Booking.com заявила, что «вынуждена приостановить предоставление туристических услуг в России в связи с возрастающей сложностью ведения бизнеса в стране». Toyota — что «не планирует уходить с российского рынка и закрывать завод в России» и что поставки автомобилей Toyota и Lexus временно заморожены из-за нарушения логистических цепочек в регионе. 3M связала приостановку поставок своей продукции в Россию «с высокой волатильностью курсов валют… Данное ограничение носит временный характер».

3. Планы полного ухода с российского рынка. Формы и виды деятельности у заявивших об этом компаний разные: Valio владеет собственным крупным производством, Ford участвует в совместных предприятиях, Inditex (марки Zara, Massimo Dutti, Bershka, Oysho, Pull & Bear, Stradivarius) арендует торговые площади, Rolex ведет операции через франчайзи из третьих стран. В этой статье мы хотим ответить на вопрос о вероятности и последствиях ухода компаний, имеющих в России собственные производственные мощности.

Для начала попытаемся разобраться в многообразии реакций мультинациональных компаний. Проще всего понять вынужденную приостановку деятельности компаний. Как правило, она связана с объективными причинами — например, с препятствиями для закупки товаров и услуг за рубежом. Работа цифровых компаний, таких как Booking.com, стала невозможной, когда международные платежные системы ввели ограничения для российских банковских карт. С другой стороны, меры, принятые Центробанком РФ (принудительная продажа 80% валютной выручки и остатков на валютных счетах предприятий, постоянно меняющиеся правила перевода валюты за рубеж на покупку сырья, материалов и комплектующих), а также абсурдные ограничения экспорта отдельных видов продукции лишили российские подразделения инофирм значительной части оборотных средств и усложнили их деятельность, создав многочисленные «пробки» в глобальных логистических цепочках.

Исторически большинство промышленных подразделений зарубежных компаний были очень устойчивы к изменениям условий и правил игры. В октябре 2021 года при поддержке гранта Вышей школы бизнеса НИУ ВШЭ мы начали исследование таких подразделений в период пандемии. Сначала мы собрали информацию об их финансовом положении и динамике выручки в 2019—2020 годах. Мы не планировали охватить все компании, а хотели создать репрезентативную выборку предприятий в зарубежной собственности в основных секторах обрабатывающей промышленности России. В результате мы собрали данные о 306 компаниях. Как они отреагировали на последние политические события? В Таблице 1 представлено распределение данных предприятий по трем типам самоограничений на 30 марта 2022 г.

Таблица 1. Объявленные меры ограничения деятельности, приостановки производства и полного прекращения операций в России в репрезентативной выборке предприятий обрабатывающего сектора (306 компаний), принадлежащих иностранным корпорациям (на 30 марта 2022 г.)

Как видно из таблицы, лишь немногие обрабатывающие производства западных корпораций в России с высокой степенью локализации (строительные материалы, деревообработка) приостановили или ограничили свою деятельность в нашей стране. В принципе подобные производства смогут продержаться несколько лет даже в условиях ограничений на международные финансовые транзакции. Однако без поставок нового оборудования и контрольно-измерительных приборов, хотя бы по бартеру, они будут постепенно деградировать и по производительности, и по качеству продукции. Как линкор, который «где-то постоянно подкрашивается», современное промышленное предприятие должно все время совершенствоваться. Это включает точечную установку нового программного оборудования и КИП, изменение в составе отдельных производственных участков или ввод в действие новых линий. Без обновлений невозможна ни пресловутая «локализация производства», ни корректировка ассортимента продукции при изменениях спроса. Несмотря на многократные призывы к большей локализации промышленного оборудования — например, в пищевой отрасли или в производстве стройматериалов, — западные корпорации в большинстве отраслей предпочитали работать на импортном оборудовании. В автомобилестроении главным трендом было привлечение в Россию западных поставщиков деталей и комплектующих, а также производителей вспомогательного оборудования.

Таким образом, ключевой вопрос в нынешней ситуации — о приостановке деятельности предприятий, «завязанных» на импортные поставки сырья и комплектующих. И если в ближайшие 2—3 месяца не найдется решение, как их получить, то вероятны массовые остановки производителей дорожно-строительной техники, промышленного оборудования (включая станки), бытовой техники и проч.

Какова дальнейшая судьба «приостановившихся» заводов? По нашим данным, пройдя через вынужденное замораживание работы весной 2020-го, 85% промышленных предприятий к концу года сохранили высокую финансовую устойчивость. Приостановка весной 2022 года при действительно непроходимых логистических заторах неизбежна. Иначе предприятие будет тратить оборотные средства, производя незавершенную продукцию «на склад», и будет множить убытки. На современных автоматизированных производствах оплата труда не превышает 10% себестоимости продукции. Значит, вынужденный простой рабочей силы обойдется компании не слишком дорого. Если собственники заводов все-таки решат выставить их на продажу, то «лотом» в большинстве случаев будет современное производство с высоким уровнем финансовой устойчивости, сохранившее основной костяк персонала. Если же правительство реализует меры, которые позволят возобновить экспорт продукции за доллары и евро, импортировать сырье и комплектующие и возобновить производство, то на продажу будет выставлено лишь небольшое число остановившихся заводов.

Уход с российского рынка подобных фирм зависит также от ситуативных и даже субъективных факторов. В России с 2012 по 2020 год зарубежные компании ввели в эксплуатацию 305 заводов. Решение о входе на конкретный, в том числе российский рынок, обычно принимает cовет директоров материнской компании, однако автором такого решения, как правило, выступает CEO или владельцы бизнеса. Если компания работает на российском рынке меньше десяти лет, то велики шансы, что во главе ее стоят люди, которые инициировали выход на наш рынок, обосновали крупные капиталовложения, связанные со строительством или покупкой заводов. Теперь же, если они примут решение об уходе из России, им придется принять на себя ответственность за возможные финансовые потери и за данные на церемониях открытия обещания «Мы пришли сюда навсегда!»

С предприятиями западных корпораций, заявивших о полном уходе с российского рынка, все сложнее. Здесь нет общих правил для разных отраслей. Торговые сети просто освобождают арендованные площади. Бензоколонки обычно меняют наименование на имя нового владельца. В пищевой промышленности и фармацевтике, как правило, предприятие продается с правом использования в течение определенного времени торговой марки прежнего владельца. Так, израильская фармацевтическая компания Teva в декабре 2020 года договорилась о продаже своего завода в России отечественной компании. По условиям сделки «Р-фарм» компания-покупатель в течение пяти лет будет выпускать препараты Teva. Точно так же еще в 2011 году российские заводы пивоваренной корпорации SAB Miller были проданы компании Efes Rus — российскому подразделению турецкой компании Anadolu Efes — с правом выпуска продукции под марками SAB Miller.

Если происходит продажа с правом использования бренда, то во временное пользование передается и вся технологическая документация. Кроме того, покупатели стремятся оставить костяк персонала, чтобы сохранить полезные практики, которые не всегда отражены в технологических регламентах. Например, после продажи SAB Miller некоторые производственные методы были перенесены не только на российские, но и на турецкие заводы Anadolu Efes.

Еще важнее не потерять сотрудников, когда предприятие продается без сохранения бренда. Поддержание высокотехнологичного производства опирается на технологические секреты и уникальные практики, которые не всегда прописаны в явном виде. Не менее серьезной для российских покупателей может стать психологическая проблема: важно признать практики, использующиеся на покупаемых заводах, как эффективные, сохранить и применять их, как бы они ни отличались от того, что используется на российских предприятиях.

Худшим вариантом для российской экономики будет закрытие заводов корпораций, которые решат уйти с российского рынка. Опасаться за судьбу их работников особенно не стоит — при закрытии предприятия, принадлежащего иностранному собственнику, стандартная компенсация сотрудникам составляет 6 месячных окладов. Ford в 2019 году выплатил работникам по 12 месячных окладов. Однако сохранить производственную культуру вряд ли удастся. Когда завод закрывается, то совокупность передовых практик в лучшем случае распыляется, а в худшем — исчезает. Нет никакой гарантии, что если на «чисто российских предприятиях» появятся управленцы и технари, усвоившие западные стандарты, то применение этих подходов будет поддержано. Препятствием к этому могут стать и нежелание нового работодателя что-то у себя менять, и невозможность вписать уникальные знания и практики в общий технологический процесс.

Очевидно, что чем меньше международных производителей покинет Россию, тем лучше. Однако удержать тех, кто решит уйти, будет непросто: из-за валютных ограничений, проблем с логистикой, снижающейся покупательной способности россиян прибыль компаний может резко уменьшиться. А вот риски и репутационные издержки, связанные с работой в России, вряд ли снизятся.

Опережая упреки и подозрения в этической неразборчивости, некоторые корпорации уже заявили: «Мы не хотим получать прибыль от деятельности в России». Отказаться от российских дивидендов и роялти легче тем компаниям, у которых на наш рынок приходится совсем малая доля общей прибыли.

По нашему прогнозу, вероятность ухода мультинациональной компании будет зависеть от нескольких факторов.

1. Давление национального или наднационального регулятора и/или общественного мнения, которое выражается в запрете или моральном осуждении деятельности компании в России. Это давление будет выше в отраслях, связанных с добычей и переработкой полезных ископаемых, и существенно ниже для производителей, выпускающих товары первой необходимости.

2. Длительность существования на российском рынке и размер капитальных затрат. Тем, кто пришел в Россию недавно и сделал здесь большие инвестиции, уйти будет труднее всего. Размер инвестиций, разумеется, тоже зависит от отрасли.

3. Репутационные риски и возможность для компании вести операционную деятельность относительно незаметно. Работу в России такой компании, как McDonald’s, да и любой другой из списка Fortune 500, скрыть невозможно. Иное дело — менее известные зарубежные компании. Мировой опыт показывает, что если компании стремятся сохранить активы в «подсанкционном» государстве, несмотря на давление общественного мнения в их собственной стране, то они прибегают к разным стратегиям: организуют сложную цепочку владения, регистрируют дистрибуцию в другой стране, воздерживаются от рекламы и проч.*

Десятилетиями в стране создавали условия для прихода зарубежных инвестиций в промышленность. Инвесторы из Европы владеют более 10 тыс. заводов в стране. Их исход приведет не только к экономическим и технологическим потерям, но и к утрате управленческих компетенций в промышленности.

*Такие стратегии описаны в статье «Business under adverse home country institutions: The case of international sanctions against Myanmar» Клауса Майера и Хтве Тейн. Авторы этой работы исследовали деятельность международных корпораций в находившейся под очень серьезными санкциями Мьянме с 1996 по 2011 год. Международные организации осуждали военный режим в стране, НКО и инвесторы-активисты оказывали давление на иностранные фирмы, работавшие там, и вели кампанию по бойкоту продукции с лейблом «Сделано в Мьянме». Многие глобальные компании Запада с большим объемом продаж в развитых странах тогда ушли из страны, но на их место пришли более «скромные».