«Между эмоциями животных и человека нет
жестких отличий»

В результате эволюции человек научился воспринимать мир с помощью разнообразных эмоций. О том, какую функцию они выполняют, каковы их генетические предпосылки, а также о взаимосвязи биологического и социального рассказывает доктор биологических наук, эволюционист, ведущий научный сотрудник Палеонтологического института им. А. А. Борисяка Елена Наймарк.

HBR Россия: Можно ли считать, что эволюция человека как биологического вида продолжается?

Наймарк: Да, пока существует вид, он меняется. Есть данные, что у каждого новорожденного ребенка возникает до 60—70 новых мутаций, которые являются основой эволюционных изменений. Между прочим, даже вымирание вида — это часть его эволюции. Меняются внешние условия, эти изменения задают направление эволюции. Кроме того, для человека имеет значение культурный компонент. Взять хотя бы обувь — это часть нашего культурного контекста. Ее изобретение изменило конфигурацию наших стоп, и мы видим это даже на ископаемом материале. Проследив видоизменение костей пальцев ног, можно выяснить, когда именно люди начали носить обувь. Такая же ситуация с одеждой. Умение сохранять тепло плюс использование огня дали возможность человеку осваивать холодные природные территории, разнообразить пищевые ресурсы. Точно так же меняет человека и современный мир. Мы асфальтируем дороги, и это, в частности, меняет нашу походку.

А как трансформируется мозг человека? Например, есть исследования, согласно которым человечество постепенно глупеет.

Очень трудно сравнивать современные измерения с теми, что были сделаны 40—50 лет назад. Меняются способы сбора данных и методика тестирования — раньше люди отвечали на вопросы на бумаге, а теперь на компьютере. Результаты будут отличаться, даже если тест один и тот же. Поэтому об интеллектуальной деятельности не стоит делать категоричных выводов. Что касается физических размеров мозга, то да, он достоверно становится меньше. Но это вовсе не значит, что мы стали глупее. Возможно, изменились какие-то связи между частями мозга, он стал плотнее или больше весить. Такие нюансы очень трудно оценивать на историческом или археологическом материале. Например, тот факт, что размер мозга женщин меньше, чем у мужчин, не дает права утверждать, что женщины глупее — здесь нет никакой причинно-следственной связи.

Чем отличаются эмоции человека от эмоций животных?

Многие ученые считают, что между эмоциями животных и человека нет жестких отличий. Специалисты выделяют у человека от 3 до 17 базовых эмоций, и чаще всего шесть основных: гнев, горе, удивление, радость, страх и отвращение. Первыми пятью обладают и млекопитающие. Про низших животных говорить сложнее, так как у нас нет инструментов, позволяющих исследовать их эмоции. Последняя эмоция из списка — отвращение — считается чисто человеческой. Возможно, ее адаптивное значение носит гигиенический характер. Когда люди перестали кочевать и перешли к оседлому образу жизни, возрос риск приобрести каких-то общих паразитов. В результате у человека довольно быстро выработалось чувство отвращения — как неприятие любого вида грязи. Во всяком случае, это может быть одним из объяснений. Позже у человека в островковой зоне мозга нашли нейроны, которые «заведуют» чувством отвращения. С развитием общества эта эмоция приобрела также дополнительную социальную нагрузку. Например, мы часто говорим «отвратительное поведение», «грязный человек», вовсе не имея в виду чистоплотность.

Откуда известно, какие чувства испытывают животные?

Нейробиологическая составляющая у эмоций человека и других млекопитающих более или менее сходная. Имеется в виду тот или иной набор нейромедиаторов, которые выделяются при определенных эмоциональных ощущениях. Нейромедиаторы — вещества, благодаря которым нейроны возбуждаются в ответ на конкретный стимул. Кроме того, у человека и животных при некоторых эмоциональных проявлениях (радость, агрессия, страх и т. д.) бывают задействованы одни и те же участки мозга.

Существует также мимическое оформление эмоций, и оно эволюционирует очень быстро. Например, одомашнивание собак произошло около 10—12 тыс. лет назад, и у них стал вырабатываться нейромедиатор окситоцин, который опосредует связь между питомцем и хозяином. У домашних собак выделение окситоцина значительно повысилось по сравнению с волками. Изменилась также конфигурация мимических мышц у собак вокруг глаз и бровей — собаки научились определенным образом выражать состояние взглядом. Так что выражение «собачий взгляд» — не только фигура речи, оно имеет под собой и биологическую основу.

Чего в эмоциях человека больше: биологического или социального?

Взаимодействие генов и окружающей среды — неисчерпаемая тема. Все, что есть в человеке, заложено в его генах. У нас около 3 млрд нуклеатидов, около 20 тыс. генов, которые кодируют белки, кроме них есть еще регуляторы экспрессии каждого из белков и т. д. И все вместе дает триллионы вариантов взаимодействия. Плюс влияние окружающей среды — как чувствовала себя мама во время беременности, как ребенка кормили, воспитывали и т. д. Важно также, в какой культуре вырос человек, какие в ней были приняты правила поведения. Все это сильно влияет на то, какое количество белков, в том числе нейромедиаторов, будет выделяться. Отсюда следует, как именно и в каких ситуациях мы станем проявлять свои эмоции — вот вам и основа индивидуальности. Людям, которые выросли в деревне, бывает трудно понять эмоции жителей мегаполисов — по своему складу они очень различаются. О том, как люди разных культур воспринимают одни и те же вещи, подробно рассказано в книге этнографа и антрополога Джозефа Хенрика «The WEIRDest People in the World». Иными словами, нам трудно предсказать, как тот или иной ген проявится у человека. Классический пример — ген агрессивности.

Вы говорите о гене, который программирует человека на проявление агрессии?

Да. Изучая генетические особенности человеческой агрессивности, ученые обратили внимание на ген моноаминоксидазы типа А (сокращенно МАОА). У него есть две формы, одну из которых назвали «геном воина». Носители этого варианта MAOA — прекрасные бойцы. Считалось, что у многих преступников преобладает именно такой ген. Исследование вызвало большой резонанс, после чего возник вопрос: а можно ли судить таких людей, ведь они не виноваты в том, что получили именно этот вариант гена. Но дальнейшие работы показали, что повышенная агрессивность проявлялась лишь в тех случаях, когда ребенок не только был носителем гена, но и воспитывался в неблагоприятных условиях, голодал, его били родители или же он уже в детстве попал в дурную среду. В других случаях человек с подобным генотипом не проявлял излишней агрессии.

Как ученым удалось собрать большую выборку людей с «геном воина»?

Это было широкомасштабное исследование, которое проводили в Новой Зеландии. В 2002 году в журнале Science была опубликована статья по итогам 26-летнего наблюдения за более чем пятью сотнями мужчин. С MAOA много работали, пытались выяснить, какие именно варианты мутаций влияют на повышение уровня агрессии. Однако на данном уровне исследований мы пока не можем прогнозировать, как в поведении человека проявится тот или иной вариант гена. Отмечу, что геном человека был начерно прочтен лишь в 2000 году, то есть всего 20 с небольшим лет назад. Мы лишь в самом начале пути и знаем очень мало о нашем геноме и о работе генов. Так что не стоит прямо сейчас многого ждать от науки.

Выходит, гены нельзя использовать как индульгенцию, мол, наследственность виновата?

Именно так. Важно учитывать влияние среды и воспитания. У всех разные задатки и определенное воздействие извне — у кого-то развелись родители, другие жили в бедности. На поведение человека влияет очень много факторов, и мы даже не можем оценить их масштаб. Приведу простой, может, несколько грубоватый пример. Все дети обучаются ходить на горшок — никто, кроме очень больных людей, не писает в штаны. Возможно, у кого-то есть генетические трудности, и он осваивает этот навык медленнее. Но никто из родителей не говорит, что мы не будем приучать своего ребенка к горшку, потому что у него какие-то особенные гены. То же самое с другими человеческими проявлениями. Если человек агрессивен, мы это учтем, дадим какие-то лекарства, организуем среду, которая ему поможет. Но никакой индульгенции и отсылок на гены не будет.

Люди привыкли делить эмоции на плохие и хорошие. Насколько это оправданно?

На этот счет рекомендую почитать книгу Рэндольфа Несси «Хорошие плохие чувства». Автор формулирует неожиданные и нетривиальные вопросы, пытается взглянуть на те или иные ситуации с точки зрения эволюционной биологии. Для биологов все эмоции безоценочны — нет плохих и хороших, а есть полезное или вредное для организма и его генов. Давать эмоциям оценки — это уже прерогатива самого человека. Например, горе, отчаяние, безысходность считаются «плохими» чувствами, с которыми принято работать, лечить. Но у них у всех есть адаптивное значение. Так, отчаяние дает человеку возможность остановиться, прекратить тратить силы на бесполезные действия. А когда он переживет свою боль, окажется, что он вовремя изменил траекторию поведения, скажем, перестал общаться с человеком, который приносил ему неприятности. Сам момент остановки болезненный, ужасный, но потом приходит понимание — слава богу, что я не стал дальше биться в эту глухую стену. Точно так же можно сказать про любые, якобы плохие чувства. Они не плохие и не хорошие, просто на данном уровне вредные, нейтральные или полезные для человека.

А что полезного может быть в переживании горя?

Это способ подумать о своей жизни, как и что я должен дальше делать, что-то изменить или перепланировать. Страх — это тоже хорошее и очень полезное чувство, сигнал, что впереди может быть опасно. Не подходить к пропасти, где есть риск упасть. Страх заставляет человека насторожиться и десять раз подумать. То есть для наших генов эти якобы плохие чувства на самом деле могут быть адаптивны, выступают как стоп-сигнал. Вообще у биологических существ всего две реакции — иди туда, где полезно и хорошо, или убегай оттуда, где организму плохо. Вся наша нейробиология обслуживает две эти глобальные реакции, которые помогают генам и их носителям выжить. Все остальное, скорее, декорации вокруг них.

Вы говорили, что чувство горя могут испытывать и животные. Зачем оно им?

Бывают разные случаи. Например, есть история, описанная британским приматологом и этологом Джейн Гудолл, которая много лет изучала шимпанзе. У довольно пожилой обезьяны был детеныш 8—9 лет, и когда мать умерла, подросток не смог пережить ее уход и через несколько недель умер от горя. Это не значит, что все обезьяны будут испытывать такие эмоции, но у них тоже бывают болезненные переживания. На данном этапе мы можем лишь констатировать факты, а какие за ними стоят механизмы, пока неизвестно.

Если эмоции имеют адаптивную функцию, то почему они иногда принимают чрезмерные формы и приводят к эмоциональным расстройствам?

Это вопрос уже к нейробиологам, которые исследуют, как мозг регулирует те или иные эмоции. Возможно, у каких-то полезных функций возникает побочный эффект. Например, гнев — очень распространенная форма выражения агрессии. Бывают гневливые люди, которые вспыхивают мгновенно, и это мешает им жить. Однако чрезмерное выражение агрессии когда-то могло быть полезной адаптивной реакцией. Такие животные завоевывали доминирующее положение в своей группе, у них было много самок, они оставляли большое потомство.

А в чем может быть адаптивная сущность депрессии?

Умеренная депрессия позволяет человеку остановиться и ничего не делать. Условно говоря, в некоторых ситуациях нужно просто лечь, притвориться мертвым и подождать, пока ситуация изменится. Рэндольф Несси, о котором я уже упоминала, предполагает, что уныние и депрессия могут быть механизмом, который заставляет человека прекратить бессмысленную деятельность, не тратить зря силы и время. Организм бессознательно сопротивляется тому, что человеку кажется ненужным и не приводит к результату. И люди не хотят или не могут проявлять активность. Но опять же, точного ответа здесь нет, и изучать эти вопросы будут следующие поколения нейробиологов.

Если говорить про психические заболевания, они ведь вряд ли могли быть чем-то полезны в процессе эволюции?

Когда речь идет о душевных заболеваниях, таких как шизофрения или маниакально-депрессивный психоз, то прежде всего имеют в виду нарушения в мозговом гомеостазе. Почему возникает такой дисбаланс — неизвестно, иначе психиатры давно бы нашли способы избавиться от этих болезней. Сегодня врачи занимаются симптоматическим лечением, а воздействовать на причины пока не умеют. Но если пофантазировать на эту тему, то возможен, например, такой ответ. Дисбаланс мозговой деятельности возникает из-за определенного сочетания каких-то генетических вариаций. Может быть, сами по себе эти вариации полезны, повышают обучаемость, внимательность, но только когда они существуют по отдельности. А в сочетании они вызывают болезненный нейрогормональный разлад, повышая риск душевных заболеваний. Иными словами, комбинации отдельных полезных генов могут оказаться вредными.

Многие люди получают удовольствие от еды и потребляют больше пищи, чем нужно организму. Почему в процессе эволюции люди стали больше есть? Животные, например, не склонны к перееданию.

Домашние питомцы нередко переедают, у многих из них нет внутренней команды «хватит». Кроме того, я видела ролик, как одноклеточная хищная инфузория поедала бактерии, пока, в конце концов, сама не лопнула. Словом, сигнал «стоп» — это необязательный элемент организации поведения животных. Для многих из них вполне нормальное поведение — когда есть еда, нужно сформировать жировой запас. Человек тоже в условиях обилия пищи склонен наедаться впрок. Другое дело, что эволюция животных вообще и человека в частности никогда не была приспособлена к тому, что еды будет в избытке. Наше тело не адаптировано к такой ситуации. Современные люди, живущие среди пищевого изобилия, должны свою потребность контролировать. Если добавить сюда малоподвижный образ жизни, то создаются предпосылки для развития ожирения и прочих заболеваний.

Как вы считаете, существуют ли биологические основы этики и морали?

На самом деле биологическая подоплека есть во всем. Что такое этика? Это правила поведения в обществе, нормы, которые оно само вырабатывает и считает правильными. Следовательно, мораль и этика появились в тот момент, когда возникло само общество. Человек — существо изначально общественное, никогда, ни в какой момент своей эволюции он не был одиночным животным. Люди жили большими семьями, группы семей объединялись в племена. В этом смысле мораль — биологический феномен. Другое дело, что в зависимости от контекста жизни того или иного общества менялись правила, принятые внутри данной группы. Например, насколько оправдано проявление внутригрупповой агрессии? Это будет решать конкретное общество.

В каком-то смысле у животных тоже есть своя этика — она предназначена для выживания группы в целом. Не может быть такого, чтобы члены общества беспрепятственно убивали друг друга: кто тогда будет охотиться и выращивать молодняк? Например, в стае волков существуют правила, направленные на выживание всей стаи. У них агрессия чаще ограничивается демонстрацией, ритуалами. Особи могут без серьезных драк и убийств показать, кто сильный, а кто слабый. Это нормы поведения в стае, которые установились в ходе эволюции.

Есть ли что-то в наших этических нормах, что мы унаследовали от животных?

Нормы человеческой морали фантастически широки и изменчивы. То, к чему привыкли мы, живя в условиях западной цивилизации, отличается от того, к чему привыкло большинство обществ в мире. Так что не стоит рассуждать об этике и морали, ограничиваясь исключительно своими представлениями, и здесь я опять-таки могу сослаться на книгу «The WEIRDest People in the World».

Многим хочется думать, что homo sapiens достигли всех моральных высот по сравнению с животными. Есть и другая крайность, когда животных считают добрее людей, потому что они делают только то, что требуется для выживания и, в отличие от человека, не допускают «зверств». На самом деле и люди, и животные могут быть как крайне жестокими, так и милосердными, но у нас пока нет надежных инструментов, как оценить степень агрессивности или доброты. Скажем, ученые давно пытаются выяснить, как в ходе эволюции в обществе менялся уровень агрессии. Они исследовали ископаемые черепа, изучали количество летальных повреждений, случаи насильственных смертей в результате военных стычек, убийств и т. д. Эта статистика пока не очень выверена, но считается, что смертоносность человеческих сообществ со времен неолита до современного периода снизилась (если исключить период Второй мировой войны). Что касается животных, то здесь слишком мало наблюдений, чтобы сравнивать со статистикой человеческой агрессии.

Эволюция — процесс медленный. И все-таки, как вы считаете, пандемия и период изоляции повлияют на дальнейшее поведение людей?

Если постараться держаться в рамках биологии, то еще раз вспомним, что человек — существо социальное. Когда он оказывается в одиночестве и изоляции, то испытывает негативные эмоции. Человеку одному плохо. Неслучайно одним из действенных методов наказания неугодных было изгнание из общества. Преступников обычно изолировали, и это наказание логически обосновано — человеческая психика к такому не приспособлена. Поэтому можно сказать, что во время пандемии весь мир посадили в тюрьму, лишив людей возможности полноценно общаться друг с другом. Это антибиологическое действие, и так делать было нельзя. Так что неудивительно, что во многих странах, где есть соответствующая статистика, зарегистрировано увеличение депрессий, тревожных расстройств, душевных заболеваний, у людей появляются бессонница, суицидальные мысли. Я смотрела статистику: прирост психических расстройств составил от 30 до

70%, что очень много. И основная причина не страх инфекции, а реакция на изоляцию. Примерно половина или даже больше новых случаев расстройств приходится на молодых людей. Это неудивительно, ведь именно они активно строят свои социальные связи и завязывают контакты, начинают карьеру. Их этого лишили, и они, естественно, испытывают высокую тревожность. Нам необходима группа, а вне ее мы чувствуем себя ужасно.

Пандемия каким-то образом отразится в наших генах?

В генах она, безусловно, отразится. Например, может появиться мутация, которая отвечает за выработку антител к коронавирусу, как произошло, например, с ветрянкой — сегодня это не смертельная болезнь. А что касается психики, то думаю, мы очень долго будем избавляться от последствий изоляции. У ковидного поколения студентов и школьников могут быть серьезные проблемы в течение всей жизни, страх утратить социальные контакты. Единственное, мы можем надеяться, что вакцины окажутся эффективными и пандемия COVID-19 скоро закончится.

Беседовала Юлия Фуколова, старший редактор «Harvard Business Review Россия».